– Особенно на французских судах?

– Как сказать. А вот это... это твое индивидуальное благовоние?

Любопытство Райана показалось Элен чрезмерным.

– Его Дивота приготовила специально для меня, – недовольно проговорила Элен.

– В самом деле? – произнес он с недоверием и слегка насмешливо. – Не думаю, что такой букет ароматов можно будет когда-нибудь встретить снова...

– Пожалуй... ты прав... навряд ли... – сдержанно ответила Элен.

– Что-нибудь не так? – Он перекатился на бок и протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица. – Я сделал тебе больно? Я понимаю, ты же была девственницей...

– Нет же, совсем нет!..

Ей совершенно не хотелось обсуждать с ним эту тему.

– Я готов принести тебе свои извинения. Только мне кажется, что уже чуть-чуть поздновато.

– Да уж, пожалуйста, избавь меня от этого.

– Честно говоря, я не хотел заходить так далеко... Но... ты такая обворожительная, и мне с юбой было хорошо, твои благовония просто одурманили меня...

– Понимаю. Это я во всем виновата.

– Я этого не говорил.

В течении нескольких секунд Дивота казалась лишь темным силуэтом на его фоне.

– Возьмите вот это, пожалуйста, только осторожно, он горячий, – сказала Дивота и подала оловянный кофейник.

Райан взялся за обернутую полотенцем ручку кофейника и поставил его на пол. Потом Дивота подала вазу с фруктами и кофейные чашки, а за ними – ведро с горячей водой, кусок мыла и полотенце. Вынув из кармана передника небольшую расческу, она бросила ее Элен.

Элен и Райан поблагодарили Дивоту. А женщина, смутившись, только отмахнулась:

– Если вам еще что-нибудь нужно, говорите, только быстро.

Элен смущенно взглянула на Райана, но тот покачал головой.

Дивота хитро и проницательно посмотрела на них обоих, разглядев, что они полуодеты. Тонкая, понимающая улыбка пробежала по ее губам и исчезла.

– Ну, тогда я пойду... Мне уже пора. Навещу вас вечером, когда все в доме улягутся. Ведите себя осторожно, – сказала она, посмотрев на Элен.

– Ты тоже.

– Непременно.

Люк над ними закрылся. Слышно было, как Дивота расставила по местам стулья и вскоре удалилась.

Элен не знала, чего ей хочется больше, – горячего кофе, чтобы поднять настроение, или горячего омовения, чтобы освежить тело. И поскольку тепловатый кофе всегда хуже теплого обтирания, она для начала присела рядом с Райаном, чтобы позавтракать, – кофе и булочки, бананы и крылышко жареного цыпленка, оставшегося с вечера.

Сочетание этих блюд показалось затворникам пищей богов. Элен с удовольствием принялась за завтрак, но вдруг ощутила свою вину за то, что жива и наслаждается вкусной едой, в то время как ее отец и другие погибли... Но разве она может вернуть их?

Элен долго еще чувствовала себя подавленной...

После завтрака она стала умываться. Райан, сидя на постели с чашкой недопитого кофе в руках, уголком глаза наблюдал за ней. Выражение его лица было напряженным.

– В чем дело? Ты что, никогда не видел утреннего туалета женщины?

– Я никогда не видел такой женщины, как ты.

– Ты имеешь в виду мои волосы? – спросила Элен, приподнимая еще не расчесанную золотистую завесу своих волос и протирая влажным полотенцем шею и горло.

– Их цвет совершенно необычный, но я, по правде говоря, думал не о них. Я любуюсь твоей грацией, каждым твоим движением.

– Что за сказки! – недоверчиво проговорила она. – Тебе, должно быть, опять чего-то захотелось...

– Смотря чего! – ответил он с хитрой улыбкой. – Зависит от того, что ты предложишь.

– Ты ненасытен! – Элен приоткрыла ротик в притворном удивлении и возмущении, и краска залила ее лицо.

– Что я могу с собой поделать, если ты меня так восхитительно обольщаешь?

