– Превосходно, господин Вэй! Ты утаил свою мудрость, скрыл следы своих деяний, и никто не проведал о них. Можно сказать, что ты проник в тайны бедности и обогащения, постиг, в чем добро и зло. — После чего объяснил его жене: — Я никому денег не должен, но твой мудрый супруг и без того богат. Ведь он знал, что после его кончины тебя на какой-то срок постигнут злые беды, и потому спрятал золото в ожидании великого мира. Он потому не объявил об этом жене, чтобы она не истратила золото зря и не оказалась бы в безвыходной нужде. Зная же, что я тоже искусен в «Переменах», он сделал эту запись на дощечке, чтобы сообщить мне свой замысел. Золота у него целых пятьсот цзиней. Сложенное в черный жбан и накрытое медной дощечкой, оно закопано в восточной части дома на один чжан от стены и на девять чи от поверхности.

Женщина вернулась домой, стала копать — и в самом деле нашла золото. Все точно так, как выяснилось при гадании.

Хань Ю, по второму имени Цзин-Сянь, человек из местности Шу в Луцзяне, был искусным гадателем. И еще он владел искусством одоления нечисти по Цзин Фану.

Дочь Лю Ши-Цзэ много лет мучилась из-за козней нечистой силы. Шаманка сотворила молитву, изгоняющую бесов, разыскала пустой склеп в заброшенном городе, изловила там десятки лис и кайманов, но болезнь все не шла на поправку.

Хань Ю совершил гадание по-своему. После чего велел изготовить полотняный мешок, натянул его на оконную раму и, дождавшись, когда у девушки начнется припадок, запер дверь. Поднялся ветер, словно бы кто-то его нагонял, и в тот же миг стало видно, как мешок, кем-то надуваемый, стал растягиваться, потом лопнул, а припадок после этого еще усилился.

Тогда Ю изготовил теперь уже целых два мешка из кожи и снова натянул, вложив один в другой. Мешок, как и прежде, раздулся до отказа, а Ю поспешно завязал устье мешка и повесил мешок на дерево. Дней через двадцать мешок стал понемногу опадать. Открыв его, посмотрели — а там целый цзинь лисьей шерсти!

Вскоре девушка излечилась от своей болезни.

Янь Цин из Гуйцзи был искусен в гаданиях по тысячелистнику. Его земляк Вэй Сюй собирался в путешествие на Восток. Поскольку год был голодный, и сильно пошаливали разбойники, он пригласил Цина для гадания.

– Остерегитесь, — сказал Цин, — вам не следует ехать на восток. Там вас непременно постигнут насилия и грабежи.

Сюй не соглашался с этим.

– Если уж вас никак не удержать, — продолжал Цин, — нужно найти, чем вас оградить. Можно, например, забрать белого кобеля из дома бобылихи, что живет за западной стеной города, и привязать на носу лодки.

Долго искали, но нашли только пеструю собаку.

– Пестрая тоже годится, — решил Цин. — Конечно, жаль, что масть собаки не чисто-белая. Получается, что часть вреда останется. Но если собака доберется до вашей домашней живности, то беды с вами уже не случится.

Сюй проехал уже полдороги. Как вдруг собака отчаянно завизжала, словно бы кто ее бил. Подошел посмотреть — а она уже мертва и изрыгнула не менее доу черной крови. В тот вечер в доме Сюя без всякой видимой причины сами по себе издохли несколько белых гусей.

Больше семья Сюя не знала печалей.

Хya То, которого звали также Хуа Фу, имел второе имя Юань Хуа, а родом он был из области Пэйго.

Лю Сюнь из Ланъе служил правителем Хэнэя. Дочь Лю Сюня, девушка лет двадцати, страдала от язвы на колене левой ноги, которая зудела, но не болела. Язву излечивали, но через несколько десятков дней она появлялась снова. И так продолжалось лет семь-восемь. Пригласили Хуа То осмотреть больную.

– Это излечить нетрудно! — сказал То.

