Горелова сидела в коридоре, сжимая в руках исписанные детским почерком листы. Лампы снова противно гудели, излучая полусвет-полумрак. Иваныпина Антон предусмотрительно завел на этаж ниже. Убежать тот никуда не мог, хорошо понимая, что дальше района никуда не денется, а последствия самовольного оставления отдела милиции могут быть крайне плачевными.

– Все написала?

Она торопливо кивнула. Кадык дергался на худой шее. На щеках грязные подтеки макияжа.

– Давай. – Антон быстро пробежал глазами текст.

Банальная история коммунального Питера: Горелова, ее мать, ее сожитель Голбан Сергей и «друзья дома» Мухарбеков и Иваныпин отмечали праздник великого Октября. Интенсивно потребляемое спиртное вскоре иссякло, а необходимые для его приобретения денежные знаки и подавно. Радж и Леша быстро нашли выход из положения: приказав всем молчать, выдавили стекло над дверью соседской комнаты и разжились имуществом, годным для реализации. Где они продавали его, Горелова не знала, но денег хватило еще на двое суток праздника, окончившегося летальным исходом для ее матери.

– Нормально, – Антон даже улыбнулся Гореловой. – Посиди еще минутку, Зоя. Я сейчас.

– А меня отпустят, Антон Владимирович? – Горелова тоже повеселела. – А то скоро Серега с дочкой придут, мне их кормить. Я бы никогда им не позволила, но за дочку страшно. Они у меня постоянно болтаются. Серега с ними квасит с утра до вечера, а я как сумасшедшая с ребенком, без денег… – Она всхлипнула: – Когда у меня уже нормальная жизнь будет?

– Разберемся. – Антон неожиданно для себя погладил ее по мокрой щеке. – Не бойся. Все когда-нибудь будет хорошо.

Он спустился в следствие на третий этаж и, пройдя мимо нервно уставившегося на листы в его руках Иваныпина, вошел в кабинет следователя Павленко.

– Здорово, Петрович! Я тебе дело раскрыл.

Олег Петрович Павленко – невысокий, лысоватый, с маленькими невыразительными глазками – до прошлого года работал в ХОЗУ, на вещевом складе, но неожиданно, в ходе очередных пертурбаций и реорганизаций, его должность сократили в пользу следственного аппарата. Павленко «нажал на все кнопки» и вскоре очутился на месте следователя Архитектурного РУВД. Работой своей он крайне гордился, не забывая повторять всем догму о процессуальной независимости следователя. Стол его смотрелся сродни столу начальника РУВД: дорогие письменные приборы, импортные папки, органайзер в кожаном переплете.

– Раскрыл! Раскрыл! Вам, операм, лишь бы «палку» срубить! – Павленко важно откинулся на стуле. – Показывай.

Читал он медленно, видимо, на старом месте это занятие было для него непривычным. Наконец, отложив объяснение Гореловой, уставился в желтый облупившийся потолок и пошевелил губами:

– Она на «очную» пойдет?

Антон чуть не онемел. До сих пор для Павленко не существовало никаких доказательств, кроме чистосердечного признания. Он и зашел-то исключительно в целях психологического давления на Иваныпина.

– Куда же она денется.

– А сожитель ее? Этот, как его…

– Голбан? Думаю, что однозначно. Что же, он себя подставит?

Павленко снова пожевал губами. Пауза тянулась бесконечно.

– Иваныпин и Мухарбеков что говорят? – наконец спросил он.

– Еще не знаю. – Антон осторожничал, не распространяясь, что Мухарбекова еще поймать надо.

– Допроси всех по моему поручению, – решился наконец Павленко с видом Александра Матросова. – Потом очные, и будем задерживать.

Порыв холодного питерского ветра распахнул неплотно затворенное окно и закружил в белом хороводе лежащие на столе документы. Павленко крякнул и с немыслимой для его комплекции прытью бросился закрывать окно.

– А если эти не поколятся, – аккуратно спросил Антон, поднимая с пола приземлившиеся листки.

– Все равно, – еще более гордо сказал Павленко, справившись с оконной рамой, и пояснил, – у меня мало дел оконченных. Начальство достало уже.

Антон облегченно вздохнул. Петрович не заболел. Просто ему повезло с удачным моментом. «Одно из самых сложных дел в работе оперативника, – вспомнил он старую присказку, – не заставить говорить преступника, а заставить работать следователя».

