Поведение многих детей в школе разительно отличалось от поведения дома. Так, некоторые дети, будучи в состоянии подавленности и напуганности дома, начинали командовать, контролировать других, а иногда и хитрить в школе.

Кей, такую кроткую дома, боявшуюся потерять мать и явно убитую горем из-за того, что от нее оказался отец, учителя характеризовали как девочку. которой "надо быть в замке королевой", и говорили, что она "хитрит, лжет, хнычет, натравливает детей друг на друга". С появлением такой новой манеры общения ее успеваемость в школе заметно снизилась.

Другая модель поведения детей в школе, обнаруженная во время развода родителей, сочетала в себе снизившуюся способность сосредоточиться в классе и возросшую агрессивность на площадке для игр.

Для некоторых детей гнет социальных и учебных требований оказался почти невыносим.

Джефф, разумный и мягкий по характеру ребенок, родители которого вели ожесточенную борьбу за право опеки над детьми, получив свою письменную работу с замечанием: "Не доделано. Закончить", выбежал из класса и помчался сломя голову по полю рядом со школой, не переставая кричать: "Не буду я этого делать".

Были случаи, когда дети использовали занятия в школе для того, чтобы выразить все то, то они не могли сказать дома.

Элзи написала сочинение о пьянице и его подружках, в котором явно отразилось поведение ее отца.

Пока что нам не удалось выявить различие в личных качествах тех детей, у которых после развода родителей успеваемость и поведение в школе изменились, и детей, у которых при этом не произошло никаких изменений ни в успеваемости, ни в поведении. Из 15 детей с ухудшившейся успеваемостью во время развода все, кроме четверых, к моменту нашей второй встречи, состоявшейся через год, вернули утраченные позиции в образовательном и социальном планах.

Перемены в отношениях родителей и детей

Теперь обратимся к краткому по необходимости обсуждению некоторых новых форм связей родителей и детей, возникших как реакция на раздоры и развод родителей. Эти изменившиеся взаимоотношения являются важной частью общей реакции детей в исследуемой нами возрастной группе. Вызванные разводом перемены в отношениях родителей и детей могут толкнуть ребенка на преждевременно юношеские, или, точнее, псевдоюношеские поступки. С другой стороны, они могут ускорить развитие явно прослеживаемой отзывчивости и возрастающего чувства ответственности у ребенка, а также привести, как в случае перехода на сторону одного из родителей и осуждения другого, к сокращению соответствующей возрасту дистанции между ребенком и родителем и к смещению ребенка по оси развития, ведущей к его личному обособлению и отделению.

Переход на сторону одного из родителей

Одной из характерных особенностей отношений родителей с детьми именно в этом непростом возрасте является своеобразная взаимозависимость родителя и ребенка, которая во время развода может увеличиться и которая отводит ребенку важную роль в восстановлении или дальнейшем снижении чувства собственного достоинства у родителя. Поэтому в период латентности ребенок в силу своего отношения, занимаемой им позиции и поведения сам способен обижать и отвергать кого-то из родителей, противостоять кому-либо из них, прощать и утешать родителей и что-либо подтверждать. Он может также стать непоколебимо преданным другом, союзником и "членом команды", иногда превосходящим по своей надежности более переменчивого и непостоянного старшего ребенка в своей семье.

Из 31 ребенка в нашей группе 8 детей (или 25%) вступили в такие отношения с одним из своих родителей после развода, которые были преднамеренно нацелены на исключение или активное неприятие второго. Инициатором подобных союзов обычно являлся и всегда их поддерживал родитель, настроенный по-боевому, чаще всего тот, кто считал, что затеявший развод супруг его обижает, бросает, использует в своих целях или предает. Гневное раздражение, испытанное при разводе и ребенком и родителем, вскоре становится основой тщательно разработанной стратегии с целью нанести обиду бывшему супругу или извести его; за всем этим иногда стоит желание пристыдить его или ее и заставить вернуться в семью. Чаще же целью союза ребенка и разведенного родителя была месть. Для многих разведенных родителей такие продиктованные чувством гнева кампании служили дополнительным средством предотвращения депрессии, и активность их действий еще долго не ослабевала после развода. Необходимо отметить, что никто из участвовавших в нашем исследовании детей, а многие из них были изобретательными и вредными сообщниками, ранее не отвергал родителя, который после их присоединения к другому, стал объектом детского гнева. Поэтому дерзкое поведение детей чрезвычайно тяготило покинутого родителя, а их отказ в контакте сбивал с толку и унижал его.

Наши данные свидетельствуют о том, что, хотя борьбу за сохранение преданности со стороны ребенка может начать родитель, настроенный по-боевому, подобные союзы все же находят отклик в душе детей именно этой возрастной группы. Фактически мы предполагаем, что для детей в период поздней латентности переход на сторону одного из родителей и отказ от второго представляет собой сложно организованное, сверхдетерминированное "Я"-синтоническое управляемое поведение, удовлетворяющее многообразным психологическим потребностям и не дающее выхода ряду важных внутьренних психических разладов и сопутствующим им опасениям. Главным моментов в динамике этого поведения является разделение амбивалентной связи с родителями на связь с хорошим родителем и плохим. Более того, согласно нашим данным, такие переходы на сторону одного из родителей имеют пагубную тенденцию к упрочению и сохранению такого союза на длительный срок после начального периода развода, особенно в тех семьях, где ребенок присоединяется к родителю-опекуну.

С отцом Пола мы неофициально познакомились в суде, куда он обратился с жалобой на жену, которая из мщения препятствовала его встречам с собственными тремя детьми. Отец, преуспевающий инженер-химик, рассказал о своей грусти и тоске по детям, его беспокоило, что мать своими бесконечными нападками на него и ложью систематически настраивает детей против отца. Например, она заявила детям, что им придется оставить собаку, так как отец отказывается тратить деньги на еду для нее, хотя в то время семья получала на содержание свыше 16 000 долларов в год. Мать Пола с изумлением и горечью говорила об одностороннем решении его отца относительно развода, описывая при этом, как она долгие годы преданно любила его и как много работала, чтобы материально помочь ему получить высшее образование. Мать Пола хладнокровно утверждала, что, как убежденная христианка, она никогда не будет питать чувства злобы к его отцу. И все же она была убеждена, что, поскольку ее бывший муж отказался и от нее и от троих детей, Пол "никогда не простит отца и никогда не забудет этого".

Первоначальной реакцией Пола на развод родителей были слезы. Он забрался в темный шкаф и рыдал там, как младенец - что мы, с его слов, описали выше. Такое поведение чередовалось с телефонными звонками отцу, когда Пол умолял его вернуться. Позже, вспоминая это время, мальчик сказал нам: "У меня было такое чувство, будто меня разрывают на части". К нашей встрече через несколько месяцев после развода родителей Пол упрочил нерушимый союз с матерью. Он всячески превозносил ее, говоря, то она маленькая, но сильная, у нее способности экстрасенса, она знает шесть языков. Об отце он высказался следующим образом: "Ему не найти другой такой семьи, как наша". Пол заявил, что ему не хочется навещать отца - никогда. В ответ на наши попытки выявить его способность фантазировать Пол сказал, что больше всего хотел бы жить на необитаемом острове с матерью и сестрами, и чтобы у него был телефонный аппарат с длинным-предлинным шнуром и он мог бы разговаривать с отцом и, может быть, быстроходный катер для поездок к нему.

Развернутая Полом деятельность в течение года после нашей первой встречи включала постоянные доклады матери и с конце концов ее адвокату о "шокирующем" образе жизни своего отца и его предполагаемых поступках, а также постоянное отклонение все более отчаянных попыток примирения со стороны отца, включая подарки и просьбы о встречах. Пол также установил надзор за своими младшими сестрами, которым очень хотелось видеть отца, и благодаря этому контролю добился того, что они не могли проявлять свою любовь к отцу в его присутствии. При повторной встрече с нами он заявил: "Мы теперь одна команда. Раньше у нас был еще один малый, но он развалил нам всю игру". Его злоба и злоба матери, видимо, не утихли к этому времени.