- Ничего, подождем немного и он вернется, так же, как и в прошлый раз. И могла бы прямо сказать, а то начала издалека, словно я маленький!

Но мама думала иначе.

- На этот раз все по-другому. Я не считаю тебя маленьким, просто не знаю как сказать, - она всхлипнула, - У него другая женщина. Давно. Очень давно. Она была все время, и он постоянно нам врал.

Чем больше она говорила, тем безнадежней звучал ее голос.

Выяснилось, что отец был женат до знакомства с мамой. Он поссорился с женой и расстался, а потом встретил маму, они поженились. Вскоре заскучал за прежней жизнью и стал жить на две семьи, тем более что от первого брака у него был ребенок. А теперь та женщина потребовала сделать выбор, и он выбрал. Вроде как тот его сын оказался невероятно одаренным парнем, его пригласили в какой-то жутко дорогой универ, и чтобы его будущее стало действительно замечательным нужно много денег на учебу, и отец этим и займется. Ну да, я-то не такой одаренный...

Но самое страшное, что брак с мамой оказался фиктивным, по поддельным документам. У меня даже фамилия была ненастоящая. Я в ужасе смотрел на маму. Она так же смотрела на меня. Ее привычный мир рухнул, открылся страшный обман. Даже смерть не принесла бы столько боли.

Я почему-то сразу подумал о деньгах. Вот почему нам постоянно их не хватало. Зарабатывал отец не очень много, и матери работать запрещал. Женщина должна сидеть дома, нянчить детей, готовить борщ, стирать носки и ублажать мужа.

А он в свою очередь и так небольшую зарплату делил на две семьи. И еще часто пропадал в командировках, бывало, возвращался злой и раздраженный. Часто закрывался в спальне или на балконе и долго разговаривал по телефону, якобы по работе. Мне стало противно.

- ... И так как наш брак фиктивный, я не могу претендовать ни на алименты, ни на компенсацию, - продолжала мам, - Конечно, можно сделать ДНК анализ, чтобы подтвердить отцовство, - меня перекосило от этих слов, - он обещал помогать, но как я могу сотрудничать с человеком, который врал мне всю жизнь?! - Ее голос сорвался на крик, но она быстро взяла себя в руки, словно испугавшись моей реакции, вытерла слезы и посмотрела на меня. Мне нужно было что-то сказать, но я потерял дар речи. Что в таком случае может сказать пятнадцатилетний пацан? 'Мама, не плачь, все будет окей, я типа мужик и все организую'? Я всего лишь перепуганный школьник, у которого в голове ветер. А тут раз, и детство закончилось, да еще так жестко. Я должен, что-то сказать, но не могу. Мне нечего сказать.

Но, мама у меня одна, и я ее очень люблю. Просто жизненно необходимо поддержать ее. Собрав все силы я, насколько хватило фантазии, бодрым голосом сказал.

- Мам, у нас все получится. Ты только не плачь. Ты ведь не одна. - Я накрыл ее холодную ладошку своей рукой и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, словно обретя уверенность. Я же этого не чувствовал.

***

Где-то на Тропе Бесконечности.

- Он не справится, - авторитетно заявил Критика, глядя в огромное зеркало. Оно слегка мутно и с бликами отражало не местную обстановку и говорящего, а некоего парня дурашливо фотографирующегося с друзьями, - вы только посмотрите на него - недалекий школьник, ничем не интересующийся, он даже не догадывается ни о чем! Мы зря теряем время, - он покачал головой и отвернулся от изображения, где парня уже начал отчитывать учитель, но он ничего не предпринял, чтобы заткнуть этого человека и отстоять свое право.

- Ты не прав. Он уже интересуется, - возразил ему товарищ, - он не такой как все. Я чувствую потенциал. И я никогда не ошибаюсь, а ты все время сомневаешься. Странно, что ты вообще тут.

- Я там, где мой Хранитель.

- Ты и в Хранителе сомневался, или уже забыл?

- Суть моя такая, все ставить под сомнение.

