– Я битву не выиграл и был сражен. Посмотрите, господа, как красивее — с головой или без головы?

Слуги его отвечали, проливая слезы:

– С головой красивее.

– Да нет, — возразил Юн, — без головы тоже красиво.

Сказал это — и тут же умер.

Ши Лян, правитель Бохая, полюбил одну девушку, предлагал ей стать его женой, но успеха в этом не имел. Лян разгневался, убил ее, отрубил у нее голову и, вернувшись домой, бросил голову в очаг со словами:

– Она достойна погребения в огне.

– А если бы я, — произнесла голова, — последовала за вами, чего я была бы достойна?

Потом она явилась ему во сне и сказала:

– Возвращаю вам ваши подарки.

Когда он проснулся, то обнаружил им ранее подаренные ей вещи: благовонную ленту, золотые шпильки и всякое другое.

Во время правления Чжоуского Лин-вана был казнен Чан Хун. Тогда же один человек из области Шу собрал и спрятал его кровь. Прошло три дня, и кровь превратилась в бирюзу.

Ханьский император У-ди отправился в путешествие на Восток. Когда он еще не выехал из заставы Хань-гугуань, какая-то тварь перегородила ему дорогу. Длиной она была в несколько чжанов, видом походила на вола, у нее были черные глаза с мерцающими зрачками. Четыре ноги вросли в землю, так что невозможно было сдвинуть ее с места. Все чиновники дрожали от страха.

Тогда Дунфан Шо посоветовал окропить эту тварь вином. Вылили на нее несколько десятков ху — тварь рассеялась. Император потребовал объяснений. Было сказано:

– Тварь эта зовется Невзгода. Она есть порождение духа печали и, как установлено, возникла из беззаконий во время Цинь. Иногда связывают ее появление с другими преступными беззакониями. Известно, что печали забываются за вином. Потому-то вино и заставило эту тварь рассеяться.

– Да! — сказал император. — Вот чего может достигнуть муж, проникший в суть вещей.

При Поздней Хань жил Лян Фу, по второму имени Хань-Жу, человек из уезда Синьду, что в округе Гуанхань. Смолоду он служил на мелких подсобных должностях, не обеспечивавших ему даже пропитание. Исполнял мелкие поручения, старшие и младшие все помыкали им, и был он на побегушках по делам округа и уезда.

В это время летом стояла засуха. Правитель уезда сам стоял на солнцепеке во дворе, но дождь так и не был ниспослан. Лян Фу, хоть и был служкой пяти канцелярий, вышел для моления горам и рекам, дав при этом такую клятву:

«Я, Фу, в нашем округе, так сказать, оконечность тела и потому не могу давать советов, которыми выказал бы свою верность, и не смею выдвигать способных и отстранять негодных и тем умиротворять простой народ. Из-за того, что мы вызвали неудовольствие Неба и Земли, все сущее пересохло, простой народ ропщет, и некуда ему обратиться со своими жалобами.

Вину за все это беру на себя я, Фу. Ныне правитель нашего округа, наказывая себя за собственные упущения, сам стоит во дворе на солнцепеке, а мне, Фу, повелел просить помилования и возносить моления о благоденствии народа. Но хотя моления возносятся со всей возможной искренностью, Небо и Земля еще ими не до конца растроганы. Ныне я, Фу, осмеливаюсь дать такую клятву: если к полудню не будет дождя, я прошу принять мое тело в качестве возмещения за нераспорядительность».

После этого он собрал хворост, намереваясь совершить самосожжение.

Время подошло к полудню. В горах поднялись испарения и стали совершенно черными. Разразился гром и ливень, весь округ был увлажнен. Люди в мире потом восхваляли его за высокую искренность его клятвы.

Хэ Чан, человек из округа Уцзюнь, смолоду любил волшебство даосов и стал отшельником. В селе, где он жил, случилась великая засуха, народ и скот — все от нее страдали. Правитель округа Цин Хун послал служку из канцелярии подворного учета с уведомлением о вручении Чану печати со шнуром с просьбой принять на себя управление уездом Уси. Чан назначения не принял. Отступив шаг назад, он сказал, вздыхая:

– Границы нашего округа постигло бедствие. Как же я тут могу вступить на путь исполнения моих замыслов?

После этого он с большими трудностями добрался до своего родного уезда и остановился в доме, посвященном Светлой Звезде. Там он рассеял и уничтожил саранчу и удалился от людей. Впоследствии тоже призывали многознавших магов, но с ним ни один сравняться не мог.

Скончался он в своем уединенном доме.

Сюй Сюй, по второму имени Цзин-Цин, человек из Юцюаня, живший при Поздней Хань, в молодости был тюремным смотрителем. На этом посту прославился строжайшим соблюдением законов и стал правителем уезда Сяохуан.

В это время соседние уезды сильно страдали от саранчи, так что на полях не успевала вырасти трава. Но перевалив через границы Сяохуана, саранча мерла на лету и в тучи не собиралась. Походное управление областного наместника как-то наказало Сюя за нераспорядительность. Сюй ушел с должности — и как отзвук на это на уезд навалилась саранча. Наместник раскаялся и велел ему вернуться в уездное присутствие. Тогда саранча улетела прочь.

Ван Е, по второму имени Цзы-Сян, был при Ханьском императоре Хэ-ди наместником в области Цзинчжоу. Каждый раз при выезде с походной канцелярией он совершал омовение, держал пост и обращался с молением к Небу и Земле: «Удостойте меня помощи в моих глупых замыслах и не дайте мне нанести урон простому люду».

Управлял он областью семь лет, и все время там веял ветер мудрости, не творилось беззаконий, в горах не водились волки и шакалы. Когда он скончался на реке Сянцзян, появились два белых тигра, которые, склонив головы и опустив до земли хвосты, стояли возле него на страже. А после похорон тигры прыжком пересекли границу области — и больше их не видели. Народ установил в честь их памятную стелу, на которой было начертано: «Могила белых тигров с Сянцзяна».

Во время царства У правителем округа Хэнъян был Гэ Цзу. В пределах этого округа появился большой плот, ставший поперек течения. Он мог творить всяческие чудеса, и простой народ установил в его честь храм. Если отправлявшиеся в путешествие возносили ему здесь свои молитвы, плот тонул. Если же нет — плот плавал, и лодки об него разбивались.

Когда Цзу собирался оставить службу, он запасся большим топором, чтобы уничтожить эту помеху в жизни народа. Намеревался отправиться туда назавтра.

В ту ночь на середине реки слышалось какое-то журчание — словно бы человеческая речь. Пошли посмотреть, что это такое, — а плот уже переместился. Он проплыл несколько ли и остановился в заливчике вниз по течению. С этой поры путешественники больше не тревожились, что они могут потонуть. Люди в Хэнъяне поставили в честь Цзу стелу, на которой было начертано:

Цзэн-цзы, последовав за Чжун-Ни, жил с ним в Чу. Но вот сердце его дрогнуло, он простился с учителем и отправился домой, испросить благословения у матери.

– Я кусала пальцы, когда думала о тебе, — сообщила ему матушка.

– Сыновняя почтительность Цзэн Шэня, — сказал на это Кун-цзы, — настолько цельная, что он почувствовал это за десять тысяч ли.