Про себя я думал, утешаясь, что с закатом солнца не приходит конец света и поэтому не стоит сходить с ума каждый вечер. Мир имеет полутона и не соответствует идеалистическим концепциям юношеского максимализма, где либо все, либо ничего. Есть вещи, в которых идеал имеет недочеты и потому является идеалом, так как со своими недочетами представляет собой нечто выдающееся и сверхценное. Идеал человеческого представления о людях или событиях в перспективе времени скучен и потому несовершенен. Таким образом, истинный идеал лишь кажется несовершенным и дает место уступкам и согласию, чем и задает свою бесценность. Кажется, все этим должны перестрадать в своё время, и очень жаль, если данный период затягивается, поскольку это несет за собой соответствующие последствия. Не будет страдать человек — не будет роста, а если не будет роста — рано или поздно это закончится фатально. Что уж говорить, про такое место, как регион, которое не прощает никаких ошибок. В мою голову забилось максималистское желание что-то изменить, и я за это поплатился. Стоило бы, конечно, поблагодарить жизнь за то, что все так легко закончилось, но максимализм еще колотится в моей голове и кричит: «Ты несовершенен, ты неполноценен, ты урод, ты уже никогда не будешь лучше других!». И я слышу этот крик, он раздается эхом в пустоте, в которую я падаю, не отрываясь от земли...

Кружку я все-таки помыл. Сварил кофе. Уселся в комнате, где была голограмма леса, и уставился на неё. Я понимал, что у меня слишком много времени для ненависти, и решил отвлечься, припомнив драгоценное существо из прошлого. Молли. Её имя гладило моё расстроенное сердце нежной рукой и успокаивало мысли. То было прекрасное время, в которое больше нельзя было окунуться. Жаль, что в этой жизни мы ничего не можем удержать. Ускользает всё. Эмоции от прочитанных книг стираются, умные мысли со временем кажутся глупыми, прежде любимые люди перестают волновать. Это вызывает некоторое разочарование. Но как же все-таки здорово, что любовь — это не навсегда, что отношение к вещам и поступкам со временем меняется и что жизнь невозможно бесконечно жить! Если представить, что было бы, не будь течения времени, получается ужасная картина. Всю жизнь любили бы одного человека, а он навсегда был бы прикован к другому. Обиды всегда оставались бы яркими, а ведь близкие периодически причиняют нам боль. Мы бы верили в глупые идеи всю жизнь и не пытались развиваться. Мир стал бы адом и очень быстро закончился бы войной. Поэтому, я думаю, как здорово, что это всё не навсегда...

На столе я заметил движение. Присмотревшись, понял, что голограмма — это не макет проекта, не разработка, а карта того, что находится выше уровня земли, надо мной. Увидел палатку, которая находилась примерно в паре километров от лаборатории, увидел кости, которые плохо просматривались, видимо, из-за малого количества камер, и увидел химер, которые шныряли в поисках новой жертвы. Это заставило отвлечься. Я мог видеть только открытые пространства и лишь частично — лес, который находился рядом, в который я ранее ходил. Пространство просматривалось до полиса. Видимо, голограмма нужна была, чтобы безопасно добираться в Горгород. Соответственно, люди, которые здесь работали, жили в Горгороде. Но я ничего не слышал о подобных лабораториях. И возникал вопрос: для чего нужно было создавать лабораторию за пределами полиса? Ведь это опасно по целому ряду причин, и главная — высокая вероятность смерти. К чему этот неоправданный риск? И тут впервые я отвлекся и задался вопросом, куда же я на самом деле попал, для чего это нужно и кому это принадлежит. Впервые я стал по-настоящему всё осматривать. Решил начать с комнат, где могли лежать личные вещи, чтобы можно было понять, кто здесь был.

