Очнувшись, Лиза решила, что она в каменном склепе. Как она ни моргала, различить ничего не могла. Было темно — хоть глаз выколи, а воздух холодный и колючий, как сухой лед. Вокруг по-прежнему бесновалась вьюга, она слышала, как ревел, подвывая, ветер, но лицо и тело ничего не чувствовали.

Ни боли, ни неудобства.

Должно быть, она умирает.

Она читала, что смерть от переохлаждения довольно безболезненная. Все начинается с того, что у человека путаются мысли, он теряет дорогу и ходит по кругу, через какое-то время наступает апатия, а потом его одолевает невероятное желание заснуть. Температура тела падает, кровь не достигает конечностей, пульс замедляется, руки и ноги деревенеют и перестают повиноваться. Некоторые замерзают, пытаясь развести костер, — их так и находят сидящими на санях или прислоненными к дереву.

Конец не так плох, если незачем больше жить. Но она еще не все завершила в этой жизни. Она должна довести до конца нечто очень важное.

Она попыталась пошевелиться и дотянуться до упряжки, поискать папку с документами, но тело отказывалось повиноваться. Тепло неотвратимо уходило из тела, несмотря на ее отчаянные попытки держать себя в руках. Она понимала, что превращается в кусок замерзающего мяса.

Где-то в самой глубине угасающего сознания проплыла мысль о сестре. Прилетит ли она на Аляску, когда узнает о ее исчезновении? Вряд ли — после ссоры четырехлетней давности. Но потом она вдруг вспомнила: как-то на Рождество они тоже страшно поссорились — она не смогла вспомнить причину, — и Эбби сказала, что никогда в жизни больше с ней не заговорит. Но через полтора месяца Лизу с приступом аппендицита увезли на „скорой“ в больницу, и Эбби была первым человеком, которого она увидела рядом, очнувшись от наркоза.

— А я решила, ты больше никогда не захочешь меня видеть, — сказала Лиза слабым голосом.

— Я просто не могла отказать себе в удовольствии поговорить с тобой, когда ты ничего не сможешь возразить, — ответила Эбби. — Так хорошо, когда ты молчишь.

Лиза закрыла глаза. Дыхание начало замедляться. Из последних сил она стала молиться, чтобы Эбби продолжала ее ненавидеть. Пусть жгучая ненависть не позволит ей вылететь к ней на помощь.

В полицейском „эксплорере“, который то и дело заносило, они возвращались в Лизин дом, а женский труп был отправлен самолетом в Анкоридж на вскрытие.

— Мы должны были соблюсти формальности, — злилась Демарко.

— Но должны же вы хотя бы предполагать, кто эта женщина, — настаивала Эбби. — Разве никто не заявлял о ее исчезновении?

Демарко хмыкнула, нетерпеливо барабаня пальцами по рулю, но казалось, что она готова лупить по нему изо всех сил. Она наверняка предпочла бы, чтобы найденное тело оказалось телом Лизы, потому что этот труп явно прибавил ей хлопот.

— Она была одна или с ней был кто-то еще?

Демарко не ответила, надавила на тормоза, и машину резко повело в сторону.

— Что, по вашему мнению, она делала в горах?

Демарко пожала плечами.

— На ней не было теплой одежды, — не унималась Эбби. — Или все-таки была? Может быть, вы нашли меховую куртку, шубу или еще что-то?

Демарко выпятила подбородок, и на миг Эбби показалось, что она готова ответить, но та снова только пожала плечами.

— Возможно, она приехала на машине, — предположила Эбби, — а машина сломалась, и ей пришлось пойти пешком…

Эбби переключила внимание на карту, расстеленную на коленях, и увидела обозначенную на карте тропу, ведущую к небольшому Волчьему заливу. Тропа пролегала через снежную пустыню: ледники, скованные льдом озера и реки — никаких строений или развалин домов. Она прикинула, что между тем местом, где нашли тело, и тем, где пропала Лиза, по крайней мере километров шестьдесят пять, и сказала об этом Демарко, но та упрямо смотрела вперед, оставив без ответа и это ее замечание.

— В горах пропадают две женщины, — не успокаивалась Эбби, — это, конечно, не простое совпадение.

