Но — с другим.
А я победил уже эту боль,
Ушел и махнул рукой:
С другой… Это значит: то, что с тобой,
Но — с другой.
Можно не сомневаться, что читатели с первых строк догадались, кто автор: строки этого мудреца давно расходятся пословицами, хотя достаточно полное собрание его стихов вышло только теперь: Наум Коржавин. К себе. — М., 2000.
"НО ОНА ОТРАЖАЕТ НЕ СМЕРТЬ, А БОГА"
Свидание высвечено тихим светом, и все-таки он слепит.
Как печален жених, говорящий своей невесте:
"Уберем светильник, сияющий в темном месте,
да, во всем подобенон нашим телам и душам,
уберем светильник, случайно его потушим".
Кажется, что это происходит не в реальности, а в виртуальном поле поэзии Бродского. Но в этом поле давно уже растут новые цветы, пасутся новые стада и дуют новые ветры.
Но, почувствовав вдруг дуновенье иного ветра,
не огонь, а жизнь разгорается в стиле «ретро»,
и любовь становится просто стеклянным звуком,
а наука страсти — подобно другим наукам —
не исканье истин, а эхо имен случайных
в лабиринтах тела, в его закоулках тайных.
Конечно, не телом, а духом хотелось бы сообщаться, тело бессильно. Но и дух неуловим: он твердеет в словах, слова застывают в фолиантах, фолианты замыкаются в университетских библиотеках. Аарон и Харон, Аргус и Один, Агарь и Сарра, Иаков и Исав, Петр и Павел, Расин и Корнель… Эдип, шествующий из Фив в Саратов. И кругом — соленая вода: слезами пытается склеить человек пространство и время, а обнаруживает, что склеиваются — вещество и сила. "Жизнь — драгоценный камень в оправе смерти".
Подождите… а что же жених, так доверчиво погасивший светильник и оставленный в постели?
Твой случайный спутник в постели был пьян и весел.
Сеть из лунного света рыбак над водой развесил.
Как он мучил женщин, как долго он жил на свете,
Чтобы тени рыб попадали в такие сети!
Похоже, что любовь в эти сети не ловится, а ловится что-то другое. Любви только дай волю — сразу совьет из души веревки. "Так птица гнезда вьет". Страстным ласкам лучше не верить — они остывают, как позабытый в дощатом столе горшок… Что в горшке? Чечевица?! Пахнет утраченным первородством… "Нам любви не вернуть и к горячим губам не припасть, дотянувшись до неба с завязшею в воздухе птицей…" Влюбленные не могут оторвать взгляда от птиц, пытаясь, как древние авгуры, угадать по их полету волю Рока. Или, лучше сказать, Бога, хотя на Бога надежды нет. Кажется, в этом и состоит смысл их горького свиданья.
Перед Богом мы оправдаться ничем не можем —
ни чужой любовью, ни собственным брачным ложем,
ни потоком слез на дороге пустой и пыльной,
ни зажатой в горсть материнской землей могильной.
Как младенец в чреве, в гнезде засыпает птица,
и в твоем лице проступают чужие лица.
Любовь, как и Жизнь, — лишь миг в неотвратимости Небытия. Шепнуть: «люблю», пока время еще не повернуло вспять. А уже бьет час: кирпичная пыль оседает на руинах века. Горький русский опыт пробивается сквозь энциклопедическое всеоружие невесты, которая появилась на свет в последние годы всесилия державы, а в возраст душевной конфирмации вошла, когда держава стала впадать в бессилие. "Умираем мы, спим и обедаем, громко плачем, слова говорим и какие-то вещи преследуем, но не ведаем, что творим".
Повседневность — почти по Чехову. Не вынести! Успеть дописать короткое письмо — о главном. Времени мало…
Омывают смертных струи его, потоки.
Твой жених сквозь слезы такие читает строки:
"Ключ торчит снаружи в неплотно прикрытой дверце,
дом дрожит от стужи, любовь разрывает сердце".
Все пространство жизни пронизано этой дрожью,
Откровенной ложью, надеждой на милость Божью.
По ночам глаза твои путь отражают Млечный,
а в сосуде тела душа — как огонь увечный
или как волна, у которой изгибов много,
но она одна отражает не смерть, а Бога.
Светлана Кекова. Короткие письма. — СПб, 1999.
Эзра Паунд ОТРАЖЕНИЕ В ЗЕРКАЛЕ
COMRADERIE
"E tuttoque io a lacompaqia
di molti, quanto acta vista".
Порой я ощущал твоей щеки
Касанье, словно дуновенье Юга;
Казалось, что взывает вся округа
К весне в лугах и в роще близ реки.
Что ж, иногда рассудку вопреки
Вдруг прорастают волосы упруго
Сквозь ливень глаз, и входим мы друг в друга,
А воздух времени немеет вкруг руки.
А то по вечерам дождинки слез,
Дрожь каплевидна, и напрасной жертвой
Мой пульс несется, зная: чувство смертно
И пронеслось, как ветер розу нес.