Праздные покупатели входили и выходили. Я продал кое-что со столика для уцененных книг, в том числе «Эклоги» Вергилия, изданные клубом потомственных книголюбов (обложка пострадала от воды, корешок переплета несколько потерт, цена – восемь долларов пятьдесят центов). Женщина, купившая Вергилия, сама была слегка потертой, с приземистой фигурой и копной рыжих волос. Она заходила и прежде, но впервые что-то купила у меня: значит, дела ее пошли на поправку.

Я видел, как она понесла Вергилия домой, потом примостился за прилавком с «Тремя солдатами», переизданными компанией «Гроссет и Дунлэп». В последнее время я пристрастился к книгам Киплинга из тех немногих, что у меня были. Кое-что я уже читал много лет назад, но «Три солдата» – впервые, и по-настоящему наслаждался знакомством с Ортерисом, Лиройдом и Мальвени, когда колокольчики над моей дверью сообщили, что ко мне пожаловал посетитель.

Я поднял голову и увидел человека в голубой форме, неуклюже пробиравшегося через весь магазинчик прямо ко мне. У него было широкое, открытое, честное лицо, но мое новое занятие уже научило меня не судить о книге по ее обложке. Моим посетителем был Рэй Киршман, самый продажный из полицейских: его можно купить когда угодно.

– Привет, Бери! – сказал он, положив локоть на прилавок. – Довелось читать в последнее время что-нибудь интересное?

– Привет, Рэй!

– Что читаешь?

Я показал ему.

– Мусор, – сказал он. – У тебя же магазин полон книг, ты мог бы найти что-нибудь более стоящее.

– Что ты называешь стоящим?

– О, Джозеф Вамбаух, Эд Макбейн!.. Авторы, которые описывают все как есть, без обиняков.

– Ладно, учту.

– Ну а как идут дела?

– Сносно, Рэй.

– Ты просто сидишь здесь, покупаешь книги, продаешь их и этим зарабатываешь на жизнь – так, что ли?

– Так это же и есть американский образ жизни.

– Угу. Ты совсем переключился, правда?

– Да, мне нравится дневная работа, Рэй.

– Я хочу сказать – полная перемена профессии. Вор-взломщик переквалифицируется в продавца книг. Знаешь, на что это похоже? На заголовок. Ты бы мог написать об этом книгу «От взломщика – до продавца книг». Не возражаешь, если я задам тебе вопрос, Берни?

Ну а если в и возражал?

– Да нет, – сказал я.

– Что ты, черт возьми, понимаешь в книгах?

– Я всегда любил читать.

– Ты имеешь в виду тюрьму?

– Не только, я читал с самого раннего детства. Знаешь ведь, как сказала Эмили Дикинсон: «Нет лучшего путеводителя, чем книга».

– Да, путеводитель... Но ты ведь не бегал, покупая книги, чтобы открыть магазин.

– Магазин уже был. Я был здешним покупателем много лет, знал владельца, а он захотел все продать и уехать во Флориду.

– И сейчас он, значит, купается в солнечных лучах?

– Вообще-то я слышал, что он открыл другой магазин в городке Санкт-Петербург штата Флорида. Не мог выдержать бездеятельности.

– Что ж, тем лучше для него. Как же это тебе посчастливилось купить все это, Берни?

– Получил в наследство кое-что.

– Угу. Умер родственник или что-то в этом роде.

– Ага, что-то в этом роде.

– Верно. Но вот что мне приходит в голову: ты пропал из виду на месяц или около того зимой. В январе, не так ли?

– И в начале февраля.

– Я полагаю, что ты был во Флориде и делал там то, что умеешь делать лучше всего, и тебе это удалось как нельзя лучше, и оттуда ты уехал с тонной драгоценностей. Думаю, что ты испугался слишком большой перемены в жизни и решил, что тебе, сыночку миссис Роденбарр, нужно обеспечить себе хорошее прикрытие.

– Ты так полагаешь, Рэй?

– Угу.

На минуту я задумался.

– Это было не во Флориде, – сказал я.

– Тогда в Нассо. В Сент-Томасе. Какая, к черту, разница!

– Вообще-то это было в Калифорнии. В Оранж-Каунти.

– Никакой разницы нету.

– И это были не драгоценности. Это была коллекция монет.

– Ты всегда охотился за чем-то вроде этого.

– Естественно. Это ведь так выгодно для вложения в дело.

