Он ушёл, не сказав больше ни слова, а я лежала без сна, глядя в темноту.

Я была слишком взволнована, чтобы спать, и, в конце концов, встала. По какой-то причине мне было необходимо быть рядом с Гроулом.

Когда я вышла в коридор, в доме стола тишина. Мой медленный вдох ощущался незваным гостем.

Я направилась к спальне Гроула, но дверь была открыта, а внутри его не было.

Где же он? Я кралась в темноте, когда мои глаза заметили тусклый свет, льющийся в дом с заднего двора. Подойдя к двери на террасу, я попыталась двигаться бесшумно.

Гроул сидел за маленьким обшарпанным столиком. Полусгоревшая свеча на блюдце едва пробивалась сквозь ночь, но умудрялась отбрасывать жуткие тени на его лицо.

Собаки лежали у его ног. Они не реагировали. Либо они не заметили меня, что не квалифицировало их как сторожевых собак, либо сочли меня слишком неинтересной для реакции.

Гроул выглядел одиноким. За то короткое время, что я его знала, я научилась лучше читать выражения его лица, но я всё ещё не понимала его.

Он искал моей близости, пытался обращаться со мной правильно, хотя никогда не учился этому.

Кто-нибудь когда-нибудь обращался с ним правильно? Возможно, за исключением его матери. Я хотела вернуться в спальню, но что-то удержало меня на месте.

— Я знаю, что ты там, — тихо сказал Гроул.

Я нерешительно подошла к нему.

Он выглядел усталым.

— Тебе надо поспать, — сказал он.

— Тебе тоже.

— Не могу, — признался он.

— Я тоже.

Мы посмотрели друг на друга.

— Можно мне остаться?

Гроул кивнул.

Я сделала шаг к свободному стулу, затем передумала и направилась к Гроулу.

Он нахмурился, наблюдая за мной.

Я забралась к нему на колени и положила голову ему на плечо.

Он глубоко вздохнул, но больше ничего не сделал.

Он был теплым и сильным.

Я втянула его запах.

Прошло немного времени, прежде чем мои веки потяжелели.

Когда я почти заснула, я почувствовала, как пальцы Гроула скользнули по моим волосам. Вверх и вниз. А потом я задремала.

Проснувшись следующим утром, я снова находилась в своей постели, а когда вошла на кухню и схватила ожидавшую меня чашку кофе, Гроул снова стал прежним, отстраненным.

— Я покажу тебе, где похоронили твоего отца, — без предупреждения сказал Гроул.

Я замерла.

Мое горло сжалось от эмоций, и большая часть гнева покинула меня.

— Ты сделаешь это? — мой голос дрожал.

Гроул кивнул, глаза были почти добрыми.

— У тебя должна быть возможность попрощаться. Если это облегчит дело.

Я не была уверена, что это правда, но всё же была благодарна. Его доброта до сих пор удивляла меня. Я не была уверена, что делать с человеком передо мной.

— У тебя была возможность попрощаться с матерью?

Выражение лица Гроула стало ещё более настороженным.

— Я видел, как она умерла, тогда и попрощался. После этого мне перерезали горло, и мне пришлось бороться за свою жизнь.

Я покраснела.

Конечно. Он был маленьким мальчиком, который ужасно страдал. Трудно было представить Гроула кем-либо, кроме могущественного и жестокого парня передо мной. То, что когда-то он был невинным мальчиком, с легкостью забывалось.

Я сменила тему.

— Когда ты мне покажешь?

— Как только ты выпьешь кофе, — он осушил свою чашку и поставил ее на стойку.

Я сделала два больших глотка, обжегших язык и горло, затем кивнула.

— Я готова.

Мы ехали долго, пока яркие огни и людные улицы Лас-Вегаса не остались далеко позади. Ландшафт становился все более грубым, и всё меньше и меньше признаков цивилизации было видно.

Вдоль дороги высились скалы, красные и оранжевые в лучах полуденного солнца. Долина Огня (прим.:Valley of Fire— национальный парк в штате Невада). Я только однажды проезжала через неё, и это было вечером, когда сила цветов не была так видна.

Несмотря на то, что я прожила в Лас-Вегасе всю свою жизнь, я редко исследовала его окрестности. Моя семья никогда не любила путешествовать. Мы ездили отдыхать в Аспен, Мексику или на Багамы.

Моя грудь резко сжалась при воспоминании о нашей последней лыжной поездке в Аспен в феврале прошлого года. Даже отец позволил себе достаточно свободного времени, чтобы покататься с нами на лыжах, и вечером мы все собрались у камина в нашем лыжном домике.

Внезапно я перестала ценить скудный ландшафт. Эта поездка была одной из прощальных. Я больше никогда не проведу каникулы со всей семьей, никогда не увижу, как отец борется с огнем в камине, извергая проклятия, в то время как мать отчитывала его за это.

Я даже не была уверена, увижу ли когда-нибудь снова свою сестру, и если с ней что-то случится, ни мама, ни я не сможем жить с этим.

Мне пришлось заставить себя дышать, несмотря на ком в горле.

Гроул уставился на меня, но я проигнорировала его. Я не хотела с ним разговаривать. Мои эмоции были вихрем, который я едва могла понять. Я сомневалась, что он сможет это сделать, и боялась, что он попытается отговорить меня от посещения могилы отца.

В конце концов, он свернул с асфальтированной улицы и поехал по грунтовой дороге. Колеса поднимали красную пыль, которая толстым слоем оседала на окнах.

Гроул попытался смахнуть пыль с окон дворниками, но тщетно. От вибрации машины, когда мы ехали по ухабам и мелким камням, меня укачало, и я закрыла глаза.

Я не была уверена, что это была хорошая идея. Но теперь было слишком поздно поворачивать назад, не объясняясь с Гроулом. Я не хотела выглядеть слабой.

Машина остановилась, и я выглянула наружу. Мы находились в глуши. Не было даже грунтовой дороги. Не было абсолютно ничего.

— Это здесь, — сухо сказал Гроул.

Он посмотрел на меня так, словно ждал какого-то ответа, но у меня не было слов.

Я кивнула, просто чтобы показать ему, что поняла.

Он открыл дверцу и вышел.

Я глубоко вздохнула и прижала ладонь к животу, в надежде успокоиться. Без шансов.

Я вылезла из машины, и жар ударил в меня, как кулак. Как здесь можно выжить?

Мои глаза искали на горизонте какие-либо признаки цивилизации, но мы были единственными людьми вокруг.

— Пойдем. Здесь слишком жарко, чтобы просто стоять.

Он зашагал прочь, даже не проверив, иду ли я за ним. Конечно, он не должен был волноваться, что я сбегу. Бежать было некуда. Я скорее умру от жажды или жары, чем найду какого-то человека.

Но потом я поняла, что в последнее время он вообще был менее осторожен со мной. Он начал доверять мне.

Когда я последовала за Гроулом по песку, другая мысль внезапно поразила меня. Что, если Гроул устал от меня и решил избавиться от меня в пустыне?

Возможно, я задавала слишком много вопросов, подошла слишком близко, к его зоне комфорта? Долго я здесь не протяну, если он бросит меня. Ему даже не нужно было убивать меня, пустыня убила бы.

Я покачала головой.

У меня разыгралось воображение. У Гроула не было причин избавляться от меня. Ему нравилось моё общество, даже если он пытался скрывать это.

Гроул привел меня к месту, окруженному несколькими сухими кустами. Не было и намека на могилу.

— Он там, — он указал на пыльную землю.

Я присела на корточки и положила ладонь на песок. Глаза защипало, но я не заплакала.

— Я действительно думала, что вы скормили его собакам.

Гроул нахмурился.

— Никто не должен так обращаться с мертвыми.

Я рассмеялась.

— Серьёзно? Ты не против убивать и причинять боль людям, но заботишься об их трупах.

— Смерть их наказание. Нет смысла осквернять их тела.

— Я знаю, что Фальконе уже делал это раньше. Отец рассказывал об этом матери, и она даже спросила меня об этом, когда я навещала её. До меня даже доходили слухи, что он скармливал трупы своим бойцовым собакам и заставлял семьи смотреть.

— Я не всегда согласен с тем, что делает Фальконе.

По крайней мере, хоть что-то.

— Ты когда-нибудь видел нечто подобное?

Гроул кивнул.

— Однажды. Но семья не должна была смотреть. Фальконе знает, что я не люблю бесполезное насилие, поэтому обычно не просит меня оставаться и смотреть.

Я снова опустила глаза.

Трудно было представить, что мой отец был ниже меня. Отец знал о рисках своей работы, заработал на ней много денег и, вероятно, был ответственен за гибель нескольких человек, но он этого не заслужил.

Хотела бы, чтобы он был здесь, чтобы я могла долго говорить с ним. Я не могла вспомнить, когда у нас был последний разговор. Слишком давно.

— Когда ты пришёл к нам домой, ты думал, что должен убить моего отца? — я не знала, почему это так важно.

Я знала, что Гроул убийца и что он без колебаний спустил бы курок.

— Фальконе не сказал нам, кто собирается убить твоего отца.

— Но ты знал, что он хочет его смерти, — я подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

Он посмотрел на меня.

— Твой отец предал Фальконе. Смерть — наказание за это.

Я вздохнула и поднялась на ноги, отряхивая джинсы, покрытые тонким слоем песка.

— Ты когда-нибудь бываешь на могиле матери? — спросила я.

— Нет, — сказал он. В его голосе не было никаких эмоций. — Там только лишь её тело. И я её почти не помню. Я предпочитаю не оставаться в прошлом.

Вероятно, это было необходимо, учитывая многие темные стороны его жизни.

— И всё же в какой-то степени ты это делаешь.

На лице Гроула отразилось замешательство.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты позволяешь прошлому определять, кто ты сейчас, и ты связан с человеком, который сделал тебя таким, какой ты есть сегодня. В твоей жизни так много прошлого.

Гроул обдумал это. Он действительно выглядел так, будто мои слова дошли до него.

Я осмелилась сделать следующий шаг.

— Разве ты не хочешь отомстить? Ты никогда не мечтал его убить? Причинить ему боль за то, что он сделал с тобой? Ты можешь покончить со всем этим. Освободиться от своего прошлого раз и навсегда.

Гроул покачал головой.

— Я же сказал, то, что он совершил со мной, сделало меня тем, кто я есть. Без него меня бы здесь не было. Я бы не был здесь с тобой, если бы не он. Он дал мне тебя и это больше, на что я когда-либо надеялся.

Какое-то мгновение я не могла дышать, не могла двигаться, могла только смотреть и пытаться смириться с тем, что только что сказал Гроул.