Ее движения замедлились. Она опустила руки, в которых держала полотенце, и удивленно посмотрела на Райана. С этим мужчиной она уже трижды за эту ночь занималась любовью после первого, неожиданного порыва страсти, а в последний раз перед самым рассветом. Ей стало казаться, что их забавы с Райаном становились неумеренными.

«Ненасытный»! Именно это слово произнесла Дивота. «Онпревратитсявтвоегораба– егожеланиектебестанетненасытным».

– Неужели ты чувствуешь ко мне такое сильное влечение? – спросила она невинным тоном, опуская глаза. – Или ты просто давно без женщины?

Райан рассмеялся, допивая последние капли своего кофе и отставляя чашку. Он поднялся, встав на одно колено и наклоняясь к ней.

– Похоже, и то и другое. Можем проверить это сегодня утром, чтобы окончательно удостовериться.

Она отстранила его рукой:

– При дневном-то свете?

– А что, это имеет значение?

Ей пришло в голову, что мыло и горячая вода снимут его возбуждение, если только Дивота говорила правду о духах.

– Ты еще не обтирался, – тянула время Элен.

Как оказалось позднее, его страсть к ней отнюдь не уменьшилась после обтирания, а даже возросла.

День тянулся медленно. Уже не раз Райан и Элен сожалели, что не сообразили попросить у Дивоты колоду карт, шахматы или другуюкакую-нибудь игру, чтобы скоротать время. Говорили и о том, что было бы хорошо раздобыть книжку, а то и две, чтобы занять себя чтением на следующий день, но оба соглашались, что света в этой яме для чтения было явно недостаточно. Они впадали в дрему и просыпались от каждого шороха, напряженно вслушиваясь и шепотом обсуждая, что могло бы производить этот шум.

Они много разговаривали, рассказывали истории из своего детства и школьных лет. Элен вспоминала о годах, проведенных в пансионе, а Райан – о своем рябом и вспыльчивом, но великолепном учителе. Они делились впечатлениями о прочитанных книгах, рассуждали о музыкальных произведениях, которые нравились каждому из них, говорили о Франции и о Наполеоне Бонапарте: о его политике, о скандалах, связанных с именем его жены Жозефины. Мысленно бродили по улицам Парижа, вспоминая любимые места.

– Мне кажется, тебе понравится Новый Орлеан, – сказал Райан, когда снова наступила вечерняя тьма и они ожидали прихода Дивоты с ужином.

– Но я не поеду с тобой, – мягко возразила Элен.

– Разве?

По тону, с каким был задан вопрос, можно было понять, что Райан полон решимости забрать Элен Ларпен с собой на свое судно, даже если пришлось бы отнести ее туда на руках. Его неудержимо влекло к этой обворожительной и такой не искушенной в искусстве любви женщине.

Элен сделала неопределенный жест, словно хотела отмахнуться.

– Я почти ничего не знаю об этом городе, кроме того, что его жители говорят по-французски, несмотря на сорокалетнее господство испанцев, что это жаркое и невероятно грязное место, кишащее змеями. Обо всем этом поведал в письмах отец, когда жил там.

– Змеи опасны только во время наводнений, – заметил Райан. – А в общем-то Новый Орлеан чудесный городок. Летом бризы с океана делают климат вполне приятным, а зимой там весьма прохладно. Он одновременно похож и на французский, и на испанский город. Дело в том, что пожары, часто случавшиеся во времена испанского правления, вынудили многих жителей перестроить свои дома. Балконы из кованого железа и внутренние дворики придают домам испанский стиль, но линии крыш, форма и расположение дверей и окон, закругленные углы домов на улицах напоминают о Париже.

– Папа говорил, что его чуть не задушила тамошняя скука.

– Он, должно быть, не потрудился познакомиться с людьми. Там постоянно проводятся балы, музыкальные вечера и выезды на природу, а что касается мужчин, то в их распоряжении имеются кафе, питейные заведения, где подают все – от вин и абсента[8] до эля. Горожане время от времени любят погулять по площади Плас-д-Арм, подышать вечерним воздухом, людей посмотреть и себя показать.

– Тебе очень нравится Новый Орлеан, правда? – спросила Элен.