— Да вы проходите, садитесь, — пригласил он. — Не обрашайте внимания, сейчас они покуражатся немного и перестанут. — И, подумав, добавил: — На время.

Желторотый, похоже, не слишком ободрился, но послушно двинулся к свободному стулу и сел. На него тут же обратились пять выжидательных взглядов. Стушевавшись еще сильнее, молодой человек покраснел, поерзал на стуле, откашлялся и произнес:

— Меня зовут Андрей Юрьевич. Санин. — Он снова кашлянул и добавил совсем уж жалобно: — Можно просто Андрей.

— Начинается! — торжествующе провозгласил Прошка. — Первую ступеньку ты уже одолела. Теперь кокетливо опусти глазки и разреши называть тебя просто Варварой.

— Я что-то не поняла: кто тут у нас специалист по совращению милиционеров? Я или ты?

— Ты, ты, — немедленно отступил Прошка. — Я просто хотел дать совет… по глупости… Из лучших побуждений. Все, молчу, молчу!

— Можете называть меня просто Варварой, — обратилась я к Санину. — Вот этот словоблудливый тип (я ткнула пальцем в Прошку) — ваш тезка. А это Леша. — Я махнула рукой. — А это Генрих и Марк. Вам налить чаю?

— Да, пожалуйста. Если не трудно. — Похоже, Санин постепенно свыкался с обстановкой.

Я щелкнула кнопкой тефалевского чайника, достала из серванта чистую чашку, дождалась, пока вода закипит, и обслужила гостя. Придвинув к нему тарелку с нарезанным сыром, корзинку с крекерами, сахарницу и блюдо с кексом, я посчитала свой хозяйский долг исполненным, забралась с ногами в кресло и стала ждать продолжения.

Санин не стал злоупотреблять нашим терпением. Отправив в рот крекер с сыром и захлебнув чаем, он откинулся с чашкой в руках на спинку стула, посмотрел на меня и сказал:

— Я занимаюсь расследованием одного убийства… Точнее, убийств было несколько, но другие произошли не на нашей территории…

«Приехали! — пронеслось у меня в голове. — Интересно, как ему удалось выйти на меня так быстро? Убийца оставил у Доризо копию моего паспорта? Господи, он сказал, убийство не одно, их несколько! И что, все несколько собираются пришить мне?!»

Разумеется, я постаралась скрыть свои чувства за выражением умеренного любопытства. Но Санин пристально наблюдал за мной, а я никогда не была особенно сильна по части изобразительной мимики. Когда же он полез в карман и вынул сложенный вчетверо лист бумаги, мне стало и вовсе не до того, чтобы следить за лицевыми мышцами. «Что там? — испуганно пискнул внутренний голос, с трудом пробиваясь сквозь грохот в висках. — Предсмертное послание Доризо, в котором он обвиняет тебя в собственной смерти?» Я представила себе, как оно может выглядеть. «Начальнику такого-то отдела УВД от гражданина Доризо Олега Батьковича, проживающего по адресу… Заявление. Я, Доризо Олег Батькович, находясь в состоянии предсмертной агонии…»

Тут, вопреки напряженности ситуации, у меня вырвался дурацкий смешок. Рука Санина, двинувшаяся было в моем направлении, дрогнула и замерла.

— Что?.. — начал он было, но его перебили. Сразу четверо.

Марк:

— Варвара, прекрати!

Прошка:

— Не удивляйтесь, убийства всегда вызывают у нее приступы бурного веселья.

Генрих:

— Это защитная реакция!

Леша (ворчливо):

— Ну вот, Варька в своем амплуа…

— Извините, я больше не буду, — покаянно сказала я. — Это нервное.

Санин смотрел на меня с сомнением, но озвучивать его не стал.

— Взгляните на этот список. Вам не знаком почерк?

Я взяла листок, развернула его, запнулась взглядом на своей фамилии, потом прочла остальное и покачала головой.

— Нет. Имена тоже. Кроме моего, естественно.

— Дай посмотреть! — Прошка потянулся через стол и молниеносно выхватил бумагу у меня из рук.

Я покосилась на Санина, но тот, судя по всему, не имел ничего против. И наши манеры его, похоже, уже не шокировали.

Прошка изучал список долго и с глубокомысленным видом, потом протянул его Леше. Леша, в свою очередь, вперился в бумагу и через минуту передал ее Генриху, а тот — Марку. Марк быстро пробежал список глазами и вернул Санину.

