Но Махмуд не мог так просто пойти к родителям Шакилы и посвататься. Он должен был попросить мать или сестер, чтобы посватались за него.

— Они ни за что не пойдут на это, — сказал он.

— А мои родители ни за что не согласятся, — вздохнула Шакила.

Махмуд считал, что только сама Шакила могла уговорить его мать пойти к ее родителям и попросить ее руки. Он предложил Шакиле прикинуться обезумевшей от любви и пригрозить самоубийством, если ей не дадут выйти замуж за Махмуда. Девушке следовало упасть в ноги родителям и сказать, что она умирает от любви. Тогда бы родители согласились на брак. Ради спасения их жизни.

Но у Шакилы не хватало мужества поднять плач и вой, а Махмуд не осмеливался попросить женщин из своей семьи пойти к родителям Шакилы, конечно, он не мог и словом обмолвиться о ее существовании своей жене. Шакила попыталась было поговорить о нем с матерью. Но та решила, что дочь шутит. Во всяком случае, когда Шакила говорила, что хочет выйти замуж за своего коллегу, отца троих детей, Бибигуль обращала все в шутку.

Махмуд и Шакила четыре года работали бок о бок и продолжали мечтать друг о друге, пока Махмуда не повысили и он не перешел в другую школу. Он не мог отказаться от повышения, и отныне влюбленным только и осталось что телефонные разговоры. Шакила остро переживала разлуку и тосковала по любимому, но никому и виду не подавала. Влюбиться в человека, которого ты не можешь заполучить в супруги, считается большим позором.

Потом началась гражданская война, школу закрыли, и Шакила уехала в Пакистан. Еще через четыре года власть захватили талибы, и хотя ракеты перестали падать, и в Кабуле воцарился мир, школа Шакилы так и не заработала. Школы для девочек закрыли навсегда, а Шакила, как и все женщины Кабула, в одночасье потеряла даже возможность искать работу. А в Кабул потерял две трети своих учителей. Многие школы для мальчиков, где раньше работали учителя-женщины, тоже пришлось закрыть. Квалифицированных учителей — мужчин просто-напросто не хватало.

Годы шли. Когда во время гражданской войны нарушилось телефонное сообщение, Шакила потеряла какую-либо связь с Махмудом. Она сидела дома вместе с остальными женщинами. Работать она не могла, выходить из дома одна тоже, а, выходя, обязана была полностью закрывать лицо и тело. Надежды молодости сменились безразличием. Когда ей исполнилось тридцать, сваты перестали приходить.

Как-то раз, когда уже шел пятый год заключения в домашней тюрьме по воле Талибана, к Бибигуль пришла сестра их дальнего родственника Вакила и попросила руки Шакилы.

«Его жена скоропостижно скончалась. Детям нужна мать. Он добрый. И денег есть немножко. Никогда не воевал, не нарушал законов, здоров и честен, — говорила сестра. — Его жена вдруг лишилась рассудка и умерла, — продолжала она, понизив голос. — Лежала в беспамятстве и никого не узнавала. Дети страшно переживают…»

Отцу десятерых детей срочно была нужна жена. Пока что старшие присматривали за младшими, но дом приходил в запустение. Бибигуль сказала, что подумает, и расспросила о женихе родственников и друзей. Все сходились на том, что это честный и работящий человек.

Шакиле тоже нужно было поторопиться с браком, если она хотела иметь детей.

«У нее на лице написано, что она должна покинуть этот дом», — рассказывала Бибигуль всем и каждому.

Поскольку Талибан запретил принимать женщин на работу, не было смысла спрашивать, позволит ли Вакил жене работать.

Бибигуль передала Вакилу, что хочет поговорить с ним лично. Обычно родители договариваются о браке без участия молодых, но поскольку претенденту было уже под пятьдесят, Бибигуль захотела повидаться с ним самим. Вакил работал дальнобойщиком и часто надолго отлучался из дома. Он послал вместо себя сестру, потом брата, потом опять сестру, но никак не мог выкроить времени прийти самому, так что дело с помолвкой затянулось.

И вот наступило 11 сентября, и Султан опять отправил сестер и детей в Пакистан, подальше от бомб, которые, как он понимал, скоро вновь посыплются на Кабул. Тогда-то и пришел Вакил.

«Поговорим об этом, когда наступят мирные времена», — сказал Султан.