В коридоре Иваныпин развалился на неудобной деревянной скамье. Чуть поодаль у дверей Инки Строевой переминались с ноги на ногу две испуганно поглядывающие на него средних лет женщины в почти одинаковых пальто и беретках. Антон посмотрел на Иваныпина со смесью усталости и сожаления в глазах и двинулся в сторону лестницы.

– Подвинься, Леша. Дай людям сесть.

– Сесть они еще успеют. – Иваныпин все же переместился на край скамьи. – Антон Владимирович…

– Ну?

– Со мной-то что?

Выражение лица у Леши было деланно-безразличным.

Антон недоуменно пожал плечами и потряс объяснениями Гореловой:

– Как что? Сейчас следователь освободится, и вперед.

– За что?

– А ты, типа, не знаешь?

Иваныпин отвернулся. Антон крутанулся на каблуках и снова направился к лестнице.

– Явку дадите написать?

Антон медленно повернулся:

– Поздновато вообще, да и надо ли оно мне?

Иваныпин осклабился:

– В накладе не оставлю.

– Подумаю. Отдыхай пока. – Антон побежал вверх по лестнице, едва не сбив спускающегося Бенереску.

– Антон! Телка твоя в коридоре?

– Что?

– Смотри уведут.

– Иди ты…

Горелова гуляла по коридору, засунув руки в карманы курточки. В дверном проеме собственного кабинета курил, поблескивая квадратной «печаткой», здоровый, наголо бритый старший оперуполномоченный Сергеев, переведшийся полгода назад из ОБНОНа. На нем была дорогая куртка из нубука, наброшенная прямо на футболку. Шею, по моде общепринятых кругов, украшала массивная цепь «желтого металла». Когда Горелова подходила к нему, он усмехаясь что-то цедил ей сквозь зубы. Она качала головой и отходила в сторону. Все это на секунду отпечаталось в мозгу у Антона. Увидев его, Сергеев бросил на пол сигарету и захлопнул дверь. Антон сходу влетел в кабинет к Полянскому:

– Серж, чем занят?

– Да так, бумажки…

– Кража поднимается. Пособишь?

– Конечно…

Антон сунул ему объяснение Гореловой:

– Допроси ее по поручению Павленко. Слово в слово перепиши. Потом пройдись с ней до ее дома.

Это рядом, на Восстания. Там ее мужик с ребенком сидит. Его заберешь, а ее оставишь. Его по той же схеме. Лады?

Полянский кивнул:

– Дай закурить. Спасибо. А не на корзину «пашем»? Павленко, как ты помнишь…

– Все будет хорошо, Серега. Потом объясню. Там клиент созрел для разговора. Зоя! Зайди сюда, красавица.

Горелова вздохнула и безропотно перешагнула порог…

– Все-таки баба с псом? – не выдержал поднимающийся впереди Антона по лестнице Иваныпин и обернулся: – Да?

– Иди-иди! – Антон слегка подтолкнул его в спину. – Ты обещал рассказывать, а не спрашивать.

В кабинете было холодно. Затянутое серой пленкой небо за окном сливалось с серыми глыбами домов и черными мокрыми деревьями. Несмотря на середину дня, казалось, что уже наступили глубокие сумерки. Антон зажег свет и воткнул в сеть заботливо положенный женой в пакет кипятильник:

– Чай будешь?

Иваныпин кивнул:

– И папиросочку, если можно.

– И листы бумаги в придачу.

Антон положил перед Лешей несколько белых прямоугольников и ручку:

– Подробно и правдиво.

Иваныпин несколько секунд помедлил, глядя перед собой, затем вздохнул и потянулся за ручкой.

Горячий чай приятно распространялся по телу. По ногам елозило сквозняком. Под монотонное шуршание пера по бумаге Антон завороженно глядел в окно. Дождь продолжал уныло моросить по облезлому железу крыш. Бредущая по карнизу кошка брезгливо высоко поднимала лапы. В угловом окне, возле форточки курил молодой парень с лицом нерадивого студента. Чуть полноватая, темноволосая девушка выплыла из глубины комнаты и прильнула к его плечу. Он выбросил сигарету, задергивая шторы. Антон вздохнул. Его снова охватила усталость. Появилось непреодолимое желание дома, теплого пледа, телевизора, запаха Олькиных волос и Пашкиной болтовни. Он подумал, что…