Не успела Эбби снять промокший пиджак, как раздался сигнал громкой связи.

Она ринулась вниз с криком «Иду!». За последний месяц мать воспользовалась красной кнопкой всего дважды: в первый раз она упала с кровати и не могла подняться, а во второй — нечаянно уронила зажженную спичку в мусорную корзину с ненужными бумагами, и та загорелась.

У нее начался рассеянный склероз, когда Эбби была еще совсем ребенком, болезнь прогрессировала, но мать держалась стоически. Она не сдалась, когда не смогла больше водить машину — не делая из этого трагедии, пересела на мотороллер, предназначенный для людей, которым трудно передвигаться самостоятельно. Потом ей пришлось отказаться от чтения лекций и проведения семинаров в университете, но профессор биологии Джулия Макколл не собиралась уходить на покой — она продолжала работать над четырьмя научными исследованиями. Одно из них готовилось к публикации в конце года. В нем она в пух и прах разбивала взгляды последователей креационизма, опровергая очередную теорию проявления высшего разума.

Эбби влетела в комнату матери. Джулия сидела в кровати с ноутбуком на коленях. Вокруг, как всегда, валялись карандаши и всевозможные справочники и бумаги. На секунду ей показалось, что тревога ложная, но тут она увидела безжизненный взгляд бледной как полотно матери.

Последний раз Эбби видела ее такой, когда однажды, очень давно, они вернулись с Лизой из школы и узнали, что отец бросил их ради другой женщины. Он получил повышение по службе, став руководителем отдела экспорта в крупном издательстве, поехал в командировку в Австралию и вернулся оттуда совершенно изменившийся и по уши влюбленный в австралийку — инструктора по фитнесу. Начались скандалы, вопли и слезы; когда он все-таки от них уехал, казалось, даже стены вздохнули с облегчением. Джулия хотела, чтобы дочери общались с отцом, но это оказалось невозможным. И не только потому, что девочки были страшно оскорблены, но и потому, что папенька, похоже, не пылал энтузиазмом от перспективы общения с собственными детьми. Он как будто не желал, чтобы что-то напоминало ему о прежней жизни, и вскоре их общение сократилось до взаимных поздравлений с днем рождения и Рождеством. Но вот уже пару лет он и открытки не посылал.

— Мама! Что случилось?!

— Лиза… Ей нужна твоя помощь.

Эбби изумилась. За четыре года они с сестрой даже словом не перемолвились. Видимо, мать в очередной раз пытается их помирить.

Она уже собиралась выйти из комнаты, когда Джулия прошептала:

— Только что звонила женщина из полиции. С Аляски. Она сказала, что Лиза пропала.

Эбби увидела, что Джулия трясется как в ознобе, кусая губы, чтобы не разрыдаться. У нее сжалось сердце — мать никогда не плакала, даже когда болезнь отдавалась болью в каждой клеточке.

— Мамочка! — Эбби присела на край кровати. — Ты же знаешь Лизу! Я больше чем уверена, что через пару недель она объявится сама.

Джулия покачала головой и попыталась что-то сказать, но тут же разрыдалась. Дрожащая рука потянулась ко рту, потом прикрыла глаза.

— Помнишь, когда мы отдыхали в Хорватии, она исчезла с яхты, которую мы брали в аренду? — мягко возразила Эбби. — Мы все тогда решили, что она утонула, а она просто-напросто поплыла к берегу: у нее, видите ли, было свидание с официантом, который ей понравился.

А четыре недели спустя, когда они обедали в ресторане «У Брауна», Лиза снова исчезла. Она нашла более интересного собеседника, но даже не подумала предупредить остальных, что придет позже.

«Господи, Эбби, что за паника? Зачем так нервничать и переживать!» — говорила Лиза.

Эбби начинала объяснять сестре, что надо уважать чувства других людей, та кивала с видом кающейся грешницы, но ничего не менялось. Наверное, и это исчезновение — ее очередная выходка.

У Джулии сквозь прижатые к глазам худые пальцы текли слезы и падали прямо на клавиатуру ноутбука. Эбби мягко оторвала ее руку от глаз. Рука была холодной как лед. Она прижала ее к своей щеке, пытаясь согреть, Джулия улыбнулась сквозь слезы; сделав над собой усилие, глубоко вздохнула и перестала плакать.

