В иллюминаторы хорошо видна поверхность Луны. Бадо отмечает про себя, что это по-прежнему Пятая Луна — гористая, изрезанная широкими извивающимися бороздами.

Он отвлекается на пассажиров корабля. Взрослые мало примечательны; некоторые сильно растолстели, но ножки и ручки у всех худые, как спички. Вот что бывает от длительного проживания на Луне с ее слабым тяготением!

Зато у детей — а они здесь всех возрастов, от младенцев на руках у матерей до подростков — очень необычный вид. Все они болезненно тощие, но весьма рослые. Те, кому не дашь больше семи-восьми лет, вымахали выше родителей.

Пассажиры, цепляясь за свои ремни, таращатся на Бадо с таким же любопытством, как он на них.

Раздается лязг, вой сирены. Корабль слегка дрожит, раскачивается.

Год за годом он следил за новостями, пытаясь определить, насколько происходящее расходится с реальностью его родного мира.

Холодной войне, казалось, не будет конца. В этом мире не было межконтинентальных ракет, но их с успехом заменяли армады бомбардировщиков, атомные подводные лодки и несметные армии, противостоявшие друг другу в Европе. Из-за отсутствия разведывательных спутников никто не знал толком, что замышляют русские и китайцы. По мнению Бадо, орбитальные спутники помогли бы избежать многих неприятностей. Сведения о действиях противника просачивались в газеты с опозданием во много месяцев, а то и лет. Китайцы сумели тайком произвести атомную бомбардировку Тибета, а Советы долго утюжили Афганистан.

Советский Союз оставался грозным, непроницаемым монолитом. Американцы поколение за поколением страдали коллективной паранойей: дружно учились своевременно эвакуироваться в бомбоубежища и всегда имели при себе йодные таблетки от радиации. Казалось, они навечно застряли в начале 60-х.

Проклятой войне в Индокитае не было видно конца. Дома о ней почти забыли, но она продолжала впитывать человеческие жизни и деньги, как кровавая губка.

В 1986 году Бадо заела тоска. Он представлял, как по другую сторону дрожащего экрана человек делает первые шаги по Марсу. Возможно даже, это его старый приятель Слейд или парень вроде Джона Янга. Да что там, это мог быть сам Бадо!

Еще больше он тосковал по прямым спортивным репортажам.

Дождавшись невесомости. Теин вручает новичкам удобные, хотя и неподходящих размеров, комбинезоны. На комбинезоне Бадо красуется фамилия Ледюк. Уильямс стала Хасселл.

Бадо с облегчением снимает с себя слой за слоем скафандр: внешнюю противометеоритную оболочку, среднюю изолирующую и внутреннюю охлаждающую. Последняя, пронизанная трубочками, вызывает у пассажиров особое любопытство. Бадо складывает все это в большую сетку, которую отправляет под койку, к шлему и поддону.

Им дают поесть: густое рагу, приклеенное соусом к тарелке, и подобие десерта — сухой смородиновый рулет.

От шума некуда укрыться: гул вентиляторов и насосов, голоса людей, детский плач выматывают нервы. Пятилетний мальчишка — шестифутовая каланча — спасается, размахивая руками-щупальцами, от своего толстяка-папаши, которого вот-вот стошнит от перегрузки.

К новичкам подплывает улыбающийся Теин.

— С вами хочет поговорить капитан Ричардс. Вы трое вызываете у него большое любопытство. Колонистов из других миров мы подбирали, но пионеры, вроде вас, встречаются редко. Прошу в капитанскую рубку. Надеюсь, вам больше понравится наблюдать за зрелищем оттуда.

Уильямс и Бадо переглядываются.

— Какое зрелище?

— Столкновение, конечно. Идемте. Обязательно захватите своего русского друга. — Последние слова Теин произносит неуверенно. Космонавт никак не расстанется со рвотным пакетом.

— Лучше его не трогать, — отвечает Бадо.

— Иди один, — говорит ему Уильямс. — Я попробую заснуть.

У нее слабый голос и изможденный вид, словно она никак не придет в себя. Наверное, ей все же трудно справиться с шоком от множественных перемещений.

