Во-первых, следует без оговорок отбросить перспективу застоя в Европе “в течение 30–50 лет”. Никто не обязывал Троцкого исходить из этой перспективы пролетарской революции в капиталистических странах Запада, не имеющей ничего общего с перспективой нашей партии. Троцкий сам связал себя с этой выдуманной перспективой и сам же должен отвечать за последствия такой операции. Я думаю, что эти сроки должны быть сокращены, по крайней мере, вдвое, если иметь в виду действительную перспективу пролетарской революции на Западе.

Во-вторых, Троцкий решает без оговорок, что у пролетариев Запада гораздо больше шансов преодолеть мировую буржуазию, которая стоит сейчас у власти, чем у пролетариата СССР свою, “национальную”, буржуазию, которая политически уже разгромлена, от командных пунктов народного хозяйства отброшена прочь, в экономическом отношении вынуждена отступать перед напором диктатуры пролетариата и социалистических форм нашего хозяйства.

Я считаю, что такая постановка вопроса неправильна. Я считаю, что, ставя так вопрос, Троцкий выдает себя с головой. Разве не то же самое говорили нам меньшевики в октябре 1917 года, когда они кричали со всех крыш, что у пролетариев Запада имеется гораздо больше шансов свергнуть буржуазию и захватить власть, чем у пролетариев России, где техника мало развита и где пролетариат малочислен? И разве это не факт, что, несмотря на причитания меньшевиков, у пролетариев России в октябре 1917 года оказалось больше шансов взять власть и свергнуть буржуазию, чем у пролетариев Англии, Франции или Германии? Разве практика революционной борьбы во всем мире не показала и не доказала, что нельзя ставить вопрос так, как ставит его Троцкий?

Вопрос о том, у кого больше шансов на скорую победу, решается не путем противопоставления пролетариата одной страны пролетариату других стран или крестьянства нашей страны пролетариату других стран. Такое противопоставление есть детская игра в сравнение. Вопрос о том, у кого больше шансов на скорую победу, решается реальной международной обстановкой, реальным соотношением сил на фронте борьбы между капитализмом и социализмом. Может случиться, что пролетарии Запада победят свою буржуазию и захватят власть раньше, чем мы успеем построить социалистический фундамент нашей экономики. Это вовсе не исключено. Но может случиться и то, что пролетариату СССР удастся построить социалистический фундамент нашей экономики раньше, чем пролетарии на Западе свергнут свою буржуазию. Это тоже не исключено.

Решение вопроса о шансах на скорую победу зависит тут от реальной обстановки на фронте борьбы между капитализмом и социализмом и только от нее.

Таковы основы наших разногласий.

Из этих основ вытекают разногласия практически-политического характера как в области внешней и внутренней политики, так и в области чисто партийной. Эти разногласия составляют предмет девятого вопроса.

а) Партия, исходя из факта частичной стабилизации капитализма, считает, что мы переживаем межреволюционный период, что мы идем в капиталистических странах к революции, и основная задача компартий состоит в том, чтобы проложить дорогу к массам, укрепить связи с массами, овладеть массовыми организациями пролетариата и подготовить широкие массы рабочих к грядущим революционным схваткам.

Но оппозиция, не веря во внутренние силы нашей революции и боясь частичной стабилизации капитализма, как факта, могущего погубить нашу революцию, считает (или считала) возможным отрицать факт частичной стабилизации капитализма, считает (или считала) английскую забастовку[6] признаком окончания стабилизации капитализма, а когда все-таки оказалось, что стабилизация является фактом, оппозиция утверждает, что тем хуже для фактов и что можно, значит, перепрыгнуть через факты, козыряя при этом крикливыми лозунгами о пересмотре тактики единого фронта, о разрыве с профессиональным движением на Западе и т. д.

Но что значит не считаться с фактами, с объективным ходом вещей? Это значит сойти с почвы науки и стать на почву знахарства.

Отсюда авантюризм в политике оппозиционного блока.

б) Партия, исходя из того, что индустриализация является основным путем социалистического строительства, а основным рынком для социалистической индустрии является внутренний рынок нашей страны, считает, что индустриализация должна развиваться на базе неуклонного улучшения материального положения основной массы крестьянства (не говоря уже о рабочих), что смычка между индустрией и крестьянским хозяйством, между пролетариатом и крестьянством и руководство пролетариата в этой смычке является, как выражается Ленин, “альфой и омегой Советской власти”[7] и победы нашего строительства, что в связи с этим наша политика вообще, налоговая политика и политика цен в частности, должна быть построена так, чтобы она шла навстречу интересам этой смычки.

Но оппозиция, не веря в возможность привлечения крестьянства к делу строительства социализма и полагая, очевидно, что индустриализацию можно проводить в ущерб основной массе крестьянства, сбивается на путь капиталистических методов индустриализации, на путь рассматривания крестьянства как “колонии”, как объекта “эксплуатации” со стороны пролетарского государства, и предлагает такие. меры индустриализации (усиление налогового нажима на крестьянство, повышение отпускных цен на промышленные товары и т. д.), которые способны лишь расстроить смычку индустрии с крестьянским хозяйством, подорвать экономическое положение бедноты и середняка и разрушить самые основы индустриализации.

Отсюда отрицательное отношение оппозиции к идее блока между пролетариатом и крестьянством и гегемонии пролетариата в этом блоке, — отношение, свойственное социал-демократии.

в) Мы исходим из того, что партия, коммунистическая партия, является основным инструментом диктатуры пролетариата, что руководство одной партии, которая не делит и не может делить это руководство с другими партиями, является тем основным условием, без которого немыслима сколько-нибудь прочная и развитая диктатура пролетариата. Ввиду этого мы считаем недопустимым существование фракций внутри нашей партии, ибо ясно само собой, что наличие организованных фракций внутри партии ведет к расщеплению единой партии на параллельные организации, к образованию зародышей и ячеек новой партии или новых партий в стране и, значит, к разложению диктатуры пролетариата.

Но оппозиция, не возражая открыто против этих положений, исходит тем не менее в своей практической работе из необходимости ослабления единства партии, из необходимости свободы фракций внутри партии, а значит, — из необходимости образования элементов для новой партии.

Отсюда раскольническая политика в практической работе оппозиционного блока.

Отсюда вопли оппозиции о “режиме” в партии, являющиеся по сути дела отражением протестов непролетарских элементов в стране против режима диктатуры пролетариата.

Отсюда вопрос о двух партиях.

Такова, товарищи, общая сумма наших разногласий с оппозицией.