Я просунула свою руку в его, и его пальцы сомкнулись вокруг меня, прежде чем он поднял меня на ноги. Инерция этого движения бросила меня прямо в руки Ромеро. Я должна была отступить. Он должен был оттолкнуть меня. Мы этого не сделали.

Было приятно быть так близко к кому-то, чувствовать его тепло, то, чего моя жизнь казалась такой лишенной в последнее время. Он медленно попятился из подвала, забирая меня с собой, все еще прижимая к себе.

— Мы искали тебя почти час — сказал Ромеро тихо, обеспокоенный, но все, на чем я могла сосредоточиться, это на том, как близко были его губы и как хорошо он пах. — Твой отец будет рад узнать, что ты в безопасности.

Мой отец. Гнев поднялся во мне от того, как он вел себя в последние несколько месяцев. Я так устала злиться, не зная, куда идти со своим гневом.

Я встала на цыпочки, закрыла глаза и прижалась губами к губам Ромеро. Я делала это уже в третий раз. Казалось, я никогда не научусь,но я больше не боялась быть отвергнутой. Я так оцепенела внутри, что ничто не могло причинить мне боль снова.

Рука Ромеро поднялась к моим плечам, как будто он собирался оттолкнуть меня, но затем он просто положил их туда, теплые и сильные. Он не пытался углубить поцелуй, но наши губы двигались друг против друга. Было только легкое прикосновение, но даже оно закончилось слишком быстро. Что-то скользнуло по моим щекам и задержалось на губах. Я никогда не думала, что мой первый настоящий поцелуй будет иметь вкус слез. Я снова опустилась на пятки и открыла глаза. Я была слишком опустошена, слишком опечалена, слишком зла, чтобы смущаться из-за своих действий.

Ромеро изучал мое лицо, его темные брови сошлись на переносице.

— Лили, — начал он, но тут я заплакала по-настоящему, крупные слезы покатились по моим щекам.

Я уткнулась лицом в грудь Ромеро. Он обхватил мой затылок и позволил мне рыдать. В объятиях Ромеро я осмелилась дать волю своей печали, не боясь, что она поглотит меня целиком. Я знала, что Ромеро этого не допустит. Возможно, это было нелепо, но я верила, что Ромеро защитит меня от всего. Я пыталась забыть его, пыталась двигаться дальше, найти кого-то нового, на ком можно было бы сосредоточиться, но все это не удавалось.

— Мы должны вернуться. Твой отец, наверное, уже до смерти волнуется.

— Он не беспокоится обо мне. Он беспокоится только о том, как я выставлю его в плохом свете, — тихо сказала я, отстраняясь.

Я вытерла щеки. Ромеро смахнул прядь, прилипшую к моей мокрой коже. Мы все еще стояли рядом, но теперь, когда я лучше владела своими эмоциями, я отступила назад, стыдясь того, как бросилась на Ромеро. Снова. Я была рада, что не могу читать его мысли. Я не хочу знать, что он думает обо мне сейчас.

У Ромеро зазвонил телефон, и после извиняющейся улыбки он снял трубку.

— Да, она у меня. Мы будем там через минуту.

Я уставилась на пожилого человека, стоявшего у могилы. Губы его шевелились, он тяжело опирался на трость. У меня было такое чувство, что он разговаривает со своей покойной женой, рассказывает ей, как он жил, как хотел бы снова с ней воссоединиться. Это никогда не будет моим отцом. Казалось, он уже смирился со смертью матери.

Ромеро легонько коснулся моего плеча, и я чуть не упала в его объятия, но на этот раз я была сильной.

— Ты готова вернуться?

Готова? Нет. Я не хотела видеть отца или фальшивый траур. Я не хотела больше слышать ни слова жалости.

— Да.

Ни один из нас не упомянул о поцелуе, когда мы возвращались к могиле моей матери. Ромеро поцеловал меня или позволил мне поцеловать себя из за жалости, вот в чем была горькая правда. Лука и Ария были единственными, кто ждал нас.

Ария бросилась ко мне и крепко обняла.

— Ты в порядке?

Мне сразу стало плохо. Она тоже потеряла мать. Ей тоже было грустно, а теперь еще и пришлось беспокоиться обо мне.

— Да, мне просто нужно было побыть одной.

Ария понимающе кивнула.

— Отец и другие гости пошли в дом на поминки. Нам тоже надо туда, а то отец разозлится еще больше.

Я кивнула. Ария бросила на Ромеро взгляд, который я с трудом расшифровала. Потом она повела меня к машине, крепко обняв за плечи. Лука и Ромеро последовали за нами. Я больше не оглядывалась на могилу матери, понимая, что это было бы слишком для меня.

— Что это за взгляд ты бросила на Ромеро? — тихо спросила я, когда мы устроились на заднем сиденье.

Ария сделала невинное лицо, но я не купилась на это. Я знала ее слишком хорошо, даже если мы не были так близки, как раньше, из-за расстояния между нами. Она вздохнула.

— Я сказала ему держаться от тебя подальше.

— Что ты сделала? — прошипела я.

Лука посмотрел на нас через плечо, и я еще больше понизила голос. Я надеялась, что он не слышал, что я сказала. Ромеро, казалось, был занят поисками хорошей радиостанции.

— Зачем ты это сделала? — я спросила шёпотом.

— Лили, я не хочу, чтобы ты пострадала. Ты думаешь, что Ромеро сделает тебя счастливее и поможет справиться с печалью, но это только ухудшит ситуацию. Может быть, ты думаешь, что влюбилась в него, но не стоит путать одиночество с чем-то другим.

