У Султана в Пешаваре настали нелегкие деньки. Одного родственника выставили из дома, который он снимал; другому нужен капитал, чтобы начать новый бизнес; третий просит денег в долг. Султан редко одалживает родственникам деньги. А они часто у него просят, во время тех же визитов вежливости, зная, как хорошо у него идут дела. Но Султан обычно отвечает отказом, по его мнению, большинство просто лентяи и должны справляться самостоятельно. В любом случае они должны показать, на что годны, а мало кто способен удовлетворить строгим требованиям Султана.

Во время совместных визитов супругов обязанность поддерживать разговор берет на себя Шарифа. Она рассказывает разные истории, вызывая улыбки и смех. Султан обычно сидит и слушает. Время от времени он вставляет пару слов о рабочей морали или о своем бизнесе. Но когда Султан дает знак, что пора уходить, оба тут же встают и прощаются, ведя за собой Шабнам. Молча идут они в темноте угольно-черных от грязи улиц Хайатобада, переступая через мусор, вдыхая резкий запах, доносящийся из подворотен.

Однажды вечером Шарифа принарядилась особо, чтобы посетить неких дальних родственников. Настолько дальних, что в любом другом случае они бы не попали в список визитов, хотя и живут всего в двух кварталах. Шарифа выступает в лодочках на высоченном каблуке, Султан и Шабнам, держать за руки, не спеша, бредут за ней.

Их ждет радушный прием. Хозяева выставляют на стол сушеные фрукты и орехи, карамель и чай. Сначала идет обмен любезностями и последними новостями. Дети слушают родителей. Шабнам щелкает фисташки и скучает.

Но одной из девочек, тринадцатилетней Белкизы, нет на месте. Она знает, что ей нельзя появляться на людях, потому что она и есть цель визита.

Шарифа уже приходила сюда по тому же делу, на сей раз Султан неохотно составил ей компанию, чтобы показать, насколько серьезно они относятся к сватовству. Они выступают от имени Юнуса, младшего брата Султана. Он обратил на Белкизу внимание еще несколько лет назад, когда жил беженцем в Пешаваре. Она тогда была еще совсем ребенком. Он попросил Шарифу посвататься от его имени. Сам он ни разу не говорил с девочкой.

Отвечали им всегда одно и то же: Белкиза слишком молода. Зато родители были готовы отдать за Юнуса свою старшую дочь, двадцатилетнюю Ширин. Но Юнуса это не устраивало: старшая сестра далеко не так красива, как Белкиза, да и слишком уж очевидно выказывала свое благоволение, как ему казалось. Все время вертелась вокруг, когда он приходил в гости. А однажды даже позволила ему подержать свою руку, когда никто не видел. Это, по мнению Юнуса, плохой знак: приличные девушки так не делают.

Все-таки родители долго надеялись пристроить за Юнуса старшую дочь — он хорошая партия. Когда у Ширин появились другие женихи, родители пошли к Султану и предложили девушку Юнусу в последний раз. Но Юнусу Ширин была не нужна, он положил глаз на Белкизу и не собирался менять свое мнение.

Несмотря на неизмененный отказ, Шарифа возвращается вновь и вновь, чтобы просить руки Белкизы. В этом не было ничего неприличного, напротив, так она показывала, насколько серьезно семья относиться к сватовству. Старая пословица глоссит, что мать жениха должна ходить в дом невесты, пока подошвы туфель не станут тоньше чесночной шелухи. Поскольку мать Юнуса, Бибигуль, находилась в Кабуле, эту задачу взяла на себя его невестка Шарифа. Она расхваливала достоинства Юнуса: он и свободно говорит по-английски, и занимается книготорговлей вместе с Султаном, так что Белкиза никогда ни в чем не будет нуждаться. Но Юнусу скоро должно было исполниться тридцать лет.

Слишком он стар для Белкизы, посчитали родители.

Мать Белкизы была заинтересована в другом молодом человеке из семейства Хан, шестнадцатилетнем сыне Султана Мансуре. «Если ты предложишь нам Мансура, мы согласимся не раздумывая», — сказала она.

Но это уже не входило в планы Шарифы. Мансур был всего на пару лет старше Белкизы и ни разу даже не посмотрел на нее. Шарифа считала, что сыну еще рано жениться. Ему надо учиться, посмотреть мир.

