Давно забытая страсть к прыжкам вспыхнула у Тилона, как наваждение. Прыгнуть! Снова ощутить себя в полете, когда тело утрачивает вес, становясь удивительно гибким и послушным.

Тилон на бегу успел выбрать взглядом на самом краю оврага рыхлую плиту известняка, от которого можно было оттолкнуться для прыжка, гортанно крикнул и взвился в воздух. Потревоженные камешки струйкой потекли вниз, туда, где царит вечный сырой полумрак. Третьего дня в ров сорвалась неосторожная коза, соблазнившаяся сочной травой. Бедное животное упало на острые каменья и успело проблеять лишь несколько раз, пока поток тащил его вниз, к морю.

…Камешки не успели долететь и до середины, а Тилон был уже на другом берегу рва. Коснувшись ступнями земли, он покачнулся, и почва рванулась из-под ног. Нет, прыжок он рассчитал правильно, только силенок не хватило. Или, может быть, уменья прыгать?..

Да, в последние годы Тилон тренировался в прыжках все реже и реже. К чему? Все равно олимпийский рекорд он не побьет – Тилон давно уже это понял. А без этого какой же смысл прыгать?

Здесь, в забытой богом деревушке, расположенной поодаль от великолепных Афин, жизнь его текла вяло и однообразно. Спасибо, что жители селения приютили его, ни о чем особо не расспрашивая, – им до зарезу был нужен пастух.

Юноша был неразговорчив, согласился на ничтожную плату – чего еще желать? Никто не знал, откуда он пришел в селение. Жители пожалели высокого худющего парня, который весь был в синяках и кровоподтеках и ходил, заметно приволакивая ногу. Крепко, видать, ему досталось!

Заваливаясь спиной в овраг, Тилон инстинктивно успел вцепиться обеими руками в колючий кустарник, которым ощетинился почти отвесный откос. Он изорвал ладони в кровь колючками, но все же кое-как вскарабкался наверх.

Козел, напуганный прыжком пастуха, прервал свое занятие и отвернулся от высокого забора. Тилон пинком отогнал его от забора и без сил повалился в траву.

Только теперь, после счастливо пережитой опасности, он почувствовал испуг. Сердце тревожно заколотилось.

Пастух закусил травинку и, повернувшись на спину, уставился в бездонное, словно вылинявшее от жары, небо. Мысленно он снова и снова переживал ни с чем не сравнимое ощущение свободного полета, которое человеку дано испытать только в прыжке.

Интересно, а какое расстояние может прыгнуть самый сильный, самый ловкий эллин? Каков предел человеческим возможностям, положенный Зевсом-громовержцем? И существует ли он вообще, этот предел?! Сейчас, например, он прыгнул не меньше, чем на тридцать дельфийских стоп!

Козел, обиженно мекая, принялся спускаться по крутому склону оврага. Тилон повернулся на бок. Присмотревшись, он увидел внизу, в полутьме оврага, освобожденное от веток и листвы деревце, которое кто-то заботливо перебросил через поток. Странно, подумал Тилон. Раньше он не видел этот импровизированный мостик, хотя все лето пасет здесь стадо.

Покусывая травинку, Тилон наблюдал, как бесстрашный козел прошел по переброшенному через поток стволу и начал карабкаться на противоположный склон.

Он снова прикинул на-глазок ширину оврага, и под ложечкой противно засосало. Неужели это он перепрыгнул?! Ай да Тилон! Да тут добрых тридцать пять стоп будет, не меньше.

Расскажи такое в селении – не поверят, сочтут хвастуном. Впрочем, он там почти и не разговаривает ни с кем…

Да, а прыжок что надо!

Тилон снова свалился на землю, без сил раскинув руки. Он чувствовал себя опустошенным. Немного отдохнув, поднялся и приготовился было спускаться к появившейся переправе – о том, чтобы совершить обратный прыжок, не могло быть и речи.

– Эй! – послышался позади оклик.

Тилон обернулся. Калитка в ограде была приоткрыта. В ней, как в раме, стоял невысокий человек с широкой окладистой бородой.

– Не уходи, юноша, – улыбнулся пожил ой незнакомец. – Мне надо с тобой поговорить.

Что-то в голосе незнакомца заставило Тилона остановиться, хотя он и не собирался этого делать. Несколько мгновений они пристально вглядывались друг в друга.

– Пелоп! – вырвалось у Тилона.