Я недоверчиво уставилась на сестру.

— Я не идиотка. Я знаю свои чувства.

Ария взяла меня за руку.

— Пожалуйста, не сердись, Лили. Я только хочу защитить тебя.

Все всегда говорили, что хотят защитить меня. Интересно, от чего? От жизни?

***

Через два дня Ария, Джианна, Маттео, Ромеро и Лука уехали в Нью-Йорк. Я не была уверена, когда увижу их снова. Ария спросила отца, могу ли я навестить их на пару недель летом, но он отказался, не скрывая взгляда в сторону Джианны. Я сделала храброе лицо, сказала им, что буду занята, проводя время с друзьями и заботясь о Фаби. Ромеро даже не обнял меня на прощание, и у нас с ним не было возможности поговорить наедине. Может, это и к лучшему, что я не могла спросить его о поцелуе.

Ария позвонила в тот же вечер, пытаясь убедиться, что я действительно в порядке. Я не была, но не сказала ей.

Вместо этого я научилась делать вид, что все идет хорошо. Но мои друзья были либо в отпуске, либо заняты семейными делами, и я проводила дни одна в нашем доме, в компании горничной и моего древнего телохранителя. Отца и Фаби почти все время не было, а когда они возвращались, то не делились новыми секретами, о которых не могли со мной говорить, и даже в их присутствии я чувствовала себя одинокой. Одиночество, которое ты испытываешь, когда тебя окружают люди, худший вид одиночества.

Я часто часами сидела в кресле рядом с кроватью, где умерла мама, думала о ее последних словах и гадала, как мне сдержать обещание. Отец не разрешал мне учиться в колледже, не разрешал посещать Нью-Йорк, не хотел, чтобы я тусовалась с друзьями. Все, что я могла делать это ждать, пока что-то случится, пока не случится жизнь. Может быть, если бы мама не умерла, отец провел бы лето, знакомя меня с потенциальными мужьями, и мне пришлось бы планировать свадьбу на ближайшее время. Даже это казалось предпочтительнее, чем то, как разворачивалась моя жизнь сейчас, без чего-либо, чего можно было ожидать.

Ромеро

Лука, Маттео и я играли в карты, когда зазвонил телефон Арии. Она сидела на диване с Джианной, пила вино и смеялась.

Как только Ария начала говорить, я понял, что что-то не так. Лука тоже положил карты.

— Почему ты не позвонил раньше? Ты должны были отправить ее с нами!

Лука встал.

— Ты тоже можешь поговорить со мной, — сказала Ария, затем посмотрела на Луку.

— Мой отец хочет поговорить с тобой.

Она протянула ему трубку, и Лука взял ее, озабоченно взглянув на жену.

Джианна пересекла комнату и подошла к сестре.

— Что происходит?

У меня было плохое предчувствие.

— Лили сегодня потеряла сознание. Очевидно, она мало ела после похорон.

Я поднялся со стула.

— С ней все в порядке?

Ария кивнула.

— Физически да. Отец вызвал врача и врач сказал, что ей нужно больше есть и пить. Но дело не только в этом. Судя по тому, что сказал отец, Лили была одна почти все время с тех пор, как мы уехали. Никто о ней не заботился. Не могу поверить, что позволила отцу уговорить меня оставить ее там. Надо было сразу взять ее с собой в Нью-Йорк.

— Клянусь честью, с Лилианой ничего не случится, пока она здесь. Она будет хорошо защищена. Я позабочусь об этом, — сказал Лука. Затем он выслушал то, что Скудери хотел сказать на другом конце провода.

— Мне это известно. Поверь мне, Лилиана будет в такой же безопасности, как и в Чикаго.

Он снова послушал и повесил трубку.

Ария бросилась к нему.

— И что? Позволит ли он ей приехать сюда?

Лука натянуто улыбнулся.

— Он разрешил ей провести здесь все лето, а может, и больше. Похоже, он действительно беспокоится о ней.

— Неужели? Вот здорово! — сказала Ария, сияя.

— Я сомневаюсь, что он делает это, потому что беспокоится, но кого это волнует, пока он позволяет ей оставаться с нами, — сказала Джианна.

— Когда она приедет? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал небрежно, как будто я был всего лишь озабоченным солдатом, удостоверяющимся, что он может выполнять свои обязанности телохранителя.

По выражению лица Луки было ясно, что он не купился на это ни на секунду, но Ария была слишком погружена в эйфорию, чтобы обратить внимание.

— Завтра днем.

— Она будет жить в нашей квартире, верно? — спросила Ария.

Лука кивнул.

— Я сказал твоему отцу, что лично позабочусь о ее безопасности.

— Ты хочешь сказать, что она не будет развлекаться, чтобы не дай бог, не осквернить свою чистоту, — пробормотала Джианна.

— Да, именно это — сказал Лука, как само собой разумеющееся. — И поскольку война с бандой может закончиться, если я не сдержу своего обещания, я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что у нее очень мало развлечений.

Его глаза снова нашли меня, и мне пришлось подавить проклятие. Он даже не знал о нашем с Лили поцелуе на кладбище. Я подумал, насколько хуже было бы, если бы он действительно знал.

— Мы могли бы провести лето в Хэмптоне. В городе слишком жарко и душно, и мы все равно не часто пользуемся особняком. Ария коснулась предплечья Луки и уставилась на него одним из своих взглядов, которые всегда его заводили.