«Надо только проникнуть в ее душу. Завоевать доверие. И главное, доказать, что немцы - порядочные люди. А русское командование необходимо опорочить. Необходимо вызвать у нее недоверие к своим начальникам»,- думал Рунцхаймер. После короткой паузы он неторопливо сказал:

- Вот вы не хотите называть тех, кто вас послал. А задумайтесь, по чьей вине вы оказались в наших руках еще до того, как приступили к работе? Кто забросил вас прямо к нам в руки? Только бездарные люди могли выбрать этот район для высадки вашей группы. Им хорошо, они пока в безопасности, а вы должны лишать себя жизни ради их легкомыслия. Подумайте, заслуживают ли они того, чтобы за верность им платить такой дорогой ценой?

Рунцхаймер указательным пальцем поднял за подбородок Танину голову, попытался заглянуть ей в глаза. Из-под опущенных век к ямочкам на щеках катились слезы.

«Неужели лейтенант Мельников тоже у них,- думала Татьяна.- И почему они меня не бьют, почему не пытают?» И вдруг она вспомнила рассказ, который читала, когда училась в средней школе. Она забыла имя автора, но содержание неожиданно всплыло в ее памяти. Кажется, это случилось в Испании. Два патриота попали к фашистам. На допросе, во время пыток, один из них согласился выдать тайну, но при условии если на его глазах убьют второго. Фашисты ликовали. Они подвели допрашиваемого к окну, и он увидел, как во дворе расстреляли его товарища. Тогда он сказал врагам: «Я боялся, что тот, второй, не выдержит ваших пыток. А теперь делайте со мной что хотите, но вы никогда не узнаете нашу тайну». И она решилась:

- Хорошо, я расскажу вам все, только приведите сюда лейтенанта. Я хочу говорить в его присутствии.

Дубровский перевел Рунцхаймеру просьбу русской парашютистки. Тот заметно повеселел. Он понял, что угадал, назвав старшего группы лейтенантом. На его лице расплылась улыбка.

- О, это легко можно сделать! - воскликнул он.- Но тогда я не добьюсь своей цели. Объясните ей, господин Дубровский, что я желаю проверить их показания. Если они совпадут, значит, оба раскаялись и говорят правду. В этом случае я подарю им жизнь. Но если их показания окажутся разными, значит, кто-то из них пытается водить меня за нос. В этом случае нам придется применить жестокость, чтобы выяснить, где же правда. Поэтому я не желаю, чтобы они видели друг друга до тех пор, пока я не решу их судьбу.

Дубровский переводил, а сам лихорадочно думал, как бы дать понять Тане, что никакого лейтенанта у Рунцхаймера нет, что ее просто-напросто шантажируют. Но как это сделать? Где гарантии, что за дверью кабинета никто не стоит? Ведь из пьяной болтовни Конарева он знал, что Потемкин уже однажды находился за дверью и прослушивал, точно ли он переводит. «И все-таки… Может, попробовать? А что это даст? Спасет ли ее моя подсказка? Конечно, нет. Так имею ли я право рисковать? Причем рисковать не столько своей жизнью, сколько делом, ради которого здесь нахожусь. Нет!» Он стиснул пальцы в кулак так, что ногти впились в ладони. Закончив переводить, вопросительно посмотрел на Рунцхаймера.

- Ну! Что же она решила? - нетерпеливо проговорил тот. Дубровский, пожав плечами, спросил Татьяну:

- Вы будете говорить?

Девушка сидела не шелохнувшись.

- Господин фельдполицайсекретарь,- фельдфебель Вальтер Митке вытянулся во весь свой невысокий рост,-разрешите мне допросить эту русскую. Обещаю, через полчаса она выложит все, что у нее за душой.

- Нет! Она мне нужна такой, как есть, а не в разобранном состоянии. Раздеть ее мы всегда успеем.- И, обращаясь к девушке, уже мягким, вкрадчивым голосом добавил: - Хорошо! Я могу подождать до завтра. Подумайте над тем, о чем я сказал.- И повернувшись к Дубровскому: - Скажите ей, что в ее распоряжении двадцать четыре часа. День и ночь и еще маленькое утро. Пусть сама решает, жить ей или умирать. И пусть обязательно прочитает эту книжку! - Рунцхаймер указал пальцем на маленькую брошюрку, лежавшую у девушки на коленях.

Выслушав переводчика, Татьяна поднялась со стула.

- Господин фельдфебель, отведите ее обратно в камеру.

- Слушаюсь!

Вальтер Митке подошел к девушке и легонько подтолкнул ее к двери.

- Как вам нравится, господин Дубровский? Такая худенькая на вид - и такая крепкая. А ведь она, наверно, еще и не женщина. Ха-ха! - хихикнул Рунцхаймер.- Видно, у русского командования совсем плохие дела, если забрасывают к нам таких малолеток.

- Но она жила в Сталинграде, прочувствовала войну,- возразил Дубровский.

- Зачем вы напоминаете мне о Сталинграде? Если она там жила, то видела, как мы, немцы, дошли до Волги. Если бы румыны не дрогнули, мы сейчас купались бы с вами в Волге. А за ними побежали итальянцы - эти бездельники, эти нищие! Если бы у фельдмаршала Паулюса были только немецкие части, то этой весной война была бы уже закончена полной победой германского оружия. А теперь мы должны вновь проливать кровь немецких солдат, чтобы нанести последний удар по русским армиям. Но это будет жестокий удар. Вспомните мое слово. Несколько дней назад русские начали наступление на Голубой линии, но у них ничего не вышло. Они стянули на Кубань всю свою авиацию. И это не помогло. Русские выдохлись, так и не прорвав нашу оборону. А группа армий «Центр» собрала большие силы, чтобы пробить русский фронт. В самое ближайшее время ваши танки вновь беспрепятственно покатятся по просторам России.

Рунцхаймер подошел к столу, взял стопку бумаг и передал их Дубровекому.

- Возьмите. Можете поработать в своей комнате. Когда вы мне потребуетесь, я вас вызову. Если встретятся какие-нибудь сомнительные фразы, выпишите на отдельном листочке.

- Будет исполнено, господин фельдполицайсекретарь!

Когда Дубровский шел от Рунцхаймера, он увидел, как в распахнутые ворота въехал крытый брезентом грузовик, остановился посреди двора. С грохотом откинулся задний борт, на землю стали прыгать сотрудники ГФП и незнакомые люди в гражданской одежде, робко озиравшиеся по сторонам. Их было семеро - три женщины и четверо мужчин.

Макс Борог подбежал к вышедшему во двор Рунцхаймеру:

- Господин фельдполицайеекретарь, во время облавы на вокзале задержаны семь подозрительных граждан. Какие будут распоряжения?