Коническая рубка находится в самом носу корабля. Теин пропускает Бадо в овальную дверь. Стены рубки увешаны графиками, математическими таблицами, картинками и фотографиями. Здесь и могучие летательные аппараты, и члены капитанской семьи, и четвероногие друзья человека. К стенам прикреплена клейкой лентой всякая всячина для работы и повседневной жизни.

Помимо прочего, на стене висят три пустых скафандра того же типа, в котором их встречал Теин: эластичные, со стальными обручами и шлемами на шарнирах.

Три кресла перед тремя пультами. Сейчас кресла развернуты к носу корабля, но конструкция позволяет им опрокидываться при вертикальном старте. Из носа торчит наружу короткий толстый перископ, дающий возможность обозревать панораму при посадке.

По бокам кабины расположены иллюминаторы, больше похожие на обычные окна. За ними черно, если не считать точечек-звезд.

В центральном кресле сидит человек в кожаной летной куртке, в кепке с козырьком и — Бадо не верит своим глазам — с трубкой во рту. Человек протягивает ему руку.

— Рад с вами познакомиться, мистер Бадо. Джим Ричардс, Королевские военно-воздушные силы.

— Полковник Бадо. — Они пожимают друг другу руки. — ВВС США. Переведен в НАСА.

— НАСА?

— Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства. Ричардс кивает.

— Американец? Любопытно… Среди перемещенных американцев немного. Жаль, что мы не смогли как следует разглядеть ваш корабль. Мне, правда, показалась, что для троих он тесноват.

— Это не наш корабль, а русского. Он предназначался для одного человека.

— Неужели? — бормочет Ричардс без особого интереса. — Присядьте. — Он приглашает Бадо занять одно из кресел. В третье кресло садится Теин, сосущий через соломинку чай. — Вы когда-нибудь видели такой корабль, полковник Бадо?

Бадо озирается. Роль приборов управления исполняют традиционные рычаги и рулевые колеса, приспособленные к требованиям космического полета. Вспомогательные приборы — тоже громоздкие, устаревшие тумблеры, рукоятки, колесики. В одном месте, где отсутствует кусок панели, Бадо видит светящиеся вакуумные трубки.

— Нет, не видел, — признается он. — Разве что в комиксах. Ричардс и Теин встречают его слова смехом.

— Ума не приложу, как происходит запуск, — говорит Бадо.

— С помощью старушки «Беты», — объясняет Ричардс.

— Бета?..

— Этот лунный корабль называется «Альфа», — вмешивается Теин. — «Бета» помогает нам преодолеть земное тяготение. Стартовая площадка находится в Вумере, Западная Австралия. «Бета» — это летательный аппарат со сверхзвуковым прямоточным воздушно-реактивным двигателем…

Ричардс подмигивает Бадо.

— Не будем темнить. Двигатель-то ядерный.

— Вы запускаете из центра Австралии атомную ракету? — недоверчиво переспрашивает Бадо. — А как же выхлоп?

— Не пойму, о чем вы, — удивленно пожимает плечами Теин.

— Вы должны подробно описать нам свой корабль, — говорит Ричардс.

Бадо начинает сбивчиво рассказывать про систему «Аполлона». Ричардс вежливо слушает, но через некоторое время Бадо замечает, что тот поглядывает на свои приборы, вертит в пальцах курительную трубку, вытряхивает остаток табака в большую пепельницу.

Потом Ричардс догадывается, что Бадо заметна его невнимательность.

— Вы уж меня простите, полковник Бадо! Я постоянно беседую с перемещенными, так что…

— Сочувствую.

— Это все «Массолайт» и злосчастная квантовая утечка. Его никак не настроят как следует. Какая жалость! Но вы не беспокойтесь, земные ученые обязательно с вами разберутся.

Бадо приходит к выводу, что эти англичане ему не по нутру. Слишком они самодовольны, снисходительны, неискренни. Не разберешь, что у них на уме.

— Пора, Джим, — говорит командиру Теин, наклоняясь вперед.

— Что ж… — Ричардс берется за свой рычаг управления. — Ожидается роскошное зрелище. — Он поворачивает рычаг, и Бадо слышит в корабельном чреве скрежет шестерен. Мимо иллюминаторов плывут звезды. — Придется немного поработать шоуменом. Я так разверну корабль, чтобы пассажирам было лучше видно. Ну и нам, конечно. Все-таки приближается величайшее астрономическое явление столетия.