Демарко снова крутанула руль и лихо объехала огромную яму на дороге.

— Где-то в половине второго в „Северном олене“ общее собрание. Хотите, я сначала подброшу вас к Лизиному дому, чтобы вы передохнули?

— Вы уже знаете имена грабителей?

— А потом отвезу на командный пункт спасателей, — продолжала Демарко, — посмотрите, как ведутся поиски Лизы.

— Хорошо, — сказала Эбби, уступая упрямой спутнице. Иногда, как, например, сегодня, она жалела, что так мало похожа на сестру. Та не позволила бы Демарко отмалчиваться, извела бы ее вопросами и наверняка добилась бы ответов. Эбби огорченно вздохнула: по сравнению с Лизой власти над людьми у нее не больше, чем, скажем, у занавески в ванной.

Вернувшись, Эбби позвонила домой. Минут двадцать она разговаривала с матерью, вертя телефонный шнур.

— Да, мама, у меня все хорошо. Обещаю…

— Значит, они не знают, кто эта женщина? — в сотый раз спрашивала Джулия.

— Пока не знают. Мамуль, я должна идти.

— Прости, дорогая. — Мать готова была расплакаться.

— Ты, пожалуйста, держись, ладно?

— Со мной Ральф, он очень меня поддерживает. Целую тебя, доченька.

Эбби быстро повесила трубку и, схватив сумочку, выскочила на улицу. Она не хотела опаздывать. Интересно, сумеет она туда добежать минут за десять-двадцать? Глянув на две почти засыпанные снегом машины во дворе — красную и бежевую, — она вернулась в дом за ключами, нашла на микроволновке целую связку и решительно направилась к красному внедорожнику — Лиза ни за что бы не села за руль бежевого автомобиля.

Водительская дверь, которую она освободила от снега, оказалась незапертой. Она прыгнула внутрь и попыталась вставить ключ в замок зажигания, но безуспешно. Черт, не те ключи!

Прежде чем отправиться на поиски других ключей, она решила проверить, не подойдут ли эти к бежевой машине, но у той дверь оказалась закрытой, а замок обледенел.

Решив не сдаваться, Эбби порылась в красной машине, извлекла банку с антифризом из-за сиденья водителя и пшикнула на замок. Лед растаял, ключ из связки вошел в замок, как горячий нож в кусок масла.

Она забралась внутрь и тут же увидела на переднем пассажирском сиденье тяжелую золотую сережку.

Эбби в сердцах чертыхнулась, аккуратно взяла ее в руки и осмотрела со всех сторон. Точно такая же висела в левом ухе мертвой женщины. Если это ее сережка, почему она здесь?

Она огляделась и заметила чек, прикрепленный к зеркалу заднего вида. Положив сережку на сиденье, она открыла бардачок и извлекла оттуда договор об аренде на тонкой белой бумаге на имя Мари Гилмоут из штата Вирджиния.

Припомнив, как Демарко пожимала плечами на все ее вопросы, она прикусила губу. Она всегда была законопослушной барышней, предпочитая особо не высовываться и не рисковать, но разве могла она сейчас оставить без внимания эту сережку, учитывая, что ее хозяйка мертва, а Лиза пропала.

Она вернулась в дом, сняла трубку. Поколебалась. Укрепившись в собственной решимости, откашлялась и набрала номер в Фэрбенксе, указанный в верхней части договора. Ей ответила женщина.

— Здравствуйте, я бы хотела взять в аренду автомобиль — такой же, как у моей подруги. — Она взглянула на дату. — В субботу, третьего апреля, она получила у вас „шеви блейзер“. Помните?

— Нет, в тот день дежурил Куртис.

— Могу я с ним поговорить?

Бросив трубку на стол, женщина на другом конце провода громко закричала:

— Эй, Куртис, боров ленивый! Тебя к телефону!

Эбби повторила ему то, что раньше сказала его коллеге.

— Надеюсь, она жива-здорова?

— Конечно-конечно. — Эбби бросило в жар, ладони вдруг стали потными и липкими. — Она очень хорошо о вас отзывалась.

— Ваша подруга очень милая женщина, — удовлетворенно заметил Куртис.

Эбби решила выудить из него как можно больше информации — оставалось потянуть за нужную ниточку.