— Я имею право сделать то, что собираюсь. Патрик дал мне это право.

— Он не давал тебе права посягать на мою долю, — бросилась Меган в контратаку, испуганная возможностью оказаться у Джонни в долгу.

— Ты выплатишь мне долг, когда сможешь. Если считаешь, что должна. Но у банка не должно быть никаких претензий к Гундамурре.

— Даже если я позволю тебе заплатить, я все равно должна буду взять заем, чтобы поднять Гундамурру.

— Нет. Я открою для тебя счет, с которого ты сможешь снимать деньги, — быстро ответил Джонни.

— Нет.

— Меган, ты же не знаешь, сколько еще продлится засуха.

— Все равно я справлюсь сама.

Внутри Джонни все клокотало от ярости. Меган готова рисковать Гундамуррой назло ему!

Ему хотелось выдернуть ее из кресла и сильно встряхнуть, но его остановил стальной блеск ее глаз — глаз Патрика. Он понял, что должен найти другой способ убедить ее использовать деньги, которые он готов дать.

Джонни выпрямился, отвернулся и отошел к окну. Поглядев на открывающийся вид, он с грустью подумал, что никакие миллионы не помогут этой земле снова зазеленеть, если не пойдет дождь.

Но деньги помогут не дать овцам умереть с голоду. Дадут возможность платить работникам.

Смогут облегчить жизнь людей и вернуть тех, кто отчаялся и покинул эти места.

— Может быть, ты предпочтешь, чтобы я выкупил твою долю? — Это была явная провокация.

Нет той силы, которая заставила бы Меган по доброй воле отказаться от Гундамурры.

— Нет, — последовал предсказуемый ответ.

— Я просто подумал, что поскольку ты не хочешь иметь со мной дела…

— Джонни, ты заступаешь за черту, — резко прервала его Меган. — Ты можешь выкупить свою долю закладной, это твое право.

— Отлично! Может быть, ты прочертишь демаркационную линию? Чтобы я вкладывал средства в свою сорокадевятипроцентную часть?

Будь к ней добрее…

— Не думаю, что отцу понравилось бы это, раздраженно произнесла Меган.

— Не думай о том, чего хотел Патрик. Подумай, чего хочешь ты.

— Но он ведь не взял у тебя денег.

— Потому что ты была против?

— Нет, я даже не знала о твоем предложении. Я узнала о нем только что, от тебя.

По ее глазам он понял, что она думает о том, не стало ли это решающим фактором при составлении завещания.

— Митч и Рик тоже предлагали. Мы все трое предлагали помощь.

Он увидел, что Меган смутилась.

— Тогда почему он выбрал тебя? Вот что ее снедает!

— Рик или Митч в качестве партнера устроили бы тебя больше? — решил он проверить, распространяется ли ее неприязнь на его друзей или только он оказался в немилости.

— Это не то, о чем мы должны говорить, — уклонилась Меган от ответа.

— А по-моему, как раз то. Что ты имеешь против меня? — прямо спросил Джонни.

В третий раз лицо и шея Меган залились краской. Она отвела взгляд, но снова ушла от ответа.

— Я сама справлюсь. Если долг уменьшится, я смогу…

— А если не сможешь? Зачем рисковать понапрасну? — Джонни уже понял, что проблема именно в нем. — За что ты невзлюбила меня настолько сильно, что не хочешь даже принять помощь?

— Я не невзлюбила! Просто это не правильно! выкрикнула Меган со страстью, вскакивая на ноги и наклоняясь вперед, упершись руками в стол.

— А как правильно по-твоему?

Мятежный огонь в ее глазах угас, уступив место печальной усталости.

— Не знаю. Я ничего не знаю, — пробормотала она, опускаясь в кресло и съеживаясь.

Она выглядела такой потерянной, такой несчастной, что Джонни во второй раз захотелось схватить ее, но не трясти в ярости, а обнять, прижать к себе и пообещать, что все наладится. Он вспомнил, как сделал это однажды, когда она была маленькой. Она бежала к нему, чтобы что-то рассказать, как вдруг упала и сильно ободрала коленки… Он подхватил ее, прижал, а она приникла к нему, уверенная, что он обязательно избавит ее от боли.