«К тому же я не верю, что ей тринадцать, — говорила она позже своим подругам. — Уверена, что ей как минимум пятнадцать».

Белкиза на минутку заходит в комнату, чтобы и Султан мог ее увидеть. Она высокая и стройная, на вид ей больше тринадцати лет, одета в темно-синий бархатный костюм. Девушка неловко и застенчиво садится возле матери. Белкиза отлично знает, зачем пожаловали гости, и чувствует себя явно не в своей тарелке.

«Она плакала, она не хочет», — говорят Султану с Шарифой старшие сестры. Белкиза сидит, опустив глаза.

Шарифа смеется. Если невеста не хочет замуж, это хороший знак. Значит, у нее чистое сердце.

Через несколько минут Белкиза поднимается и покидает комнату. Мать извиняется за нее, объясняя, что завтра у нее контрольная по математике. Но вообще-то невеста и не и должна присутствовать во время торга. По обыкновению стороны сначала прощупывают друг друга и потом только начинают разговор о деньгах. Сколько получат родители невесты, насколько дорогой должна быть свадьба, платье, цветы. Все расходы берет на себя семья жениха. Приход Султана придает словам вес, потому что именно он располагает деньгами. Распрощавшись с родителями Белкизы и так ни о чем и не договорившись, Султан и Шарифа спокойно бредут домой, дыша свежестью мартовского вечера. На улице тихо.

«Мне эта семья не нравится, — говорит Султан. — Они жадные».

В особенности ему не нравится мать Белкизы. Она вторая жена главы семьи. Тот женился вторично, потому что у первой жены не было детей, и новая супруга начала так изводить старую, что та была вынуждена уйти жить к брату. О матери Белкизы ходят неприятные слухи. Она скупа, ревнива, мелочна. Ее старшая дочь вышла замуж за родственника Султана, который потом рассказывал, что свадьба оказалась настоящим кошмаром: невеста все время жаловалась, что и еды мало, и украшений недостаточно.

«Яблоко от яблони недалеко падает. Какова мать, такова и дочь», — заключил Султан.

Но все же неохотно добавил, что если уж девушка позарез нужна Юнусу, придется постараться.

«К сожалению, я уверен в том, что, в конце концов, они согласятся: слишком мы хороши для них, чтобы они захотели нас упустить».

Отдав должное семейным обязанностям, Султан, наконец, может заняться тем, ради чего, собственно, и приехал в Пакистан — печатать книги. Однажды ранним утром он приступает к следующему этапу поездки — отправляется в Лахор, город типографий, издательств и переплетных мастерских.

Он упаковывает в маленький чемоданчик самое необходимое: смену белья, шесть книг и календарь. Деньги, как и всегда во время путешествий, надежно зашиты в рукава. День обещает быть жарким. На автовокзале в Пешаваре шумит людское море, здесь и отъезжающие всех мастей, и автоперевозчики, стремящиеся перекричать друг друга: Исламабад, Карачи, Лахор! Рядом с каждым автобусом стоит человек и выкликает названия. Расписания не существует, автобусы уходят по мере наполнения. Перед отправлением внутрь заходят торговцы, предлагающие орехи, семечки подсолнуха в бумажных фунтиках, печенье и чипсы, газеты и журналы. Нищие довольствуются тем, что просовывают руки в открытые окна.

Султан не обращает на них внимания. Что касается милостыне, тут он следует совету пророка Мухаммеда, который толкует таким образом: сначала надо позаботиться о себе, потом о ближайших родственниках, затем о дальних, после о соседях и в последнюю очередь о незнакомых бедняках. Случается, он сует пару афгани нищему в Кабуле, чтобы не путался под ногами, но пакистанские нищие — последние, кому бы он стал помогать. Пусть пакистанцы сами разбираются со своими бедняками.

Он сидит на заднем сидение автобуса, стиснутый со всех сторон, зажав чемодан между ног. В чемодане лежит листочек бумаги с проектом, который может стать начинанием всей его жизни. Он собирается печатать новые учебники для афганских детей. Когда этой весной открылись школы, оказалось, что в стране практически нет учебных материалов. Учебники, отпечатанные правительством моджахедов и талибами, никуда не годились. Скажем, вот как первоклашек учили алфавиту: «Дж» — джихад, наша цель: «И» — Израиль, наш враг: «К» — «Калашников», мы победим: «М» — моджахеды, наши герои: «С»…