– Я пришел проведать тебя и узнать, как ты себя чувствуешь, – тихо сказал Ли.

– Давай выйдем на балкон. Джой тоже хочет видеть тебя, – Одри встревоженно всматривалась в голубые глаза. Сколько в них сегодня печали и горя. Покрасневшие, припухшие от слез. Ли смотрел на девушку с нежностью. В дом пришла смерть. Неприязнь и горечь, оставшиеся после прощального разговора, исчезли, оказались таки­ми незначительными, маловажными. Ли напра­вился на балкон, чтобы поздороваться с Джоем. Одри закрыла дверь и вышла следом за молодым человеком. Джой обнял Ли.

– Ли, мне так жаль. Но ты счастливее меня. Моя мама умерла, к-когда мне было только четы­ре года.

– Знаю, Джой, – Ли мягко похлопал юношу по плечу. – Если сравнивать нас, то я не имею права жаловаться на судьбу. Но мы были с мамой очень близки. Она лучше всех… – он не смог докончить фразу, быстро отошел от Джоя, схва­тился за перила, откинул назад голову, несколько раз судорожно вздохнул. Одри встала рядом с ним.

– Могу чем-нибудь быть полезной для тебя, Ли?

Он откашлялся, стараясь сдержать слезы.

– Дело в том, что я, действительно, пришел за помощью, – он взглянул на нее. – Кстати, ты так и не ответила на вопрос. Как ты себя чувст­вуешь? Отец рассказал, что ты держала маму за руку в последние минуты ее жизни… – Ли за­молчал, тяжело дыша. – Должно быть, тебе было очень больно.

Одри вздрогнула, поежилась.

– С тех пор меня каждую ночь мучают кош­мары. Я пытаюсь удержать миссис Джеффриз, не дать ей упасть в бездну, – девушка почувствова­ла, что горло перехватило, слезы снова подступи­ли к глазам.

– Боже мой! Как все ужасно, – воскликнул Ли. – Ты находишься вдали от дома, родных. И то, что произошло между нами… – он замол­чал, заметив, как Одри покосилась на Джоя. – Думаю, отец и братья мало уделяли тебе вни­мания с тех пор, как это произошло. Ты, наверное, чувствуешь себя лишней. Если бы ты могла предположить, сколько горя принесет тебе ны­нешнее лето, наверное, никогда бы сюда не при­ехала.

– О нет, Ли. Почему ты так считаешь? – она внимательно смотрела ему в глаза. – Все равно бы приехала.

«Бели бы я не приехала сюда, то никогда бы не познакомилась с тобой, не полюбила бы тебя».

Ли кивнул, словно понял, что она имеет в виду. Потом повернулся, посмотрел в сторону моря.

– Я не могу забыть мамин взгляд. Она почти умоляла меня остаться еще. Я должен был по­нять, Одри. Нужно было остаться, побыть с ней неделю-другую. Она знала. Боже мой, я уверен, что она знала о приближающейся смерти.

Голос Ли вздрагивал, был хрипловатым. Одри не могла больше сдерживаться и обняла его, пы­таясь хоть немного утешить. Ли заплакал, как ребенок, уткнувшись в ее волосы. Злобы и нена­висти как не бывало. Одри, не стесняясь, при­льнула к Ли. Она по-прежнему любила его. Это бесспорно. Сейчас она не знала, любит ли он ее, или обнял, как обнял бы друга. Но не хотелось ни думать, ни говорить об этом. Он сам пришел к ней, считая ее близким другом. Позволил ей об­нять себя.

– Мне очень жаль, Ли, – тихо сказала она. – Я любила Энни тоже. Мы были знакомы такое короткое время. Но и трех месяцев оказалось достаточно, чтобы понять, каким замечательным, щедрым и чутким человеком была миссис Джеф­фриз. Знаю, что вы с ней очень близки. Как сильно она любила тебя, Карла и Дэвида.

Джой поднялся, обнял сестру и друга и быстро ушел. Он чувствовал, что должен оставить моло­дых людей наедине. Возможно, Ли не хочет, чтобы он видел слезы взрослого мужчины. А Джою было совестно плакать в присутствии Ли.

Он сможет поплакать в своей комнате. Ему хоте­лось плакать не только из-за смерти Энни Джеффриз. Мальчик страдал потому, что вот-вот по­явится отец и увезет их отсюда. Дома ему снова будет одиноко, неуютно. Джою хотелось, чтобы Ли поехал с ними в Бреннен-Мэнор.