В первой комнате, которая была ближе всех к выходу, я ничего не нашел. А вот во второй увидел на тумбе фотографию близнецов лет трех. Было удивительно увидеть бумажную фотографию, потому что ими давно никто не пользовался, и это характеризовало человека, которому она принадлежала. Сзади на ней была подпись карандашом: «Ты здесь ради них». Почерк был сложночитаемым и, скорее всего, принадлежал мужчине, поскольку, как правило, мужчины пишут некрасиво. Да что там — коряво! В ящике тумбочки лежал личный дневник в кожаной обложке, простой карандаш, сточенный с обеих сторон, очки, какие-то таблетки без этикетки и боевой пистолет. Постель была не заправлена и грязновата. Окинув комнату взглядом, я увидел на шкафу, встроенном в белую стену, царапины от когтей какого-то зверя. Это вызвало вопросы. Как здесь оказался зверь или химера? Почему только один след от четырех когтей? Давно ли это произошло и не угрожает ли мне опасность?! В шкафу висела заношенная одежда. В карманах мне ничего не удалось обнаружить. Еще висела какая-то непонятная вещь: черная, в виде какого-то корсета, видимо, что-то для позвоночника. Наверняка у человека, работавшего здесь, были проблемы со спиной.

Пока я рылся и перебирал чужие вещи, мне захотелось кушать. Ничего специфического я не нашел, кроме записной книжки. Взяв со склада еды, я притащил её на кухню и начал читать.

Запись 1. «Теперь я должен сюда что-то писать. Даже не представляю, что. Психолог говорит: надо. Ну, вот. Написал...»

Запись 2. «Прошла неделя. Отругали, как ребенка, за то, что не пишу. Что ж, я написал. Пусть этот болван будет доволен. Лишь бы отстал».

Запись 3. «Это опять я. Не знаю, зачем. Ну, вот, написал. Просто было скучно. Вдруг подумал».

Запись 4. «Сегодня он меня похвалил. Говорит: прогресс есть. А в его глазах читаю, что нет. Держит меня за идиота, бестолочь!».

Запись 5. «Девять дней назад умерла моя жена. Очень больно это осознавать».

Запись 6. «У меня не осталось никого. Сначала умерли две моих дочери. Затем жена. Надеюсь, скоро и я умру... Пусто внутри».

Запись 7. «Очень устал».

Запись 8. «Сегодня перебирал вещи в шкафу. И почему так много женских вещей? Нет, я не жалуюсь. Просто... очень больно. Я помню Нэл в каждой из них. Это невыносимо — брать и упаковывать их в коробку. Будто от себя отдираешь часть, которая никогда уже не вернется к тебе. Хочется по-волчьи выть от боли».

Запись 9. «Перебрал всё. Упаковал. Думаю, завтра перенесу коробки. Пусть в последний раз побудут дома. Я еще не готов вынести их из дома».

Я продолжил чтение и понял, что владелец записной книжки — это действительно человек. Его нельзя было назвать плохим, чем бы он здесь ни занимался. Пусть он создавал убийц, химер или что-то исследовал, но он это делал из побуждений внутренней пустоты. Наверное. Я еще не знал точно, потому что только начал читать и разделять его боль. А заодно и сам отвлекался и успокаивался. Порой что-то не столь выдающееся в литературном плане задевает в нас то, что для нас очень важно, что болит, что является нашей душевной пустотой. Таким стал для меня этот дневник. Он оказался в нужном месте в нужное время. Автор явно не догадывался, что его кто-то прочтет или вообще хотя бы найдет. Какой же все-таки удивительной бывает жизнь, когда не пытается нас поиметь!

Раздался шум в одной из комнат. Я замер. Затем посмотрел в конец коридора. Каталка была в лифте, и всё везде было как прежде. Я забежал в комнату и взял пистолет из тумбочки. Снова раздался шум. Такое впечатление, будто брякали костями по полу. Я, пригнувшись, пошел с пистолетом в левой руке вдоль коридора, осматривая комнаты. В одной из них, с костями химеры, заметил ту самую маленькую, которая пряталась под камнем и привела меня в эту лабораторию. Видимо, забралась через вентиляционную шахту. Меня она не видела. Я присел и начал присматриваться к тому, что она делала. Химера нюхала кости, прыгала рядом и как-то жалобно стонала. Возможно, это была её родственница по генам или еще кто-то, явно связанный с ней. Возможно, даже мама. Ведь химера маленькая, а маленькие химеры — большая редкость. Они не выживают в регионе. А вот в лабораторных условиях такое вполне возможно.

Мне было не удобно сидеть, и я сдвинулся. Задел пистолетом стекло. Химера встрепенулась на звук и попыталась сбежать, но я успел толкнуть дверь и закрыть её в комнате. И мне повезло, поскольку даже такая маленькая могла меня убить. Среди химер размер, конечно, имеет значение, но человек без экипировки был слишком легкой добычей.