Он взял Джо за руку, и они со всех ног побежали сквозь высокую траву. Том вскарабкался на стену, оглядел церковный двор и нагнулся, чтобы затянуть брата наверх. Джейка и других мальчишек видно не было, но среди руин старой церкви есть сотни мест, где можно спрятаться.

Старая спортивная машина, бледно-голубая, со множеством серебристых деталей, остановилась прямо у церковных ворот. Мягкая крыша была опущена. Водитель, перегнувшись через пассажирское сиденье, копался в бардачке. Наконец он нашел то, что искал, и выпрямился. На вид ему было лет около тридцати четырех или тридцати пяти, примерно как отцу Тома, но он был выше и более худым.

Кивнув Джо, чтобы тот следовал за ним, Том подобрал бейсбольную биту (нет смысла оставлять улики на виду) и побежал. Наконец они забрались в свое любимое убежище. Они обнаружили его вскоре после переезда сюда: это была прямоугольная каменная могильная плита, огромный камень на четырех каменных опорах. Вокруг росла высокая трава, и когда мальчики залезали под плиту, их совершенно не было видно.

Мужчина из спортивного автомобиля открыл дверцу и вышел наружу. Когда он повернулся лицом к церкви, мальчики увидели, что волосы у него того же цвета, что и у их матери (светлые, рыжеватые, но бледнее, чем имбирь), такие же кудрявые, как у нее, только коротко подстриженные. На нем были шорты до колен, белая футболка и ярко-красные сандалии из мягкого пластика. Он перешел дорогу, остановился и осмотрелся, внимательно разглядывая мощеные улицы, выстроенные в сплошную линию дома, обе церкви, торфяники.

– Он здесь раньше никогда не был, – сказал Джо.

Том кивнул. Незнакомец прошел мимо мальчиков и направился к главной двери церкви. Из кармана он достал ключ. Через мгновение дверь открылась, и он зашел. Как раз в этот момент на входе в церковный двор показался Джейк Ноулс. Том привстал и огляделся. Позади них стоял Билли Аспин. Пока они смотрели друг на друга, из-за надгробий показались и другие члены банды. Братья были окружены со всех сторон.

– Там все горело три часа, прежде чем им удалось потушить пожар. И они сказали, что температура там, внутри, в точке… не могу вспомнить, как они называли ее…

– Точка возгорания? – предположила Эви.

Девушка, сидевшая напротив, кивнула.

– Да, именно так, – сказал она. – Точка возгорания. Они сказали, что там было как в печке. А ее комната находилась как раз над этим местом. Они не могли даже близко подойти к дому, не говоря уже о том, чтобы подняться наверх. Потом обвалился потолок… А после того как все настолько остыло, что туда можно было зайти, они ее так и не нашли.

– Вообще никаких следов?

Джиллиан покачала головой.

– Нет, ничего, – сказала она. – Понимаете, она была совсем крохотной. Такие маленькие нежные косточки… – Дыхание Джиллиан участилось. – Я где-то читала, что такое, хоть и довольно редко, но все-таки случается, – продолжала она, – ну, когда люди… исчезают без следа. Огонь полностью сжигает их. – Она начала судорожно хватать ртом воздух.

Эви выпрямилась на стуле, и левая нога немедленно отозвалась болью.

– Джиллиан, все в порядке, – сказала она. – Давайте-ка отдышитесь. Просто контролируйте дыхание.

Джиллиан положила руки на колени и опустила голову, а Эви сосредоточилась на том, чтобы совладать с собственным дыханием и отвлечься от боли в ноге. Часы на стене показывали, что консультация идет уже пятнадцать минут.

Ее новая пациентка Джиллиан Роил была безработной разведенной алкоголичкой. Ей исполнилось всего двадцать шесть. В направлении от врача говорилось о состоянии «длительной и аномальной скорби», вызванной смертью три года назад во время пожара ее дочери, которой было два года и три месяца. По данным терапевта, у Джиллиан была глубокая депрессия и склонность к суициду, она несколько раз умышленно наносила себе травмы. Врач объяснил, что выписал бы направление раньше, но только недавно узнал об этом случае от работника местной социальной службы.

Это был ее первый прием у Эви.