Ли прильнул к Одри. Как странно, в то время, когда вся семья находится внизу, он не хочет уходить отсюда. Ему необходимо выплакаться именно Одри. В течение двух месяцев он делал все, чтобы забыть эту девушку. Он хорошо знал, что они больше никогда не увидятся. Одри долж­на скоро уехать. Жаль, что еще одна встреча пришлась на такое печальное время.

Мама умерла. Ее смерть казалась нереальной. Неужели Энни Джеффриз нет в живых? Почему смерть забирает в первую очередь таких людей, как она, – добрых, отзывчивых, живущих не для себя, а для близких. Почему так долго живут люди, подобные Каю Джордану и прочим ублюд­кам, с какими ему приходится сталкиваться по службе? Кое-кто из состоятельных людей, чьи интересы ему приходилось представлять, готовы оставить без средств существования престарелых родителей, лишь бы поправить пошатнувшееся финансовое положение. И эти люди живут, а его мать умерла. Ли достал из кармана платок, вытер лицо.

– Извини, я не хотел при тебе плакать.

Одри тоже вытирала слезы.

– Для чего же тогда друзья, если от них нужно скрывать горе?

– Да, для чего? – Ли старался сдерживаться. Одри молча ждала, а потом напомнила:

– Ты сказал, что нужна моя помощь.

– Да, – вздохнул Ли. – Скажи, сможешь ли ты спеть на похоронах? Мама очень любила два церковных песнопения: «В сладостном проща­нии» и «Ожидание меня». Не сможешь ли ты оказать нам честь? Или тебе будет трудно?

Одри растерянно смотрела на Ли, прижав ла­дони к сердцу. Наконец-то он обратился именно к ней. Как она любит его.

– Мне бы очень хотелось спеть что-нибудь для Энни. Но что думают по этому поводу твой отец и брат? Может быть, они предпочтут кого-нибудь другого?

– Они знают, что мама никого, кроме тебя, не хотела бы… Она так гордилась тобой, Одри. Ей нравилось заниматься с тобой. Вероятно, во всем штате Коннектикут не найдется никого, кто пел бы так, как ты. Несправедливо просить кого-то другого, – Ли внимательно смотрел на Одри, сожалея, что между ними ничего не может быть. – Миссис Хартмен из нашей церкви непло­хо аккомпанирует на фортепьяно, конечно, не так, как сыграла бы мама… Похороны будут протестантскими. Надеюсь, это не составит боль­шой трудности для тебя. У тебя ирландское про­исхождение. Ты ведь католичка?

– Да. Но в такой ситуации это не имеет большого значения. У нас на плантации есть небольшая часовня. Ближайшая католическая церковь находится в Батон-Руже. Но мы редко ее посещаем. Плантация – это своего рода незави­симая община. Мы редко покидаем ее пределы. Только иногда навещаем в Батон-Руже тетю и кузину. Мы…

Внезапно Одри замолчала, поймав себя на том, что снова увлеклась и разболталась о Бреннен-Мэ­нор. Она поняла по выражению глаз Ли, что снова напоминает ему о причинах, учитывая которые они никогда не смогут быть вместе. Одри поняла, о чем бы они ни говорили, она все время переводит разговор на свой дом. Внезапно она подумала о том, что Ли – протестант. Все Джеффризы вер­ные, стойкие протестанты. Она достаточно обща­лась с Энни Джеффриз и знала, что женщина добра и терпима во всем, кроме религии. Энни строго осуждала католичество. У Одри и Ли, действительно, не было ничего общего, за исклю­чением одного – любви. Но для благополучного сосуществования нужны еще какие-либо точки соприкосновения. У них не было таких точек.

– Похороны состоятся завтра в час дня, – сказал Ли, немного помолчав. – Тебе знакомы песнопения, о которых я говорил?

– Я слышала их несколько раз. Мне нужны тексты, чтобы я могла выучить слова.

– Возьмем тексты в церкви, – Ли сжал руку Одри. – Я так благодарен тебе. Знаю, что тебе будет нелегко завтра…

Девушка печально улыбнулась.

– Я начинаю понимать, что в жизни нет ничего легкого. Мне будет не трудно петь, потому что я стану думать о миссис Джеффриз. И представлять, что это она играет на пиа­нино. Постараюсь исполнить гимны как мож­но лучше.

Ли наклонился и нежно поцеловал Одри в лоб. Девушка растерялась и удивилась. Ли отступил назад, внимательно и пристально оглядел ее. Ве­роятно, вспомнил тот вечер, когда целовал ее на пляже. Воспоминания о его поцелуях и прикос­новениях вызвали дрожь в теле девушки, кровь прилила к щекам.