Поиски «классово враждебных элементов», просто «врагов» внутри ИККИ, а также внутри компартий особенно активизировались с 1936 года. В январе 1936 года решением Секретариата ИККИ была создана комиссия под внешне безобидным названием «по проверке квалификации работников ИККИ» во главе с секретарем ИККИ М. Москвиным. Протоколы заседаний «комиссии Москвина» нередко заканчивались записью: «Снять с работы в аппарате ИККИ».

В 1937 году по решению Секретариата ИККИ была создана «особая комиссия по проверке работников аппарата ИККИ» в составе Димитрова, Мануильского и Москвина. Она действовала с 27 мая до конца июля 1937 года.

Только с начала января по конец июля 1937 года из аппарата ИККИ были уволены 102 человека, то есть каждый шестой (в штате находилось 606 сотрудников) — работников разных рангов — со следующими формулировками: «Разоблачен как враг партии и народа», «Как враг народа», «За связь и защиту арестованного брата (мужа и т.д.) — врага народа», «Как неподходящий для работы в аппарате ИККИ», «По сокращению штатов», «Отчислен по собственному желанию» (с последней формулировкой, как правило, увольняли беспартийных работников ИККИ). В 1937 году появилась новая форма массового «увольнения» коминтерновских работников: «вычеркивание из списка сотрудников аппарата ИККИ».

8 марта 1937 года Президиум ИККИ и бюро ИКК (Интернациональной контрольной комиссии) издали совместное постановление об исключениях из партии. В нем подчеркивалось: «Коммунисты, изменившие партии, то есть члены партии, по тем или иным побуждениям оказавшие или давшие обещание оказывать в дальнейшем помощь врагу (сообщение сведений о конспиративной деятельности партии, как-то: не подлежащих оглашению решений, организационных схем, нелегальных пунктов, фамилий, квартир, шифров, корреспонденции и т.д., обещания перейти на сторону врага и т.п.), подлежат, наравне с агентами классового врага, безусловному исключению из партии, хотя бы они впоследствии признали свою ошибку».

В тот же день было принято другое совместное постановление, рекомендующее национальным компартиям следовать примеру «старших товарищей»: «…в целях содействия партии в деле укрепления ее единства …ИКК рекомендует легальным компартиям капиталистических стран создать центральные контрольные комиссии (ЦКК) и установить порядок рассмотрения проступков членов партии».

Важнейшей задачей ЦКК должно было стать «тщательное расследование и рассмотрение дел о членах партии." а) нарушающих единство и сплоченность партии; б) нарушающих партийную дисциплину и конспирацию; в) проявляющих недостаточную классовую бдительность; г) не проявивших большевистской стойкости перед врагом; д) скрывающих под видом внешней преданности свое антипартийное лицо (двурушники); е) об агентах классового врага, проникающих в ряды партии».

В соответствии с постановлением к партийной ответственности должны были привлекаться также члены партии, проявлявшие «примиренческое отношение к нарушению конспирации, предательству и провокации. Члены партии, отказывавшиеся отвечать на вопросы контрольной комиссии, подлежали „немедленному исключению из партии“.

Таким образом, коммунистическим партиям всего мира навязывалась сталинская концепция образа «врага народа» и рекомендация борьбы с ним.

Правда, иногда органы ИККИделали слабые попытки смягчить формулировки и меры наказания. В приведенном выше постановлении предписывалось: «Чутко относиться к тем членам партии, которые, совершив ошибку, способны исправиться и, осознав свой неправильный поступок, честно обязуются своим дальнейшим поведением искупить вину перед партией». Предупреждало об опасности «рубить с плеча» и постановление ИККИ об «Особых отделах».

Еще в конце 1920-х — начале 1930-х годов ввиду участившихся арестов коммунистов, занимавшихся нелегальной деятельностью, в ряде компартий (например, Китая, Японии) были созданы «Особые отделы», призванные «защищать парторганизации и бороться против провокаторов». Однако эти отделы нередко увлекались индивидуальным террором, попросту ликвидировали людей, заподозренных в предательстве. ИККИ осудил такую практику.