— Можно узнать, где вы его нашли? — спросил он.

— В Битцевском парке. Неподалеку от тела убитой женщины, — сказал Санин. — Но нашел не я, а мои коллеги из другого округа. Две с небольшим недели назад. Я же получил копию по факсу в связи с делом, которым занимаюсь уже три месяца. Если хотите, кое-что могу рассказать. Только это долгая история…

— Ничего, мы не торопимся, — поспешно сказала я.

— Прошка… — угрожающе начал Марк.

— Что — Прошка? — вскинулся тот. — Я молчалив, как гибрид памятника собаке Павлова и статуи Свободы!

— Мы слушаем вас, — сказал Марк Санину, демонстративно повернувшись к Прошке спиной.

Санин в несколько глотков допил чай, поставил чашку и начал рассказ.

Мы сидели как завороженные. Никто не проронил ни слова, даже Прошка до конца честно изображал упомянутого сфинкса.

Когда Санин замолчал, наступила тишина — тягучая и темная, как патока. Липкая, точно паутина с выжидающим где-то в тени пауком. Чтобы порвать ее, я встала и потянулась к чайнику. И только тут заметила, как затекли ноги.

— Черт!

Мое восклицание прозвучало, как сигнал стартового пистолета.

— Бедные женщины! — поежившись, прошептал Генрих.

— На что вы намекаете? — задушенно прохрипел Прошка. — Вы хотите сказать, что этот ублюдок наметил в жертвы Варвару?! — На последнем слове голос к нему вернулся, причем, в виде компенсации — десятикратной интенсивности и частоты.

Я заткнула уши, но остальные, кажется, не обратили внимания на вопиющие децибелы.

— Не может быть, — сказал Леша. — У Варьки же нет денег!

Все повернули головы ко мне.

— Ну, не то чтобы совсем нет, — уточнила я. — Но больше тысячи баксов не наберется, это факт.

Санин, похоже, расстроился.

— Вы уверены? Может, у вас есть какие-нибудь ценности? Акции, антиквариат, картины?..

На слове «картины» мои друзья дружно вздрогнули, что не укрылось от сыщика.

— Да? Я угадал? Есть ценные картины?

— Варька, а может, Марк ошибается? — спросил Прошка чуть ли не почтительно. — Может, ты у нас — второй Ван Гог? Подарила бы, что ли, парочку своих творений, пока эмиссары Сотбис все по частным коллекциям не разбазарили. Обидно же — чужаки наживутся, а мы останемся с носом!

— Я всегда могу намалевать для вас новые. Или ты боишься, что меня не сегодня-завтра отправят к Создателю?

— Прекрати молоть чушь! — вмешался Марк и сказал, обращаясь к Санину: — Нет у нее никаких ценностей. А картины, о которых мы вспомнили, — любительская мазня самой Варвары. Она за них и доллара ни разу не выручила.

— Но ведь и не пыталась, — заметил справедливый Леша.

— Ладно, чего там! — я махнула рукой. — Марк прав: на мои картины ни один убийца не польстится. Разве что чокнутый какой… маньяк, свихнувшийся на почве любительской мазни.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Санин и потер острую, как кромка топорища, переносицу.

— Послушайте, Андрей, а не может быть так, что блокнот принадлежал не убийце, а жертве… этой Метенко? — высказал предположение Генрих.

— Нет. Это сразу проверили, рука не ее. И не Уваровой — это я уже сам сверял.

— А как насчет той, что укатила в Бразилию? — спросил Прошка.

— Вообще-то не исключено, но маловероятно. Баринова, соседка, почерка Висток не признала. Варвара, а не может у вас быть денег, о которых вы не знаете? Скажем, кто-нибудь перевел на ваш счет…

— Вероника! — хором воскликнули Марк, Прошка и Генрих.

— Ну, если эта неуемная миллионерша опять взялась за свои штучки!.. — процедила я сквозь зубы. — Сколько времени сейчас в штате Мичиган? А, плевать! Сама виновата.

И я побежала в спальню звонить своей назойливо-щедрой троюродной сестрице. Перепуганная Вероника клятвенно заверила, что никаким хитрым образом деньгами меня не одаривала. Поскольку я намекнула ей, что речь, возможно, идет о моей жизни, соврать она наверняка не посмела бы.

Когда я вернулась в гостиную, Генрих и Прошка как раз наперебой объясняли Санину, кто такая Вероника и почему она жаждет поделиться со мной богатством.