— Значит, вы видели этого идиота? — только и спросил он.

— Мистер Джонни вовсе не идиот, — возмущенно заверещал Ник. — Он… По-моему, вы просто…

Он замолчал, и Кэрри увидела, что губы его дрожат, пока он ищет слова, чтобы сказать мистеру Эвансу, какой он гадкий и подлый! Но, по всей вероятности, так и не сумел их отыскать, потому что зарыдал, громко всхлипывая, а из его широко открытых глаз хлынули слезы.

— Он устал, просто устал, — поспешно сказала Кэрри. — Мы очень долго шли, ему это не под силу. Пойдем ложиться, Ник…

Она обняла его за плечи и подтолкнула вон из комнаты, наверх, прежде чем он успел опомниться. Но когда он пришел в себя, уже в спальне, где нечего было бояться, ибо дверь была плотно прикрыта, а свеча горела, он обрушился на нее:

— Я считаю, Кэрри Уиллоу, что ты самое подлое существо на свете. Подлая, толстая корова! Сказать, что Хепзеба очень славная, да еще таким слащавым голоском!

— Я вовсе не собиралась… — начала было Кэрри, но ее остановил его ледяной взгляд.

— Я знаю, что ты собиралась. Предательница, вот кто ты! Подлая, низкая предательница, ты еще хуже, чем он! Он говорит плохое обо всех людях, ты же, чтобы подлизаться к нему, говоришь плохое даже про тех, кто тебе нравится. Ненавижу его и тебя вместе с ним и не хочу ничего слушать! — И, закрыв уши руками, он бросился на кровать.

— Неправда! — возразила Кэрри. — Ты несправедлив ко мне.

Но, учитывая то настроение, в каком он пребывал, было бесполезно что-либо объяснять. Он остался лежать, а она, вспомнив, что не сказала спокойной ночи, пошла вниз, ступая, как им велел мистер Эванс, по краю лестницы, чтобы не портить ковер. Она была уже почти внизу, как вдруг услышала его голос:

— Девочка, между прочим, неплохо соображает. Мисс Грин не удалось заморочить ей голову своим обхождением да елейными речами. Говорю тебе, Лу, было бы очень полезно почаще посылать ее туда смотреть, что да как. Мне и без этого известно, чем там занимается мисс Грин, но хотелось бы иметь доказательства.

Тетя Лу ответила что-то, но так тихо, что Кэрри не расслышала, и мистер Эванс рассмеялся. Говорил он громче обычного, в его голосе более явственно проступал валлийский акцент.

— Шпионить? Это что еще за слово, сестра? Разве я такой человек, что пошлет ребенка шпионить? Смотреть, что да как, — вот что я сказал, и никому от этого вреда не будет. Я забочусь только о Дилис, да и тебе не мешало бы о ней хоть изредка подумать. Чего бы она ни натворила, она остается нам родной сестрой.

— Я впервые слышу это от тебя, Сэмюэл, — заметила тетя Лу тоже громче и менее робко, чем всегда. — За много-много лет.

— Нет, я ее не прощаю, не думай, — сказал мистер Эванс. — Но одно — когда она была гордой и сильной и совсем другое — когда она лишена этих качеств. Мне больно думать о: том, как она лежит там беспомощная во власти этой женщины.

Во власти Хепзебы? Он что, хочет сказать, что Хепзеба колдунья? И Альберт это сказал. Кэрри стояла в холодном холле, дрожала и думала про Хепзебу, вспоминая, как она завораживающим голосом рассказывала им историю старого черепа. И вдруг почувствовала, что она на самом деле виновата во всем том, в чем обвинил ее Ник. Предательница, грязная, подлая предательница, стоит, подслушивает и позволяет мистеру Эвансу думать, что ей и вправду не понравилась Хепзеба. Что ей не заморочили голову, как он выразился! Она сию же минуту расставит все по своим местам. Войдет и скажет им прямо в лицо! Глубоко вздохнув, она вбежала в кухню, и они обернулись к ней: тетя Лу — с виноватым видом, а мистер Эванс — наливаясь кровью от гнева.

— В чем дело, девочка? Ты ведь пошла спать, так? Вверх и вниз, вверх и вниз по ковру!

— Я ступала по полу, — возразила Кэрри, но его лицо уже стало совсем багровым, а на лбу проступили вены, когда он приподнялся со стула.