Он очень любил ту девочку, младшую дочь Патрика.

Может быть, у завещания Патрика более глубокий смысл? Может быть, он хотел, чтобы Джонни позаботился о Меган? Но как он может сделать это?

Его взгляд упал на шахматный столик. Пат.

Он должен разработать стратегию, как уговорить Меган принять помощь, не ущемляя при этом ее гордости. Может быть, неприязнь к нему носит не личный характер, а порождена неудачным романом, когда она училась в колледже? Разочаровавшись в мужчинах, она решила стать независимой и рассчитывать только на себя?

И тут Джонни пришла идея. Это было безумие, чистое донкихотство, но чем больше он думал о ней, тем больше она ему нравилась. По многим причинам.

— Знаешь, Меган, ты сможешь иметь право на все, чем я располагаю, не считая это благотворительностью, если… выйдешь за меня замуж.

Замуж?

Меган на несколько секунд потеряла способность соображать.

Сердце забилось в груди в глупой надежде, но потом смысл сказанного стал доходить до нее. На смену надежде пришла ярость, заставившая ее снова вскочить с отцовского кресла.

— Ты думаешь, я выйду за тебя замуж из-за, твоих денег? — Не дожидаясь ответа — он был ей не нужен, она бросилась в атаку. — Как ты посмел смешивать меня с теми женщинами, которые вешаются на тебя ради того, что ты можешь им дать! — Она возмущенно взмахнула руками. — Это лишний раз подтверждает, насколько ты испорчен той жизнью, которую ведешь. Ты привык покупать женщин. Наверняка у тебя в каждом городе по любовнице!

Она воинственно уперлась руками в бедра, как будто демонстрируя, что ее женственность не продается.

— Но только не в Гундамурре. Даже если мне придется есть грязь, я не присоединюсь к веренице твоих любовниц!

У Джонни был такой вид, будто ее слова забавляют его.

— Ты представила меня какой-то секс-машиной, не удосуживающейся даже запоминать имена женщин, с которыми имею дело.

Меган пожалела, что дала волю чувствам и ввязалась в этот разговор.

Джонни подошел к столу и Встал напротив нее.

— Могу я узнать, отчего у тебя сложилось такое впечатление?

— Только не говори, что тебя не преследуют толпы поклонниц, — фыркнула она, складывая руки на груди, как будто стремясь защититься от его привлекательности, которая помимо воли начинала действовать на нее. — У любого, кто зашел в кондитерскую, возникает желание отведать сладостей.

— Интересно, ты когда-нибудь высказывала отцу свое мнение обо мне?

— Нет. Да и зачем? Думаю, он сам понимал, кто ты, — ядовито ответила Меган.

— Да, он понимал. Он взял на себя труд понять, кто я, когда мне было шестнадцать.

— Шестнадцать, — хмыкнула Меган. — Тогда ты не был поп-идолом.

— Да, не был. Я был мальчишкой с улицы, единственный жизненный опыт которого заключался в умении выживать и избегать неприятностей.

Меган нахмурилась. Она никогда не задумывалась об этом.

— Ты всегда казался мне счастливым человеком.

Джонни пожал плечами.

— Просто я быстро понял, что улыбка может избавить от многих бед, а также скрыть то, что никому не следовало знать.

— Ха! Я всегда знала, что легендарное обаяние лишь маска.

Ее фраза вызвала его недоуменный взгляд.

— Поначалу это была часть тактики выживания. Но потом мне понравилось производить хорошее впечатление на людей. Что в этом плохого?

— Потому что это обман.

— Обман? Почему?

— Потому что ты заставляешь человека думать, что он особенный, что он что-то значит для тебя.

А на самом деле — ни-че-го.

— Меган, каждый человек особенный. — Его взгляд впился в ее лицо, в голосе снова появилась страстность. — Разве твой отец не говорил тебе об этом? Разве его пример не показал тебе этого?

Он перевел взгляд на кресло, с которого она вскочила. Страдание, промелькнувшее на его лице, без слов сказало ей, что он хотел бы увидеть в нем Патрика живым и здоровым и как невыносимо было ему увидеть ее сидящей на этом месте.

Джонни кивком указал на кресло.