Но подобного рода указания были каплями в море разбушевавшегося в Советском Союзе террора. По сфабрикованным делам более сотни деятелей ИККИ были арестованы, преданы суду и уничтожены во второй половине 1930-х годов. Мы приведем лишь несколько наиболее известных имен жертв репрессий: В. Антонов-Овсеенко, Я. Берзин, М. Бородин, Н. Бухарин, X. Валецкий, А. Барский, Н. Ежов, Г. Зиновьев, Л. Каменев, Л. Карахан, Н. Крестинский, Б. Бун, Р. Меринг, П. Миф, А. Нин, Н. Осинский, М. Паукер, О. Пятницкий, К. Радек, X. Раковский, Я. Рудзутак, А. Рыков, Д. Рязанов, Г. Сокольников, М. Трилиссер (М. Москвин), И. Уншлихт, Л. Шацкин и многие другие.

В условиях массового террора в отношении видных работников Коминтерна значительно снизилась активность руководящих органов ИККИ. В связи с усиливавшейся проверкой кадров в годы репрессий против «врагов народа» расширил свою деятельность и численно вырос в 1936—1938 годах лишь Отдел кадров — с 30 до 64 человек.

В феврале 1936 года Секретариат ИККИ вменил Отделу кадров в обязанность «прекратить существующую до сих пор практику оставления на территории СССР лиц (имеются в виду иностранные граждане), подозреваемых в провокации и шпионаже, допуская исключение только в тех случаях, когда этого требуют соответствующие органы». Отделу кадров было предписано «разработать и провести ряд мер по возвращению в капиталистические страны всех лиц, не проявивших в прошлом необходимой большевистской стойкости и преданности партии, в первую очередь тех, кто заподозрен в шпионаже и провокации». Запрещалось оставлять в СССР «лиц, которые отсеялись по разным мотивам при наборе или выпуске международных школ». В то же время подлежали «возвращению в свои страны все лица, ранее учившиеся в международных школах и оставшиеся на территории СССР».

Массовые репрессии, развернувшиеся в СССР в эти годы, влияли на настроения коминтерновцев. Если раньше они искали в СССР убежище от преследований на родине, то теперь, видя складывающуюся в Советском Союзе ситуацию, некоторые из них дрогнули. В этой связи характерна судьба иностранных слушателей коммунистических школ (институтов, университетов) в 1936— 1938 годах. В письме Г. Димитрову от 23 апреля 1938 года и. о. директора НИИ по изучению национальных и колониальных проблем (НИИНКП) Ф. Котельников просил содействия в отправке студентов из института, так как «дальнейшее их пребывание становится нетерпимым». Речь шла о 36 слушателях из Индии, Вьетнама, Филиппин, Сирии, Палестины, Японии, которые настойчиво добивались только одного: чтобы их отправили домой. Димитров поручил М. Москвину «ускорить разрешение этого давнишнего вопроса». Поскольку «ускорение» не получалось, а положение усложнялось, Димитров обратился 19 января 1939 года с просьбой к К. Ворошилову «отправить в Китай 58 человек, …вопрос с органами (НКВД) согласован».

Отдел кадров подбирал на руководящие посты наиболее надежных людей. Достаточно назвать несколько имен из числа тех, кто в предшествующие войне годы занимал руководящие посты в ИККИ: И. Сталин, Д. Мануильский, А. Жданов, Г. Димитров, Эрколи (Пальмиро Тольятти), О. Куусинен, В. Пик, X. Диас, Д. Ибаррури, И. Копленик, Г. Поллит, Л.К. Престес, М. Ракоши, Э. Тельман, В. Ульбрихт, Чжоу Эньлай, М. Торез, К. Готвальд, Блас Рока, А. Запотоцкий, В. Коларов…

Те из них, кто пережил войну, стали руководителями своих компартий и возникших после войны «стран народной демократии».

С 1936 года ОМС стал называться «Службой связи Секретариата ИККИ». С учетом усиления напряженности международной обстановки и опасности войны рекомендовалось полностью отделить все легальные связи от нелегальных, а представителям «эмигрантских партий» — выделить ответственных лиц для связи с нелегальным аппаратом. Этим лицам запрещалось посещать легальные собрания партии. Предпринимались и другие меры конспирации: «резервный партаппарат» не привлекался к нелегальной работе, переговоры по всем вопросам нелегальной работы должны были вестись на конспиративных квартирах и т.д.