— Вверх и вниз, вверх и вниз — я этого не потерплю, понятно? Ну-ка марш в постель! — И, пока Кэрри бежала по лестнице, сзади гремело: — Вверх и вниз, туда и сюда, взад и вперед — только бы суетиться и плутовать…

…Наступило и прошло рождество. В сочельник мистер Эванс пребывал в сравнительно веселом расположении духа, за обедом шутил и раздавал подарки. Нику нож, а Кэрри Библию. Нож этот оказался довольно тупым перочинным ножом, но это было лучше, чем ничего, а Кэрри изо всех сил старалась выглядеть довольной, потому что Ник лукаво на нее посматривал. Следующий же день получился неудачным: накануне мистер Эванс переел, настроение у него было дурное, а тетя Лу, боясь ухудшения его состояния, ходила на цыпочках, тем самым еще больше его раздражая.

— Что ты все время скребешься, как мышь? — заорал он на нее.

Кэрри с Ником с удовольствием ушли бы из дома, если бы на улице не был такой холод и снег. Снег шел трое суток подряд, с покрытого облаками неба падали, вихрем крутясь, огромные, похожие на кусочки ваты снежинки, которые так слепили глаза, что мистер Эванс даже позволил детям не ходить в дощатое сооружение в конце двора, а пользоваться для своих нужд и в дневное время уборной в доме.

На четвертый день, когда они проснулись, светило солнце, а укрытая белым покровом земля сверкала в его лучах.

— Прекрасный день для прогулки, — подчеркнул мистер Эванс. — Вот что я вам скажу: сбегайте-ка в Долину друидов, отнесите мисс Грин коробку вафель. Небольшой подарок, так сказать, в благодарность за гуся.

Кэрри пристально посмотрела на него, но, по-видимому, он просто был в непривычно хорошем расположении духа. Нет никаких причин для угрызений совести, что так ее мучили…

— Что это он вдруг решил сделать Хепзебе подарок? — спросила она у Ника, когда они брели по глубокому снегу вдоль железнодорожного полотна. Но Ник не видел в этом поступке ничего дурного.

— Вафли, наверное, уже заплесневели, — с готовностью ответил он, — и мистер Эванс решил от них избавиться. А кстати, и от нас тоже. Кроме того, она, быть может, нас покормит, чем сэкономит ему деньги. Как ты думаешь, покормит, а, Кэрри?

— Просить не смей, — предупредила его Кэрри, но он только высунул в ответ язык и побежал вниз по тропинке. Днем в лесу было не страшно.

Раскрасневшаяся Хепзеба повернулась к ним от плиты, на которой что-то кипело и булькало, и, улыбаясь, словно в появлении Кэрри и Ника именно в эту минуту не было ничего удивительного, первым делом сказала:

— А я как раз накрываю на стол. Ничего особенного у нас нет, только жареная свинина и яблочный пирог, но вы, наверное, порядком проголодались в такой холодный день. Альберт, поставь еще два прибора.

От необыкновенно вкусного запаха жареной свинины у Кэрри потекли слюнки, но она попыталась отказаться:

— Нет, нет, что вы! Вы ведь не рассчитывали на нас, правда?

— Откуда ты знаешь, что не рассчитывали? — возразил Альберт. — Я же сказал тебе, что она колдунья. Кроме того, она любит кормить других и считает, что люди только для этого и существуют. Порой мне кажется, что она видит перед собой не лица, а только пустые желудки, которые нужно наполнить.

— Не обращайте на него внимания, — посоветовала Хепзеба. — Какой мистер Умник-Разумник! Снимайте ваши пальтишки, не то на обратном пути замерзнете.

Подарку она обрадовалась.

— Передайте мистеру Эвансу спасибо. Мистер Джонни любит лимонные вафли больше других. Посмотрите, мистер Джонни, что вам принесли ребятишки.

Он прятался в углу кухни, прикрыв лицо руками и поглядывая на них сквозь растопыренные пальцы.

— Это все вам, мистер Джонни, — ласково сказал Ник.

И тот медленно двинулся вперед, улыбаясь своей односторонней улыбкой и тихо кулдыкая от удовольствия.

— Я ведь обещал, что мы снова придем, — добавил Ник.

Обед был чудесный. Кэрри съела по две порции каждого блюда, а Ник — даже по три. Наконец они отвалились от стола, разгоряченные, как вынутые из печи пироги, с тугими, как барабаны, животами.

— Пойду-ка я проведаю миссис Готобед, — сказала Хепзеба. — А вы, мистер Джонни, поухаживайте за нашими гостями.