Человек грустно улыбнулся.

– Я знал, что мы встретимся, – просто сказал он и шагнул навстречу Тилону. Тот подбежал, и они обнялись.

– Трудно тебя узнать. Ты постарел, – сказал Тилон, когда они разжали объятия. – Вон и борода стала на три четверти белой.

– Да и ты сильно изменился, мальчик, – покачал головой бородач. – Годы бегут словно кони.

Они поговорили еще немного, избегая расспрашивать друг друга о вещах важных.

– Где ты обитаешь? – спросил Пелоп озабоченно.

– Там, в селении, – махнул рукой, указывая, Тилон.

– За оврагом?

– Да.

Пелоп нахмурился.

– Там тебя не любят, – сказал Тилон. – Считают, что ты водишься с нечистой силой, порчу на скот наводишь.

– Темные люди, что с них возьмешь? – пожал плечами Пелоп. – Надеюсь, ты не принадлежишь к ним?

– Нет.

– Ну и ладно, – улыбнулся Пелоп. – И довольно о пустяках. – Я наблюдал за твоим прыжком. Ты прыгнул как бог.

Юноша потупился. Похвала его обрадовала, хотя и несколько обескуражила. Бог, как известно, не один. Богов много. И потом, разве боги прыгают?..

– Только не заносись, – сказал ему Пелоп и положил руку на плечо. – Ты не один. Возможно найдутся и другие, прыгающие неплохо. До олимпийского рекорда тебе далеко…

– Знаю.

– У тебя фигура и ноги прирожденного прыгуна, я еще в прошлый раз хотел это сказать. Если работать, ты мог бы кое-чего достичь.

– Пелоп, научи меня тайне прыжка! – вырвалось у Тилона.

– Вспомнил-таки.

– Научи, и я стану навсегда твоим рабом.

– Это лишнее. Но работать придется, малыш, много. Очень много.

Пелоп называл Тилона малышом, хотя тот был на две головы выше его.

– Работы я не боюсь.

– Ладно, попробуем, – сказал Пелоп. – Но что же мы стоим на солнцепеке? Пойдем ко мне.

– У меня козы… – замялся Тилон.

– Твое стадо постережет моя собака, – решил Пелоп. Она превосходный пастух.

С этими словами он вошел во двор, подошел к собачьей будке и спустил пса с поводка, проговорив несколько слов на незнакомом Тилону языке.

Во внутреннем дворике было попрохладней, чем на открытой вершине холма. Лозы гнулись под тяжестью гроздей хорошо ухоженного винограда.

Когда они входили в беседку, увитую зеленью, издалека донесся собачий лай.

– Располагайся, – произнес Пелоп.

Тилон сел на скамью, облокотился на врытый в землю стол. Пелоп сел напротив.

– Знаешь, я все лето за тобой наблюдаю, – сказал он. – Наблюдаю, как ты бегаешь, иногда прыгаешь. Только выйти к тебе не решался – не рискую сильно удаляться от моей крепости, – усмехнулся он, указывая на высокую ограду. – Вот и пришлось ждать, когда ты окажешься близко, чтобы окликнуть тебя. Только не думал, что ты решишься перепрыгнуть через овраг, и позавчера ночью приготовил для тебя переправу. Заметил ты ее?

– Да.

Они сидели и разговаривали, и Тилону казалось, что он знает бородача сто лет. С ним он чувствовал себя спокойно и как-то надежно, словно повстречал друга после многолетней разлуки. Впрочем, так оно и было.

– Ты говоришь как чужестранец, – заметил Тилон.

– Верно, я родом издалека. Из краев, о которых вы, эллины, и понятия не имеете. Летом там жароко, как у вас, зато зимой… Зимой там царят такие жестокие морозы, что вода становится твердой как камень, а дождинки превращаются в белые хлопья, которые толстым ковром на целые месяцы покрывают землю.

Слушая рассказ Пелопа, Тилон постепенно осваивался. Несколько раз он с любопытством огляделся. На столе и вдоль стен беседки стояли приспособления и механизмы неизвестного назначения. Снова припомнились толки сельчан о странном человеке, который живет за оградой и знается с потусторонней силой.

Словно угадав его мысли, Пелоп взял со стола прибор, представлявший собой сложную систему из рычагов и ремней.

– Это полиспаст, – сказал он. – Обычная штука. Применяется в больших портах для разгрузки и погрузки судов.