Критика устало потер лицо ладонями и виновато посмотрел на своего Хранителя. Она сидела около почти потухшего костра, засунув босые ноги прямо в горящие угли, задумчиво жуя кусок черствого хлеба. Ни он, ни его товарищ не могли объяснить причины столь странного поведения своей хозяйки. Она не любила останавливаться в городах, предпочитая жить на Бесконечной Тропе, и не считала нужным объяснять свою прихоть.

Тропа пугала Критику и делала его раздражительным, он постоянно чувствовал опасность, ему казалось, что из серого тумана Тропы на него смотрят сотни глаз, тянутся множество щупалец, и если он вдруг останется тут один, то тьма кинется на него, вонзит свои когти ему в горло и оставит умирать здесь вечность. Он знал, что Хранителю тут ничего не угрожает, но не мог понять, почему так спокоен Ловец. Ведь он обычный человек, а им свойственно бояться неизвестного.

Товарищ внезапно подскочил, и Критика почему мстительно подумал, что его друг наконец чего-то испугался, но тот лишь досадливо поморщился и пояснил:

- Мой блудный сосед вернулся. Носило его где-то больше недели, так спокойно без него было. А теперь тормошить меня будет по поводу и без. Извините, мне надо уйти.

- Иди-иди, - пробурчал Критика и сел поближе к своей хозяйке, не то защищая ее от невидимой угрозы, не то чувствуя себя в безопасности около нее.

- До свидания, Ловец, - прошептала Хранительница и помахала маленькой ладонью на прощание.

Ловец улыбнулся и растаял в тумане.

- И все-таки ты не прав, - проговорила она после небольшой паузы, обращаясь к единственному оставшемуся собеседнику.

- В чем не прав, госпожа?

- Он справится. Я уверена.

***

Молнегорск. Квартира Саши.

Всю ночь я не сомкнул глаз. Голова гудела от множества мыслей, от большинства которых хотелось бежать без вести. За стеной, в спальне матери слышны были вздохи и всхлипы, но когда я зашел к ней, она притворилась спящей, и я не стал теребить ее.

Под утро я, наконец, задремал, но как только сомкнул глаза, зазвенел будильник. Проклиная учителя, который лишен чувства юмора, и из-за которого я лишился законного выходного, собрал волю в кулак, встал, и поплелся в ванную. Даже после умывания в зеркале отразилось потрепанное нечто, с опухшим лицом и темными кругами под глазами. В шутку шарахнулся в сторону и, показав своему отражению средний палец, вдруг заметил записку от мамы. Обычно мы крепили "послания" в центре зеркала, запихивая бумажку под среднюю скрепку, чтоб уж наверняка заметить, но, наверное, мать спешила, поэтому записка отпала и лежала в компании со скомканной салфеткой со следами помады, прислонившись к мусорному ведру.

"Сашенька, я на собеседовании по поводу работы. Скрести за меня пальцы, говорят, начальник тут сущий черт.

Целую, мама.

П. С.: Завтрак приготовь сам, я проспала", - постскриптум был более размашистым почерком, видимо о завтраке она вспомнила в последний момент и дописала уже перед тем, как уйти. Ну вот, теперь ей придется работать, а мне самому себе готовить завтраки. Кстати, когда она успела найти работу?

Кушать мне не сильно хотелось, а готовить хотелось еще меньше, но я, чтобы не огорчать маму добросовестно проверил все кастрюльки и заглянул в холодильник. Кастрюльки сияли первозданной чистотой, а в холодильнике в дверце, словно в насмешку, прикорнули пара яиц и одна сосиска в разорванной упаковке. На полке в гордом одиночестве восседала пузатая банка рассола. Утащив сосиску, быстро ее прикончил, стараясь не думать о том, что сначала ее надо было сварить.

Надев старые вещи, в которых обычно катался на велике с друзьями, я закинул рюкзак с принадлежностями для покраски за спину, вытащил транспорт на улицу и направился к месту встречи с другом. Он уже дважды позвонил и теперь грозился, что не будет дожидаться. Я поднажал и через пять минут Тимоха смог лицезреть мою потрепанную тушку. Мы медленно двинулись к точке сбора. Он хотел на меня наехать за опоздание, но потом внезапно поинтересовался: