Во всей толпе я единственный казался трезвым и здравомыслящим. Я шёл знакомой мне дорогой и о чём-то задумался. Сейчас я не вспомню, куда меня завели мысли, но меня остановил за плечо какой-то парень. Он нервничал, оглядывался по сторонам, у него тряслись руки, и от жажды частенько кашлял.

– Прости, друг.

– Что? – Спросил я, резко остановившись и посмотрев на него.

– Сделай для меня одолжение... точнее просьбу.

Я оступился назад, начал что-то в голове перебирать, а потом поинтересовался, чем именно я могу ему помочь.

– Это долгая история.

И я предложил ему небольшое кафе, что находилось совсем недалеко.

Он некоторое время противился, но всё же пошёл со мной. Мы сели за дальний столик, и я заказал два чёрных кофе, как, нарочно зная, что он не любит сахар.

– Понимаешь, я встретил девушку. Я не знал ни одной, лучше неё, и надеялся, что не узнаю. Мы гуляли с ней вместе, делали разные глупости... – тут он отвёл взгляд в сторону и усмехнулся.

– А что потом? – Спросил я.

– А потом был дьявольский вечер. Я позвонил ей, а она сказала, что не может сегодня. И на следующий день сказала тоже. Я приходил к ней домой, а она отвечала отказом за отказ. Она стала холодеть ко мне, и я не знал почему. Хотелось найти виновных, но их не было и просто не могло быть.

Парень опустил взгляд вниз, а потом продолжил:

– Я спросил её единственную подругу, и та ответила, что я ей не нужен, что ей сейчас никто не нужен. Что она никогда меня не переносила, и то, что было, не считала чем-то большим. Тогда я хотел её убить. Я и сейчас хочу, – он вытащил из-за пояса пистолет и тут же его убрал обратно. – Понимаешь, я не могу этого сделать, я люблю её.

– И ты хочешь... – уж было подхватил я.

– ...чтобы ты это сделал. Ты её не знал, так что тебе будет легче это сделать.

Я рассмеялся:

– Это ты меня прости. Я не могу убить человека. И обманывать тебя я тоже не стану. Давай просто забудем о нашем разговоре.

И в спешке ушёл. Зря, наверное, но по-другому я тогда не мог.

Это была шутка нашего предыдущего профсоюза. Потом его сменили другие.

Кто-то из высших сидел в чате Флеш-моперов нашего городка и узнал, что в один суботний день состоится их собрание. Разумеется, у нашего профсоюза были связаны руки, и единственное, что он мог, так это послать пару-тройку ребят с нашего потока туда. И клич бы дан.

Мой друг только начинал новую жизнь, а этот сейшн был только предлогом, своеобразной ступенью к новому, более раскрепощённому образу жизни, нежели тот, который навивали ему его закомлексованные родители. И мы согласились.

Был тёплый день, транспорт шёл на легке, и потому я добрался до места достаточно быстро, но где-то во мне всё же оставалось такое чувство, что я опаздываю, как будто от этого что-то зависило, например моя жизнь. И обещание нельзя было нарушить – я встал на площадку и уставился в небо.

Вскоре пришёл мой друг и ещё несколько людей:

– Привет.

– О, вы тоже из чата?

– Да... – не растерялся я.

– А как твоё имя?

– Я Сказ. Сказочник.

Девушка кивнула головой, как будто что-то пыталась вспомнить:

– Кажется я тебя помню...

Мы стояли рядом и разговор шёл так, словно мы давно друг друга знали. Вот оно, новое, открытое агрессивно-дипрессивное поколение!

– Встаньте поближе, мне нужно вас сфотографировать, – почти командным голосом сказал фотограф и стал наводить фокус своего Никона.

Нам ничего не оставлось, как стать ещё немножечко ближе и сделать счастливые лица.

– Спасибо.

Какое-то время мы стояли молча, кто-то шёл мимо и был удивлён, кто-то просто нас не заметил.

– Наверное пора прощаться.

– Да, – ответила девушка.

Пустота начала напонять меня, и я снова стал только лишь встречным прохожим как для неё, так и для всех остальных:

– Ещё увидимся, – крикнул на последок я.

– Не исключено!

Мой друг наблюдал за всей этой картиной. Он знал меня не долго, но уже почти привык к подобным моим выходкам. А я махнул головой в сторону аллеи, и мы прибавили ходу.

И я уже почти забыл про это странное знакомство, которое нарочно было придумать просто нельзя.

Где она сейчас, кто знает? А может она сейчас читает эти строчки и смеётся... а может... но, это уже её дело, не так ли?

Грин сидел перед камином своего загородного домика. Положив ногу на ногу, он растёкся своим большим телом в кресле и смотрел, как горят поленья. Грин покрутил обручальное кольцо на пальце – ещё никогда он так не чувствовал себя в безопасности, как в это мгновение.

Его халат был достаточно потёрт, так что кое-где заманчивый рисунок терял свой цвет. Усталая рука подпирала тяжёлую голову, которая сейчас оставалась в полной безмятежности, так что нельзя было точно сказать, что выражало его лицо: радость или горе. Лицо просто было.

Стряхнув пепел с сигареты, он потянул тугой ликёр – в дверь позвонили.

Грин бросил сигарету в пепельницу и, протиснувшись в домашние тапочки, нехотя побрёл открывать дверь.

– Доктор Грин? Я из авиакомпании ... – сказал человек и, протянув руку вперёд, спросил: – Я могу войти?

– Входите, раз Вам удалось меня застать, – и доктор пожал ему руку и пропустил в гостиную.

Парень скинул плащ, бросив его на вешалку возле двери, тому лишь оставалось зацепиться за крючок и снова стать спокойным.

– Ну что же вы, присаживайт0есь к огню, – предложил Грин. Парень молча кивнул головой и неловко упал в кресло.

Грин в это время взял ещё рюмку и плеснул в неё немного ликёра. Парень подождал, потом встал и робко начал:

– Я собственно вот по какому вопросу...

– Да, – поддержал его Грин и подал рюмку с ликёром.

– Вы знаете, ваша жена...

Грин насторожился:

– Жена? Что с ней.

– Понимаете, самолёты нашей компании очень надёжны, а пилоты, пилотирующие эти самолёты, ещё надёжнее, плюс современная...

– Так скажите же, наконец! – потребовал Грин.

Парень сделал резкий бросок рукой, опрокинувший всё содержимое рюмки в горло, и, уставившись в пол, заявил:

– Самолёт разбился, и я боюсь, что... она мертва.

Грин не был стар на столько, чтобы сейчас получить инсульт, но он прижал руку к сердцу и медленно опустился в кресло.

Парень занервничал и опустил рюмку на столик рядом с камином. Быстро накинув плащ, он выскочил на улицу и попал снова в дождь. Он понял, что не стоило так резко отвечать, но по-другому было просто нельзя.

Парень на ходу достал смятую записку, на которой было нацарапано в карандаше: «Доктор Грин. Район Озёр 31.» Он смял бумажку и бросил на дорогу. Тяжёлые капли дождя живо примяли её к земле. Потом, пройдя несколько шагов, парень быстро вернулся назад, подхватил с земли записку и развернул её полностью, разогнув все уголки: «Доктор Грин. Район Озёр 37.»

– О, чёрт!

Парень мигом ринулся к дому доктора Грина, не того доктора Грина, кому он должен был сообщить трагическую новость, а совершенно случайному человеку. Он ворвался сквозь стену дождя в гостиную – на втором этаже раздался выстрел.