Для них мир, жизнь — это интересная захватывающая чисто звериная игра, вот почему хищные заправилы западного мира столь категорически настроены против смертной казни. Ведь маньяки, убийцы — это самые лучшие игроки! Наиболее «результативные», «забивающие»! Без них было бы не так интересно играть! Поэтому они против смертного приговора монстру Оноприенко, убившему 52 человека. Но зато приветствуют казнь курдского лидера Оджалана. В принципе, это тоже «хороший игрок», но он нарушает правила игры, ибо борется за какие-то там народные интересы. Поэтому, по их мнению, «нужно» убивать только тех, кто хочет отмены этих диких звериных правил «земной» игры — Иисус Христос, Махатма Ганди, Мартин Лютер Кинг, Патрис Лумумба…

Пресловутые «права человека» — это обеспечение большей безопасности для 10-процентного хищного меньшинства в их собственных играх, но — навязанных всему человечеству. Это предоставление им возможности выкручиваться из безнадёжных ситуаций. Когда, по логике вещей, их следовало бы забивать камнями на месте и тут же закапывать и утрамбовывать, а не судить и не выносить хорошо проплаченный вердикт «не виновен». Эти их крючкотворские суды есть не что иное, как опять же грязная, нечестная игра. Подавляющему большинству нехищных людей все эти правила хищных игрищ не подходят, если им и необходимы суды, то лишь суды по человеческой совести.

Так как же это можно призывать не учитывать нравственных пружин в истории, в этногенезе? Совесть человека — есть, а совести группы людей (этноса) не существует?! Именно хищные гоминиды, занимая доминантные социальные позиции, лишают человеческие общности (в том числе и этносы) нравственных устоев.

Гумилёв тоже очень хочет, чтобы его точку зрения на Мир — на первый взгляд, беспристрастную — разделили все. На самом же деле это позиция радостного зеваки, которому, несмотря на опасность, очень хочется «досмотреть драку до конца». Как некогда умилялся гладиаторскими побоищами Лукреций Кар: «Сладостно сидя не берегу, наблюдать за бедствиями терпящих кораблекрушение». У Гумилёва же «сектор обзора» гораздо шире, а созерцаемые им бедствия разнообразнее и «сладостнее»: «Вряд ли кто-либо усомнится в том, что антропосфера — одна из составляющих биосферы планеты, а этногенез — зигзаг на биологической эволюции, варианты коей у растений, животных и микроорганизмов крайне разнообразны»,

Усомниться в этом должен каждый нормальный человек, в ком теплится искорка Разума, и который поэтому качественно выделяется из животного мира, и только он единственный способен оценивать свои поступки по нравственной шкале. Но у Гумилева человек ничем качественно не отличается от растений, животных и даже микроорганизмов.

Известен древнегреческий софизм: «сколько зёрен составляют кучу?». Так же и здесь: сколько, соответственно, совестливых людей требуется «охватить» этностатистикой, чтобы образовать «гумилёвский» безнравственный этнос? К таковым — с в неморальным и характеристиками — группам людей можно отнести лишь единственно толпу. Но она действует по законам первой сигнальной системы, т.е. именно по этологическим, животнообразным, — всё определяют эмоции и инстинкты. Паника — нижняя точка падения в объятия животной стихии. Конечно, до какого-то момента в историческом процессе (условно до «осевого времени». «Осевое время» — так определил К.Ясперс тот период в развитии человечества /800-200 гг. до новой эры/, когда повсеместно /Китай, Индия, Европа/ возникает осознание всего того, что потом назовут Разумом, нравственностью, гуманизмом. С видовой позиции — это начало эпохи становления неоантропов /Будда, Заратустра, Конфуций, Моисей/, первое «легальное» оформление их идей) правомерно было считать объединения людей ничем не отличающимися от толпы или стада. И до сих пор отдельный человек в осознании своих действий намного превосходит общественные организмы, самые невменяемые из которых, — конечно же, государства.

И всё же давно пришло время и высокого общественного самосознания. Как человек отвечает в полной мере за свои действия перед обществом, так и каждое общество должно отвечать за свои действия перед человечеством. Иначе все эти разговоры о «ноосфере», «общественном Разуме» и всяческих «духовных макрокосмах» становятся уже не досужими, но попросту смехотворными. И в системе этногенеза Гумилёва ноосфере места нет даже в принципе. Но этнос, народ — это давно уже не толпа, уже не безответственное стадо, и к этим общностям необходимо применять этический критерий, причём — в первую очередь. Есть народы — убийцы. Есть этносы — воры. Есть миролюбивые и добрые нации. Есть народы — жертвы, а есть и получившие «мешалкой по заслугам».

Чем же страшна позиция Гумилёва? Ну, подумаешь, природа бесстрастна, значит и история того же поля ягода. Опасность в том, что нарушается правильная оценка исторических событий! Мировое зло, всегда исходящее от хищных гоминид и идущих в их кильватере охищненных диффузных людей, получает «естественнонаучное» оправдание. Нельзя здесь не добавить, что пресловутые «права человека» атомизируют, разлагают общественный организм, разрывают духовные связи между людьми, и в итоге делают его «гражданским», т.е. безнравственным, вполне «гумилёвским». На Западе самый распространённой «совет» ближнему выражен фразой: «Это — твои проблемы».

Как, например, интерпретирует и оценивает знаменитый этногенетик проблему истребления североамериканских индейцев? Всё дело, оказывается, в бизонах. Белые джентльмены уничтожали бизонов не только ради мяса и кож, но и просто так, развлекаясь стрельбой. «В результате стада бизонов сократились до таких пределов, что бизонов практически в прериях не стало, вместе с бизонами погибли и индейцы, приспособившиеся к планомерной и регулярной охоте на бизонов… И поскольку индейцы протестовали против бессмысленного убийства бизонов,.. то их самих истребили. Это и была так называемая индейская война».

Вот так всё просто: «заодно истребили и их»… А потом — «заодно и Нагасаки»… «заодно и Сербию»… Сейчас у них на повестке дня — «заодно и Россию». Ни слова о действительно планомерном истреблении индейцев, которых уничтожали буквально как животных. Совершали же эти преступления прибывшие из Европы чудовищные стаи хищных гоминид, из которых и состояла значительная часть поголовья североамериканских первопроходцев. Индейцев травили, продавали им заражённые оспой и чумой одеяла, спаивали, на них охотились так же свирепо, как на тех же бизонов.

Поэтому Гумилёв, следуя собственной логике, вынужден всё переворачивать с ног на голову. Он пытается доказать, что гибель пассионариев (читай, хищных гоминид) приводит к безнравственности этноса. Вот как он оспаривает совершенно очевидное заключение Джона Стюарта о том, что причина страшных экологических последствий урбанизации состоит именно в неразумных, хищнических действиях самих людей. «Но люди предали Землю, данную им Богом для жизни; они согрешили против законов земных, разорили леса и дали простор водной стихии — вот почему нет им прощения, и все их творения поглотил песок».

И что Гумилёв? «Блестяще, но неверно! Причина — снижение уровня пассионарности этносоциальной системы. При предшествовавшем повышении пассионарности характерной чертой была суровость и к себе и к соседям. При снижении — характерно „человеколюбие“, сначала прощение слабостей, потом — небрежение к долгу, потом — преступление. А привычка к последним ведёт к перенесению „права на безобразия“ с людей на ландшафты. Уровень нравственности этноса — такое же явление природного процесса этногенеза, как и хищническое истребление живой природы».

И не блестяще, и неверно! Человеколюбие, согласно этой извращённой логике, становится первопричиной преступлений! На самом же деле беспощадные суперанималы и наиболее агрессивные суггесторы перебили друг друга на «фазе подъёма». Да им было бы и неинтересно, попросту скучно рубить деревья и возделывать землю. Во главе общества остались более трусливые суггесторы-приспособленцы, они-то и продолжили — уже тихой сапой — своё чёрное хищное безнравственное дело разрушения — и окружающей природы, и опять же «заодно» этноса.