Через два месяца, когда талибов выгнали из Кабула. Вакил явился снова. Школы еще не открыли, так что и на этот раз Бибигуль не пришло в голову спросить, позволит ли он Шакиле работать.

Спрятавшись за печку, Шакила наблюдает за тем, как решают ее судьбу и назначают дату свадьбы. Все зависит от четверых человек, что сидят на подушках, в то время как помолвленные еще и взглядом не обменялись.

Вакил украдкой поглядывает на Шакилу, но та смотрит либо в пространство, либо на стену, либо в потолок.

«Я так рад, что нашел ее», — обращается Вакил к Султану, одновременно посматривая в сторону своей нареченной.

Скоро комендантский час, мужчины прощаются и торопливо исчезают во мраке. Помолвленные женщины остаются одни. Они все еще смотрят в пустоту. Даже не взглянули на своих будущих мужей, когда те прощались с ними. Бюльбюла с трудом поднимается и вздыхает, ей еще долго ждать своей очереди. На то, чтобы заработать на свадьбу, у Расула может уйти несколько лет. Складывается, однако, впечатление, что Бюльбюле все равно. Она подбрасывает щепок в огонь. Никто не мучает ее расспросами, она просто есть, и все — как обычно. Шаркающей походкой она покидает комнату и идет мыть посуду, что считается ее обязанностью.

Шакила краснеет, когда сестры кидаются ей на шею.

— Через три недели! Тебе надо поторопиться.

— Я не успею, — жалуется она, хотя ткань для свадебного платья уже выбрана, теперь дело только за портным. Но остаются еще всякие предметы домашнего обихода, постельное белье, сервиз. Правда, Вакил — вдовец, и все необходимое у него есть, но невеста все равно должна принести с собой что-то новенькое.

Не сказать, чтобы Шакила умирала от счастья.

— Он маленького роста, а мне нравяться высокие мужчины, — говорит она сестрам. — Он лысый, да и староват уже, — добавляет она и мрачнеет. — А вдруг он окажется тираном? Вдруг будет недобр, ко мне добр, вдруг запретит мне выходить из дому?

Сестры замолкают и думают о том же.

— Вдруг он не разрешит мне навещать вас? Вдруг он будет меня бить?

Шакилу с сестрами все больше печалит предстоящая свадьба, но Бибигуль приказывает им замолчать.

— Он будет тебе хорошим мужем, Шакила, — говорит она, как отрезав.

Два дня спустя после уговора Мариам, сестра Шакилы, приглашает гостей на празднование помолвки. Мариам двадцать девять лет, она второй раз замужем. Первый муж погиб во время гражданской войны. Сейчас Мариам ждет пятого ребенка, до родов осталось всего пара месяцев.

Мариам постелила на пол длинную скатерть. Во главе стола сидят Шакила и Вакил. Наконец-то ни Бибигуль, ни Султан им не мешают. Пока старшие в семье рядом, помолвленные не имеют права общаться, но сейчас, когда вокруг них собрались одни младшие родственники, они вполголоса разговаривают друг с другом, едва замечая остальных, которые, навострив уши, пытаются поймать обрывки разговора.

Особо нежной эту беседу не назовешь. Шакила по большей части говорит, не глядя на жениха. Согласно обычаю она не имеет права смотреть нареченному в глаза до свадьбы, он же не спускает с нее глаз.

— Я так скучаю по тебе. Жду не дождусь, когда пройдут эти пятнадцать дней, и ты наконец-то станешь моей.

Шакила вспыхивает, но продолжает смотреть перед собой.

— Я сегодня всю ночь не спал, все лежал и думал о тебе, — говорит он.

Ноль эмоций со стороны Шакилы.

— Хм, а ты что скажешь на это?

Шакила молча продолжает есть.

— Представь себе, вот мы поженимся, ты будешь готовить мне обед, пока я на работе. Ты всегда будешь ждать меня дома, — мечтает Вакил. — Я больше никогда не останусь один.

Шакила молчит, потом собирается с духом и спрашивает, можно ли ей будет снова поступить на работу, когда они поженятся. Вакил разрешает, но Шакила не очень-то ему верит. После свадьбы он запросто может передумать. Однако Вакил заверяет ее, что, если работа делает ее счастливее, он охотно позволит ей работать. Но конечно, в первую очередь она должна заниматься домом и детьми.