Волосы Джиллиан упали почти до пола. Когда-то они были выбелены, и теперь отросшая часть давно немытых светлых прядей стала коричневато-мышиного цвета. Постепенно ее судорожно вздымавшиеся и опадавшие плечи начали успокаиваться. Еще через мгновение она подняла руку и откинула волосы назад. Снова стало видно лицо.

– Простите, – прошептала она, словно ребенок, которого застали за чем-то предосудительным.

Эви покачала головой.

– Вы не должны извиняться, – сказала она. – То, что вы ощущаете, совершенно нормально. У вас часто случаются затруднения с дыханием?

Джиллиан кивнула.

– Это обычное явление, – заметила Эви. – Люди, которые понесли тяжелую утрату, часто жалуются на то, что им трудно дышать. Они внезапно, без видимых причин начинают испытывать беспокойство и даже страх, а потом удушье. Вам такое знакомо?

Джиллиан снова кивнула. Она все никак не могла отдышаться, словно после забега, в котором чуть не проиграла.

– У вас осталось что-то на память о дочери? – спросила Эви.

Джиллиан протянула руку к стоявшему рядом маленькому столику и взяла из коробки еще одну салфетку. Она не плакала, но постоянно прижимала салфетки к лицу и мяла их худыми пальцами. Ковер был уже покрыт обрывками тонкой бумаги.

– Пожарные нашли там игрушку, – сказала она. – Розового кролика. Он должен был лежать в ее кроватке, но завалился за диван. – Она разорвала салфетку пополам, а потом смяла ее. – Мне бы радоваться, что с ним так получилось, – продолжала она, – но как подумаю, через что ей пришлось пройти, а у нее с собой даже розового кролика не было…

Джиллиан снова наклонилась вперед, содрогаясь от сдерживаемых рыданий. Руки, по-прежнему сжимавшие тонкую салфетку персикового цвета, она крепко прижимала к губам.

– Вам было бы легче, если бы они все-таки нашли тело Хейли? – спросила Эви.

Джиллиан подняла голову, и Эви увидела, как в ее глазах блеснул темный огонь, а черты лица сделались резче. В ней чувствовалась злость, которая пытается взять верх над материнским горем.

– Пит сказал, – ответила она, – это хорошо, что ее не нашли.

– А вы сами что думаете об этом? – спросила Эви.

– А я думаю, что было бы лучше, если бы они ее все-таки нашли, – резко бросила Джиллиан. – Потому что тогда я знал а бы наверняка. И смогла бы смириться с этим.

– Смириться с тем, что это действительно произошло? – спросила Эви.

– Да, – подтвердила Джиллиан. – Потому что так я не могу этого сделать. Я не могу принять этого, не могу поверить, что она на самом деле умерла. Знаете, что я сделала?

Эви осторожно покачала головой.

– Нет, – ответила она, – Расскажите мне, что вы сделали.

– Я ходила искать ее туда, на торфяники, – сказала Джиллиан. – Я думала, поскольку они ее не нашли, должно быть, произошла какая-то ошибка. И она каким-то образом выбралась оттуда. Я думала, может быть, Барри, – ну, парень, который приходил сидеть с ней, – прежде чем дыма стало слишком много, смог как-то вытащить ее и отправить в сад, и она попросту куда-то ушла.

Глаза Джиллиан с тоской смотрели на Эви, молили ее согласиться, сказать: да, так вполне могло случиться, наверное, она до сих пор где-то здесь, бродит по округе, питаясь ягодами, и имеет смысл продолжать ее поиски.

– Она бы испугалась огня, – сказала Джиллиан, – поэтому должна была попытаться скрыться. Она могла как-то выбраться за калитку и уйти по переулку. Поэтому мы искали ее. Пит и я. И еще несколько человек Мы всю ночь провели на торфяниках, ходили и звали ее. Понимаете, я была абсолютно уверена, что она не могла умереть.

– И это тоже совершенно нормально, – заверила ее Эви. – Это называется неприятием. Когда люди сталкиваются с тяжелой потерей, они зачастую сначала не могут принять ее. Некоторые медики считают, что таким образом организм защищается от чрезмерной боли. Даже если умом люди понимают, что любимого человека больше нет, сердце подсказывает им совершенно другое. Нередки случаи, когда люди, потерявшие близких, даже видят их или слышат их голоса.