Она медленно просыпалась с ощущением смутного беспокойства. Сначала Женевьева думала, что это все из-за сна. Ей снилось, что она бежит и натыкается на Тристана, что она тонет, падает в омут, не в силах сделать хотя бы движение, не в силах бороться с темным, властным обаянием его глаз…

И тут же Женевьева осознала, что весь этот ужас происходил с ней наяву. Она находилась в карете, и у нее затекли все члены от долгого нахождения в неудобной позе. Через окошко кареты пробивались солнечные лучи. Карета стояла.

Внезапно Женевьева почувствовала, что ей срочно нужно отправить кое-какие естественные надобности. И в это же мгновение дверь экипажа раскрылась. Яркий свет, ворвавшийся внутрь, ослепил ее, и она прикрыла глаза рукой.

– Доброе утро, леди Женевьева, – с низким поклоном приветствовал ее Тристан, – вам хорошо спалось?

Ей было так плохо, что она даже не заметила его насмешки и тихо промолвила:

– Мне нужно выйти, милорд.

– Ну, разумеется, – просто ответил Тристан и подал ей руку.

Она сперва заколебалась, но увидев, что иного выбора нет, оперлась на нее. Когда Женевьева ступила на землю, то едва удержалась на затекших ногах. Тристан осторожно поддержал девушку за талию, пока теплая волна не пробежала по ее членам, и она, почувствовав себя увереннее, тут же высвободилась из его объятий, нетерпеливо оглядываясь, чтобы понять, где же они сейчас находятся.

Остановились они в большом и густом дубовом лесу, подернутым утренним туманом, создававшим впечатление таинственной красоты. Здесь царила тишина, нарушаемая лишь редким криком, проснувшейся птицы, да смехом людей графа, расположившихся вокруг аккуратно разложенного костра. Они с аппетитом завтракали. Легкий ветерок донес до нее восхитительный аромат жареного мяса.

«Интересно, а собирается ли он кормить меня, – подумала Женевьева, – или пытка голодом входила в его планы?»

– Ну, что пошли? – предложил Тристан.

– Пошли? – переспросила Женевьева, – я должна остаться одна.

Он отрицательно покачал головой:

– Никогда.

– Но… – она посмотрела на него с заметным испугом. Возможно, что он избрал самый жестокий способ, чтобы унизить ее. Ведь Женевьева была и скрытна, и брезглива одновременно. Она никому бы не позволила остаться с ней теперь…

– Ну, пожалуйста, – умоляюще прошептала она.

– В последний раз, когда вы сказали это, – холодно напомнил ей Тристан, – я очнулся погребенным в скале.

– Но куда же мне сейчас идти? Что я теперь могу вам сделать? – спросила она с отчаянием.

– Я уверен, что у вас еще полно неиспользованных возможностей, – сухо ответил граф. Его взгляд был столь непреклонен, а губы настолько плотно сжаты, что Женевьева уверилась в том, что Тристан и дальше будет отказывать ей в малейшей просьбе. Тут он вздохнул и сказал:

– Ну что ж, пошли к ручью, но я совершенно серьезно предупреждал вас, что бы вы не думали даже попытаться сбежать, или спрятаться в лесу. В противном случае, вам больше никогда не будет предоставлена возможность уединиться по какому бы то ни было поводу.

И они направились к ручью, журчавшему невдалеке среди деревьев. Утренний туман стелился над землей. У Женевьевы возникло странное ощущение от этой прогулки. Необычность этого впечатления подчеркивалось еще и прикосновением его руки. Она бросила на Тристана быстрый взгляд, пытаясь угадать, не изменилось ли его отношение к ней. Но его взгляд, когда она наконец, встретилась с ним глазами был по-прежнему пронизывающим и колючим. Тристан чуть дернул уголком рта, и Женевьева поняла, что ненависть ничуть не ослабла. Он был похож на ястреба, кружащегося со злобным удовлетворением над своей добычей, в ожидании момента для последней атаки.

Быстрый ручей с мелодичным журчанием струился меж корней деревьев, в воздухе была разлита благодатная прохлада, но умиротворенность окружающего пейзажа совершенно не подействовала на Тристана, губы его были все также сурово сжаты, все также мрачно сверкали глаза. Он выпустил ее руку.

– Вон там впереди кусты, – сказал он коротко, – возвращайтесь немедленно, или вам придется за это очень дорого заплатить, – предупредил он негромко.

Несколько минут спустя, Женевьева печально озиралась вокруг. Какой большой и густой лес! Как было бы легко спрятаться в нем! Она тяжело вздохнула, и вернулась к Тристану. Он ожидал ее, поставив ногу на пень, и скрестив руки на груди. Она прошла мимо и спустилась к берегу ручья, чтобы сполоснуть лицо и рот.

Внезапно он схватил ее за волосы. Ее испугало это движение, и страх снова объял ее душу. Женевьева была уверена в том, что Тристан собирается заставить ее опустить лицо в воду и держать там, пока она не захлебнется. Ее глаза несомненно выдали ее чувства, ибо когда он увидел выражение лица Женевьевы, то рассмеялся и сказал:

– Я только пытаюсь придержать эту спутанную гриву, которую вы называете волосами, чтобы она не намокла в воде. Вот и все!

– Я не нуждаюсь в этом! – ответила девушка. Она не желала, чтобы он находился так близко позади нее, не желала чувствовать его прикосновения, не желала чувствовать силу, исходящую из его рук, не желала обонять его чистый, свежий мужской запах.

Но Женевьева испытывала сильную жажду и заставила себя на мгновение забыть о его присутствии, чтобы утолить ее.

И через несколько секунд почувствовала, как его рука легонько дернула ее за волосы.

– Довольно. – Тристан привычным жестом поставил ее на ноги и повел через лес к карете.

Женевьева с завистью посмотрела на людей, сидевших вокруг костра. В ее желудке урчало от голода, а к горлу подступала тошнота при одной мысли о том, что ей снова придется ехать в этом тряском экипаже.

– Можно мне немного побыть на воздухе? – спросила она, с усилием заставляя себя просить его об этом одолжении.

Тристан отрицательно покачал головой. Он казался чем-то очень раздраженным в эту минуту, как если бы Женевьева была для него всего лишь игрушкой, к которой он вдруг потерял интерес.

– Я принесу вам что-нибудь поесть, – произнес он. Он подсадил ее обратно в карету и запер дверь.

Несколько минут спустя Тристан вернулся с деревянной доской, на которой лежал кусок жареного мяса дикого кабана. Оно оказалось довольно жилистым и жестким, но Женевьева была слишком голодна, чтобы обращать внимание на такие пустяки. Она еще не закончила свою трапезу, когда карета резко тронулась с места, и Женевьева поняла, что предстоит пережить те же ощущения, что и вчера.

Весь день девушка провела наедине со своими мыслями, думая о том, когда же, наконец, он набросится на нее и о том, как и когда она сможет от него сбежать. Уже ближе к вечеру ей принесли немного эля. Когда дверь ее темницы на колесах открылась, она вся внутренне сжалась, ожидая увидеть Тристана. Но к великому ее облегчению, это был не он.

Молодой человек, вежливо назвавший свое имя – Роджер де Трейн – показался ей и приятным и хорошо воспитанным. И в ее душе снова зажегся огонь надежды, ибо, казалось, что он с сочувствием относится к ее бедственному положению.

Роджер пришел к ней и на следующее утро. Она печально и ласково улыбнулась ему, когда они подошли к ручью, упросила его оставить ее одну, что ей нужно искупаться. Она была так мила в своей покорности судьбе, в голосе ее звучала такая искренняя мольба, что он согласился, и когда молодой человек отошел на приличное расстояние, Женевьева быстро скинула с себя платье и вошла в воду, намереваясь переплыть на другой берег. Другой берег…

Женевьеве не стоило бы большого труда доплыть до него, и Тристану ни за что не придет в голову, что она способна на такой трюк. Там такие густые деревья и кусты, что среди них можно прятаться, часами, днями или даже неделями…

Она осторожно осмотрелась вокруг. Роджер стоял на приличном удалении, вежливо повернувшись к ней спиной. Женевьева тихонько нырнула. Она плыла под водой, чтобы парень не услышал ее движений, и только увидев приближающееся мелководье, осмелилась вынырнуть и набрать воздуха, намереваясь незаметно выбраться на берег. Но когда она поднялась, то невольно вскрикнула от удивления и разочарования. Прислонившись к большому вековому дубу, насмешливо улыбаясь, ее ожидал Тристан де ла Тер.