— Лиза поехала на лыжах за собачьей упряжкой, — наконец сказала она, — но в горах началась снежная буря. Буран. Прошло четыре дня — ее нет.

У Эбби округлились глаза:

— Ты меня разыгрываешь!

Джулия покачала головой.

— Прости! — Эбби потерла переносицу и вздохнула. — У меня такое чувство, что подобное уже бывало не раз.

— В субботу Лиза должна была зайти к одному из друзей, кажется к леснику, но не зашла, — продолжала Джулия. — Он ждал несколько часов, а потом сам к ней отправился. Но в сарае не было ни снаряжения, ни собак…

— Честное слово, она торчит где-нибудь в баре со своим снаряжением и со своими собаками. На нее это очень похоже.

— Эбби, знаю, ты всегда нетерпима по отношению к сестре… но сейчас выслушай меня, пожалуйста.

Эбби опустила голову.

— Этот лесник и заявил о том, что она пропала. Женщина из полиции сказала по телефону, что Лиза иногда пользуется какой-то сторожкой; она ушла из дома, но в сторожку не пришла… Я не могла сосредоточиться на ее рассказе…

Эбби все-таки думала, что Лиза вовсе никуда не пропадала, а тайно встретилась где-нибудь с очередным любовником.

— Они точно знают, что пропала именно Лиза?

Вопрос остался без ответа. Эбби понимала, что проявляет черствость, но ничего не могла с собой поделать. Лиза вечно во что-нибудь вляпывается, а потом пытается из этого выбраться.

— Сейчас ее ищут, — нарушила молчание Джулия. — Похоже, они делают все возможное, но я не очень в это верю, Эбби. У меня такое чувство, что мне что-то недоговаривают.

На секунду Джулия отвела взгляд, потом вновь посмотрела на старшую дочь:

— Я хочу, чтобы ты туда поехала. Свяжись с полицейскими в Лейкс-Эдж и проследи, как идут поиски.

Эбби почувствовала себя парашютистом, у которого не раскрылся парашют.

— Лейкс-Эдж? — почти закричала она. — А разве она не возвратилась в Фэрбенкс с Грэгом?

Джулия снова отвела взгляд:

— Они поссорилась. Грэг уехал в Фэрбенкс без Лизы.

— Ты хочешь, чтобы я отправилась в Лейкс-Эдж?

Джулия упорно не смотрела ей в глаза. Эбби не верила своим ушам. Ну почему Лиза не пропала в каком-нибудь другом месте! В комнате повисло молчание. Они молчали минуты две, но казалось, прошел целый час.

— А что Томас? — Эбби спрашивала об университетском руководителе Лизы в Фэрбенксе. — Неужели его устраивает, что она живет у черта на куличках!

— Да, вполне. — Джулия вытащила из коробочки возле кровати салфетку и высморкалась. — Ведь Лейкс-Эдж находится внутри какого-то мощного магнитного поля, которое они исследуют. В Фэрбенкс она ездит каждый месяц и останавливается у него в доме. Это устраивает всех. Ты же знаешь, она обожает дикие места, к тому же ей не нужно весь день напролет сидеть в лаборатории, ведь основную часть работы она делает на компьютере.

Джулия скомкала салфетку. Глаза покраснели от слез, она по-прежнему была бледна, но уже взяла себя в руки:

— Доченька, я знаю, ты не хочешь туда возвращаться, но может быть, в твоем возвращении нет ничего страшного. Вы сможете помириться. Пожалуйста, Эбби, поезжай.

Внутри у нее топала ногами упрямая девчонка: «Не хочу!»

— Обо мне позаботится Ральф.

Вдовец-полковник, недавно вышедший в отставку, Ральф жил на другом конце улицы и был, сколько Эбби себя помнила, частью ее жизни. Он устраивал для детей праздники на улице, жег с ними костры у себя на огороде, а однажды, когда от них ушел отец, даже пригласил Джулию на свидание, но та ему решительно отказала, а остолбеневшей Эбби заявила, что он недостаточно умен и похож на посудомоечную машину, полезную, но очень скучную. Он нисколько не обиделся и тут же предложил приглядеть за девочками, пока Джулия будет на симпозиуме в Венеции. Эбби страшно обрадовалась, когда Джулия согласилась, но не показала виду. Она обожала Ральфа: как-то само собой получилось, что на следующие несколько лет он заменил ей отца.