– Пока ты на свободе. А с коллекцией ты поступил по-разбойничьи, не так ли?

– Лучше сказать, что я с этим преуспел.

– И купил этот магазин.

– Верно. Мистер Литзауер не запросил за него целое состояние. Он установил справедливые цены на товар и накинул за недвижимость и всякое старье.

– "Барнегатские книги". Откуда взялось название?

– Я сохранил прежнюю вывеску. Не хотелось возиться с новой. У Литзауера был летний домик в Барнегат-Лайт на побережье в Джерси. На вывеске еще маяк нарисован.

– Я не заметил. Магазин ты мог бы назвать «Награбленные книги» и повесить плакат: «Эти книги – краденые». Усекаешь?

– Уверен, что рано или поздно усеку.

– Да ты никак покрылся холодным потом? Я ничего такого не говорю. Хорошее прикрытие, Берни! Правда, хорошее.

– Это не прикрытие. Я этим на самом деле занимаюсь.

– Да?

– Я этим зарабатываю себе на жизнь, Рэй, и только этим и зарабатываю. Занимаюсь книжным бизнесом.

– Не сомневаюсь в этом.

– Я говорю серьезно.

– Конечно, серьезно.

– Поверь мне.

– Угу. Слушай, я почему забежал-то... Я тебя тут на днях вспоминал. Дело в том, что жена мне плешь проела. Ты когда-нибудь был женат?

– Нет.

– Ну конечно. Ты был так занят устройством своих дел, что тебе было не до женитьбы. Имей в виду, мужчине от этого легче жить не становится. А жене моей вот что нужно: на дворе октябрь, и впереди, она считает, долгая зима. Ты ведь с женой моей не знаком, верно?

– Я как-то говорил с ней по телефону.

– "Листья желтеют рано, Рэй. Значит, будет холодная зима", – вот что она мне заявляет. Да как раз наоборот: если листья долго не желтеют, вот тогда и жди холодную зиму!

– Ей что же – нравятся холода?

– Ей нравится, чтобы в холода ей было тепло. Она на шубу намекает.

– А-а-а!

– Рост у нее примерно пять футов шесть дюймов, а размер – шестнадцатый. Иногда ей удается похудеть до двенадцатого, а иногда она раздается до восемнадцатого. Но ведь шуба, наверное, все равно не должна подходить точь-в-точь, как перчатки, верно?

– Я не очень-то разбираюсь в шубах.

– Она хочет норку. Она не согласна на шубу из меха диких животных и вообще вымирающих, которых надо беречь. Она на этом свихнулась. Норки, видишь ли, вырастают, твари этакие, на фермах, поэтому не попадаются в ловушки и не страдают в них, им не грозит вымирание и все такое прочее. Их всего лишь отравляют газом и сдирают с них шкурки.

– Как это удачно получается для норок! Что-то вроде визита к зубному врачу.

– Что касается цвета, то она не особенно капризничает. Просто какой-нибудь цвет из тех, что сейчас носят. Цвет платины или шампанского. Конечно, не старомодные темно-коричневые тона.

Я кивнул, представив себе, как миссис Киршман щеголяет в мехах. Я не знал, какая она из себя, поэтому дал волю воображению, представив себе что-то вроде полненькой Эдит Баркер.

– О!.. – неожиданно сообразил я. – Наверное, ты мне это неспроста говоришь?..

– Ну ясно, что разговор не случайный, Берни.

– Я этим больше не занимаюсь, Рэй.

– Просто я думал, что между делом тебе может попасться подходящая шуба, понимаешь? Мы ведь с тобой давно знакомы, через многое вместе прошли, и...

– Я уже не ворую, Рэй.

– Я не рассчитывал, что ты сделаешь это даром. Договоримся.

– Я больше не занимаюсь воровством, Рэй.

– Ври больше, Берни!

– Я уже не так молод, как был когда-то. Положим, ты всегда старше, чем был раньше, но в последнее время я как-то особенно стал это ощущать. Когда ты молод, тебе ничего не страшно. Когда стареешь, то боишься всего. Я не хочу снова попасть в тюрьму, Рэй. Мне там не понравилось.

– Да теперь тюрьмы похожи на санатории!

– Тогда в последние несколько лет они здорово изменились, потому что, честно говоря, я к ним никогда не питал пристрастия. В метро встречаешь людей посимпатичнее, чем там.