Раздобыл собаку, желтую, как просяная мякина, и двух добрых коней. Привязал к шее собаки веревку и велел тянуть ее, погоняя лошадей. Уставшего коня сменяли другим. Так проскакали около тридцати ли, дальше собака бежать не смогла. Тогда Хуа То велел человеку идти пешком и тащить ее. И так проделано было до пятидесяти ли. Потом Хуа То напоил девушку снадобьем, от которого она легла без движения и никого не узнавала. Взяв большой нож, То рассек брюхо собаки перед самыми задними ногами и велел поднести разрез к ноге девушки, держа в двух-трех цунях от отверстия язвы. Вскоре из отверстия выглянуло что-то, похожее на змею. То, схватив железное шило, пронзил им голову твари. Она некоторое время извивалась под кожей, но вскоре затихла. Тогда он ее вытащил. Оказалось, что это настоящая змея, длиной более трех чи, но глазницы ее были без глаз, а чешуя расположена наоборот, от хвоста к голове. Втер в язву сальную крошку, и через семь дней все зажило.

Хуа То как-то ехал по дороге и увидел человека с больным горлом: он брал пищу в рот, но глотать не мог. Домашние посадили его в повозку, чтобы везти к лекарю. Услышав его стоны, То остановил свою повозку и подошел посмотреть.

– Впереди возле дороги, — сказал он, — сидит продавец блинов с совершенно прокисшей настойкой чеснока. Пусть возьмет у него три шэна и все выпьет. Болезнь должна пройти.

Когда было сделано, как сказал То, больного тут же вырвало клубком змей.

И Властитель Ветра и Повелитель Дождя — это звезды: Властитель Ветра — созвездие Сито, а Повелитель Дождя — созвездие Сачок. По мнению Чжэн Сю-аня, духи Ведающий Удачами и Ведающий Жизнями — это четвертая и пятая звезды созвездия Вэнь Чан. Что же до Повелителя Дождя, то про него говорят разное: одни — что это звезда Опахало, другие — что звезда Звучащая Ширма, третьи — что звезда Сокровенная Тьма.

Чжан Куань, по второму имени Шу Вэнь, родом из округа Шуцзюнь, во время ханьского У-ди, будучи дворцовым служителем, следовал за государем на жертвоприношение в Ганьцюань. Они достигли моста Вэйцяо и Увидели какую-то девицу, которая мылась в реке Вэйшуй. Груди у нее были длиной в семь чи. Государь, Удивленный таким чудом, послал спросить, кто она.

– Едущий в седьмой из повозок, сопровождающих Государя, знает, откуда я, — ответила женщина. А в седьмой повозке как раз ехал Куань.

– Когда совершали жертвоприношения властительнице Небесной Звезды, — сообщил он, — в пище и действиях по обетам не была соблюдена должная чистота.

Вот она и предстала в виде моющейся женщины.

Вэнь-ван назначил Великого Астролога правителем Гуаньтаня — и целый год после этого не раздавалось в ветвях завывание ветра.

Однажды Вэнь-ван увидел сон: какая-то женщина, необыкновенно красивая, плакала там, где он проезжал. Он спросил ее, в чем дело.

– Я — дочь повелителя горы Тайшань, — отвечала она, — и была отдана в жены владыки Восточного моря. Ныне я собралась возвратиться к отцу, но добродетели правителя Гуаньтаня преградили мне дорогу, он не дает мне пройти. Дело в том, что, если я пущусь в дорогу, немедля возникнут буря и ливень, а буря и ливень снесут его добродетели.

Вэнь-ван пробудился и, призвав к себе Великого Астролога, расспросил его. Оказалось, что в тот день и в самом деле случилась буря, хлынул ливень, но они прошли за пределами города Великого Астролога. После этого Вэнь-ван назначил Великого Астролога на должность Главного конюшего.

Хуму Бань, второе имя которого было Цзи Ю, человек из округа Тайшань, как-то проходил у склона горы Тайшань. Неожиданно ему повстречался среди деревьев всадник в пурпурных одеждах, который окликнул Баня и добавил: