А вот кто убил певца Евгения Мартынова, якобы скоропостижно скончавшегося? Не кто иной, как профессиональный хохмач Винокур. Он же об этом и рассказал, сам не понимая того. (Пусть это было и неумышленно, но всё равно неимоверно жестоко). Будучи вместе в США, он по телефону изменённым голосом (под иностранца), назвавшись представителем известной музыкальной фирмы, пригласил Мартынова встретиться в своём номере отеля для обсуждения вопроса скорейшего, незамедлительного выпуска в Америке диска с его песнями. Радостный певец, которому подобное и не снилось, да и наяву не могло быть реальным, прибежал в названный номер, а там, куда он нёсся, окрылённый надеждой, «сбывшейся» мечтой, — пьяный гогочущий Винокур. Через некоторое время «бедный Евгений» совершенно неожиданно умер от сердечного приступа. Это примерно то же самое, что и в случае с одесским математиком-самоучкой.

Сейчас все они пляшут и ёрничают на пепелище и руинах советской страны, но смотрится всё это смехачество в беде уже убого. Советское общество было действительно глупое и смешное, давало огромнейший простор для юмора и сатиры, сейчас же у нас подлое и страшное, и даже уже не общество, а нечто агонизирующее, и смеяться здесь столь же неуместно, как и у постели смертельно больного или на похоронах. К тому же все эти мерзкие «шутники» больше не нужны Заказчику — они для Запада полностью отработанный материал.

И просто ужасно, когда такое безоглядное, некритическое (или, наоборот, оголтело критиканское) поведение подхватывается диффузниками, количество жертв при этом возрастает неимоверно, ибо опасность в таких случаях неадекватного веселья игнорируется полностью, всё сводится к пляске смерти. «Перестройка» — на 1,5 миллиона в год население России сокращается. Досмеялись! Плоха была нам советская власть! Нашли себе (на погибель) лучше.

Можно утверждать, что все эстетические — и литературные, и поэтические, и художественные — манифесты есть не что иное, как кудахтанье над снесённым яйцом-болтуном. Это как-то несолидно в общечеловеческом плане. Ну, строит некий талант лицедейства уморительные рожи, но причём здесь высокогуманные проблемы? Тот гений сцены лучше всех может изобразить по системам Станиславского и Спилберга монстра от власти, но как это кривляние может поспособствовать тому, что подобные монстры там впредь не окажутся? Да даже он сам — этот таращащий глаза, наводящий ужас на зрителя киноартист не прочь стать пожизненным диктатором. И приживётся он на этом посту самым естественным образом. Ничем ему там плохо не будет. Так же привычно он будет таращить глаза и наводить — уже всамделишный — ужас, пока не пристрелят его во время очередного переворота. А может быть, и доживёт спокойно до старческого маразма, для народа — это без разницы. Что в лоб. что по лбу.

Хищная красота, и истинная

Страшно ещё и то, что, имея артистический дар (присущий в наибольшей мере суггесторам), можно делать унижающие человеческие достоинство вещи и даже бесчеловечные дела с какой-то грацией, изяществом и невольной привлекательностью. Это в миниатюре сравнимо с тем, как некоторым — мужчинам ли, женщинам — «идёт» ругаться матом. Таким суггесторам-манипуляторам удаётся занять очень выигрышную позицию. С одной стороны, как бы и не мараться этим унизительным занятием («мы же — артисты, это же великая и горькая правда искусства!»), как бы быть «далеко от параши», даже уткнувшись в неё носом. А с другой стороны, — всемерно использовать эту методику: делать постыдное занятие или чудовищное деяние привлекательным для не понимающих этого наивных недоэтичных диффузных людей.

Те бы инстинктивно отвергли бы всё это непотребство, но привлекательность, «красота» давит неосознанный нравственный протест, тем самым провоцируется бесчеловечность и вербуются «сторонники зла», «адепты хищности». Здесь, как нигде, требуется именно осознание несомого искусством «зла красоты». Это ещё одно свидетельство хищности понятия красоты.

Добрые вещи — помощь больным, спасение погибающих редко бывают красивы, это тяжёлая черновая, а то и грязная работа. А убивать — можно ловкими, отточенными красивыми движениями. Пистолеты, мечи и кинжалы — красивы и изящны. Пинцет, скальпель и капельница — невзрачны и смотрятся тускло и убого. Грациозный наёмный убийца-снайпер в шикарном костюме «от Версаче» с изящным кейсом, в котором лежит складная винтовка с оптическим прицелом. И боец пожарного расчёта в мешковатой амуниции, с чёрным от копоти лицом, неуклюже тянущий брандспойнтный шланг. Роскошный банкет финансиста — владельца угледобывающей отрасли страны — в ресторанном полумраке при свечах. И подземный малоаппетитный «тормозок» чумазого шахтёра в угольной пыли в полутьме забоя.

Но зато велики и прекрасны плоды «чернового», «грязного» труда. Спасённые, излеченные люди, тепло обогретого дома, цветущий сад и колосящееся пшеничное поле, в сравнении с обезображенным трупом жертвы «элегантного» киллера. «По плодам их вы узнаете их…». Именно поэтому лишь творчество, созидательный труд не оставляет осадка, это как бы плата Свыше. Все остальные утехи и деяния человеческие так или иначе, но всегда абстинентны, чреваты расплатой. И чем выше степень наслаждения, «кайфа», тем страшнее бывает похмелье.

В таком ракурсе напрашивается очевидный вывод, что красота не имеет никакого отношения к добру, тем более — к истине, что одно время считалось законом эстетики. «Высший акт разума, охватывающий все идеи, есть акт эстетический, и истина и благо соединяются родственными узами лишь в красоте». Из подобных никчёмных и бессмысленных текстов можно составить тома. Вопрос этот гораздо глубже.

И ответ на него лежит на ином, на этическом уровне. Утопист Шарль Фурье некогда открыл красоту труда. Он трактовал красоту, как ощущение радости от совместной деятельности. Заслуга марксизма в том, что было установлено тождество творческого труда и наслаждения. Но всё это возможно лишь при разумных порядках в обществе, когда каждый будет следовать своим собственным склонностям, «труд может стать тем, чем он должен быть — наслаждением». При совместной работе человек — как облупленный, он просматривается коллективом насквозь. И если в таких условиях человек добивается уважения своими делами, идущими на общее благо — то в этом заключено всё, что только возможно гуманного в этом мире, и даже больше. Признание в своей среде — высшая степень признания мастерства. В коллективе есть место и борьбе — творческому соперничеству, есть награды — уважение окружающих, есть подлинное равноправие — неважно сколько ты внёс в общее дело, лишь бы ты работал в меру сил и возможностей и честно, всё остальное автоматически приложится.

Но все такие благостные, идеальные системы рушатся, если в них заводятся хищные гоминиды, и выгнать их при этом нет никакой возможности. Тогда эти паразиты осёдлывают «добрый» коллектив и доводят его «до ручки». Именно так были погублены первые мировые социалистические системы. СССР держался до тех пор, пока репрессировались неспособные к честному труду на общество оппозиционные хищные силы, хотя и делалось это огульно. Социализм действительно рассчитан на хороших людей. Но ложка дёгтя бочку мёда портит; в то время как бочке дёгтя — и от ведра мёда хоть бы хны!

Поэтому чисто логически, и с учётом опыта мирового «социалистического строительства», напрашивается путь народных предприятий. Это — как бы строительство справедливого общества снизу, в то время как все прежние государственные социалистические системы были попытками построения таковых «сверху», оказавшимися неудачными: победили хищные паразиты. Лишь немногие страны пока что держатся, а Китай в этом плане представляется «остаточной» надеждой человечества, хотя, конечно же, он преследует лишь свои цели — исключительно «с китайской спецификой», и ещё неизвестно что от него можно ожидать.

Люди, как искры

В чём же основная разница между хищными и нехищными творцами? Имеется в виду опять же созидательная деятельность человека как таковая. Хотя и разрушительная, ниспровергающая некие привычные устои, работа тоже может быть творческой и даже позитивной, но только в том случае, если освобождается место для чего-то нового, а разрушается старое, ненужное, мешающее прогрессу.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: