У нас давно знают и ценят Клода Фаррера, как занимательного рассказчика, как живописца экзотических пейзажей и корабельных и жанровых сцен. В этих картинках, списанных непосредственно с натуры, главное достоинство его книг. Напротив, романтическая фабула, обрисовка характеров, психологический анализ и идеология у него из рук вон плохи. Это какой-то вечный, к пятидесяти годам от роду не достигший совершеннолетия подросток, напоминающий нашего Марлинского, но перенесенный в XX столетие и во французскую обстановку. Старый знакомец наших дедов лейтенант Белозор покинул пришедший в ветхость парусный фрегат «Надежда». Он теперь плавает на турбинном крейсере «Клебер» или на сверхдредноуте «Гамбетта» и зовется графом де Фьерс[1]. Но от этого нисколько не изменился его нрав, ребячливый и вздорный, и похождения его не стали ни на йоту правдоподобнее.

Умственно зрелому человеку как-то совестно читать о лейтенантских подвигах, наполненных неистовой храбростью и противоестественным благородством. Поэтому приятно взять, наконец, в руки такую книгу Фаррера, где нет ни Фьерса-Белозора, ни страшного пирата Томаса Ягненка, который до такой степени отважен и свиреп, что остается живехонек даже после того, как шестьдесят испанцев выпалили в него в упор из шестидесяти мушкетов.

В «Прогулке по Дальнему Востоку», к счастью, нет ни героя, ни фабулы. Это изящная и увлекательная салонная болтовня, свободная от всякой притязательности, поскольку это вообще возможно для французского литератора, принадлежащего к эпигонам романтической школы. Но болтовня на чрезвычайно интересную тему. Дальний Восток понемногу приобретает первенствующее значение в жизни и европейского, и американского Запада и на берегах Тихого океана завязывается один из самых трагических узлов мировой политики.

Я, впрочем, никому не рекомендую знакомиться с бытом, государственным устройством, историей и природой далеких азиатских стран исключительно по очеркам Фаррера. С таким же успехом можно было бы требовать обстоятельных сведений по ботанике от мотылька, перепархивающего с цветка на цветок. Для углубленного изучения Дальнего Востока существуют другие пособия, другие источники.

Но вместе с тем в книге Фаррера читатель найдет то, чего тщетно стал бы отыскивать в большинстве серьезных, научных и публицистических сочинений, трактующих о дальне-восточной проблеме. Трудолюбивые и многоученые востоковеды, из которых каждый может в пределах своей специальности заткнуть за пояс целый десяток легкомысленных и поверхностных туристов вроде Фаррера, не обладают, однако, и десятой долей ни его свежей, живой впечатлительности, ни его таланта изложения.

Совершив мысленную поездку на Дальний Восток, рука об руку с остроумным автором, мы возвращаемся не слишком обремененные новыми познаниями по части физической и политической географии. Путешествие длилось недолго и было слишком веселым и приятным, чтобы мы согласились утруждать свою память затверживанием этнографических фактов и статистических цифр. Но, однако, никак нельзя считать, чтобы наш душевный опыт ни в каком отношении не обогатился.

Ведь Дальний Восток, словно по манию магической палочки, встал перед нами со всею пестротою красок, со всею гаммою дисгармонических звуков, со всем разнообразием острых и пряных запахов. Наш ум ничему порядком не научился, но наши глаза видели, наши уши слышали, наши ноздри обоняли. Наваждением своего искусства писатель-волшебник умудрился создать иллюзию для наших чувств.

Теперь, закрыв книгу Фаррера на последней странице, попробуйте пробежать в сегодняшней газете агентские телеграммы из Китая и Японии. Вы увидите, как оживут, как исполнятся людского движенья и шума толпы эти сухие, отрывочные сообщения. Какой захватывающий интерес приобретут они в ваших глазах.

Ради одного этого Фарреру можно простить большую половину грехов, которые натворил он в притонах Сайгона и опиумных курильнях всех остальных портов Восточно-Азиатского берега вместе со своим непутевым графом де Фьерсом.

В. К.

Итак, мы отправляемся путешествовать по Дальнему Востоку, по самому Дальнему, Дальнему Востоку, — я хочу сказать, по Кохинхине, по Китаю и Японии. Остается только отплыть от берегов Европы.

Прежде всего изучим вместе путь, по которому нам с вами придется следовать.

Этот путь велик: сорок дней, или что-то в этом роде, — мы пробудем в море, — длиннее пробега нельзя, кажется, и сделать на нашей маленькой планете! Приходится выбирать такое время года, когда можно надеяться, что море будет спокойно и когда меньше всего шансов познакомиться с морской болезнью. Придется остановиться на времени зимнего муссона, бережно относящегося к Индийскому океану, океану, который мы пересечем во всю его ширину.

А теперь назначим час — и в путь! Мы отправляемся, конечно, из Парижа. По авеню Доминик мы доберемся до Лионского вокзала. И оттуда, в один прекрасный вечер, нас унесет пресловутый «голубой поезд», — экспресс Кале — Средиземное море, который, как говорят (и я склонен этому верить), самый усовершенствованный из всех поездов на свете. — А поезд, действительно, необычайный: в нем даже не чувствуется толчков. Мы не станем, разумеется, слушать, как выкрикивают — «Ларош, Дижон, Лион, Авиньон», — мы в спальном и, значит, будем спать. В Марсель прибудем только утром.

Не стоит надеяться на то, чтобы застать там хорошую погоду. Ведь дело происходит в ноябре, в декабре или в январе: я полагаю, что будет холодно, но, по всей вероятности, сухо. Я всеми силами постарался бы убедить вас не брать в отеле комнаты, окно которой открывается прямо над одним из тротуаров улицы Каннебьер; принимая во внимание шум, который царит на этой, одной из величайших в мире, артерий, вы, смело можно сказать, отдохнули бы очень плохо.

Поезд наш приходит ни свет, ни заря, а потому у нас достаточно времени, чтобы побродить по городу и в частности отправиться на набережную Жюльет посмотреть на пакетбот, который нас увезет отсюда.

Для нас с вами этот пакетбот имеет громадное значение: он будет заменять нам дом в течение сорока дней. Посмотрим же на него. Разумеется, мы не сможем попасть на его борт: сегодня день последних приготовлений, день генерального мытья и чистки… а потому будем глядеть только издали.

Современный пакетбот являет грандиозное зрелище. Дабы вы могли получить представление о его форме, представление весьма точное, припомните гоночную шлюпку на Сене… У него точь-в-точь такой же корпус… только бесконечно больших размеров. В длину современный пакетбот имеет от 180 до 250 метров, но, помимо размеров, повторяю, он ничем не отличается от шлюпки; подобно ей, он удивительно строен, элегантен, породист. У него две мачты; две, три или четыре трубы; и над корпусом роскошное сооружение, — целый дворец водяного города в четыре этажа, ослепительно белый, с бесконечным множеством окон, обильной позолотой, бесчисленными огнями и не поддающейся описанию роскошью внутреннего убранства.

Я не стану вам рассказывать, само собою разумеется, ни о подводной части судна, ни о его спасательных средствах, ни о машинах. Пакетбот пойдет очень быстро, — это всем известно. Но, невзирая на это, будьте уверены, что на нем вы не подвергаетесь никакой опасности. Я осмелюсь почти утверждать, что если, вследствие какого-нибудь невероятного несчастного случая, подобный пакетбот был бы разрезан пополам, ни больше, ни меньше, то обе половинки продолжали бы держаться на поверхности воды.

Итак, — за мною без боязни! Для начала недурно изучить внутреннее устройство корабельных помещений, представляющее огромный интерес. Тут есть каюты, расположенные внутри, и каюты, расположенные снаружи. Первые значительно хуже вторых. Нас с вами предупредили, а потому мы выбрали каюты снаружи. Тут много салонов, огромных салонов, гигантских столовых с очень маленькими столиками; музыкальных комнат, читален, «баров» английских или американских, не припомню в точности. Мой знаменитый собрат Авель Герман видит большую разницу между барами английскими и американскими, но теперь я не припоминаю больше, которые именно из них никогда не закрываются. Во всяком случае, те, которые находятся на нашем судне, открыты всю ночь. На палубе площадки для игр, под открытым небом, бесчисленное множество «chaises longues»[2], а так как мы прибыли в очень холодную погоду, вам отнюдь не ясно, кому они могут понадобиться! Но подождите… — всякому овощу свое время. А пока что завтра, при отплытии, вы, дамы и барышни, наверно наденете все ваши теплые вещи, ваши меха и пледы.