— Хорошо, Алексей Викторович…

Словно сомнамбула, доцент оделся, спустился вниз, подошел к своей машине и уже пискнул сигнализацией, как вдруг передумал. Он положил в карман ключи от своей машины, набрал и отправил короткое СМС-сообщение, после чего быстрым шагом направился к ближайшей станции метро.

Все-таки первая половина рабочего дня — не самое подходящее время, чтобы разъезжать по городу на своей машине. Пробки на дорогах Москвы стали последнее время настоящим бедствием — транспортные заторы сделались едва ли не основной проблемой. А все многочисленные предложения, которые сегодня рассматриваются властями, ничего не дадут, так как давно устарели и нацелены на вчерашний день. Единственный путь — выселить из Москвы весь бизнес, перенести куда-нибудь в район нового бетонного кольца. Конечно, придется построить дополнительные офисы, банки, поселки и города… но это лучше, чем задыхаться в ловушке, в которую сейчас превратилась столица.

Столичное метро тоже не сильно радовало. Тут опять-таки случались пробки, но не транспортные, а людские. Не так давно из-за бурного наплыва пассажиров на станции «Парк культуры» закрыли несколько дверей на вход, и остановили один из эскалаторов. Говорят, чтобы не возникла давка. Московский метрополитен давным-давно не справляется с потоком пассажиров. Под землей стало совсем тесно, и малейший технический сбой в работе метро, плановый ремонт или, не дай бог, какое-то происшествие, приводят к пробкам. Конечно, дело не только в метрополитене, проблема гораздо шире — сам мегаполис давно уже превратился в гигантскую транспортную пробку.

Но, если ничего форс-мажорного не случается, то пробок в обычном, автомобильном понимании этого слова в метро все-таки нет — москвичи рассчитывают на него как на самое верное средство добраться из пункта «А» в пункт «Б». Здесь довезут всех и вовремя. Поэтому Луньков и предпочел своему автомобилю столичную подземку.

Подземка не подвела. Опознание прошло на удивление быстро и безболезненно. Конечно же, в морге лежало тело Антона Михайловича. Отправив Мариночке короткую эсэмэску — «это Карпов», Алексей Викторович поехал назад. На кафедру.

Первое что увидел Алексей Викторович, вернувшись в вестибюль основного университетского здания (кафедра располагалась в главном корпусе), был здоровенный некролог. Блок какого-то текста, портрет Карпова в черной рамке и четыре мелкие гвоздички на длинных худосочных ножках, безвольно стоявшие в стеклянной бутылочке из-под кетчупа.

«Успели уже, — недовольно подумал доцент. — Подсуетились! Уже и некролог умудрились состряпать! Я же просил, повременить! Хоть бы вазочку приличную нашли, что ли, вместо этой банки…»

Только он хотел обрушить на голову Мариночки всю тяжесть своего начальственного гнева, как та не дала ему даже рта раскрыть:

— Алексей Викторович! — защебетала Мариночка. — Я знаю, что вы хотели пока подождать с официальными мероприятиями, но позвонил ректор, и велел срочно… Там же и некролог написали… в ректорате. Еще декан вас разыскивает.

— Ладно, Мариночка, не переживайте так. Все нормально. Латникова удалось отыскать?

— Да, но он у себя дома, заболел, поэтому и отключил телефон. Он сам позвонил и сказал, что будет не раньше чем через неделю. Грипп. А еще звонил декан…

— Заболел? Как это не вовремя… А что декан?

— Просил вас срочно к нему зайти. Как только вы появитесь, — тараторила Мариночка. — Я собиралась вас соединить, но Сергей Олегович сказал, что не надо, что как вы прибудете, то просто зайдете к нему.

— Хорошо, Мариночка, спасибо. У меня к вам просьба, — сказал Луньков, окидывая рассеянным взором притихших сотрудников кафедры, тех немногих, что сейчас сидели за своими столами. Только сейчас он подумал, что вместо того, чтобы окучивать Машку с ее спортивным телом, надо было бы в свое время всерьез заняться секретаршей. Мариночка Ухова считалась обстоятельной девушкой и позволяла себе юбочки только чуть выше колен. Алексей Викторович на секунду представил себе, как он ставит Мариночку раком, закидывает юбку ей на спину, сдвигает в сторону полоску трусиков… Но время упущено: сейчас ее регулярно трахал декан, поэтому Луньков очень жалел, что так и не поимел Мариночку. Официальное обращение на «вы» только подчеркивало дистанцию, которую приходилось соблюдать. Эх, чего уж теперь…

— Да, Алексей Викторович?

— Возьмите у меня в кабинете вазу со шкафа, налейте воды и переставьте цветы из той бутылки, что у некролога внизу. А то — неприлично даже, позорище одно.

8. Страсти по декану

Не заходя к себе, Луньков повернулся, вышел в коридор, проследовал до дальнего поворота, свернул налево, еще немного прошел, и привычно открыл черную, обитую пупырчатой искусственной кожей дверь.

— Здравствуй, Наденька, — Алексей как можно печальнее поздоровался с толстой и некрасивой секретаршей деканата. — У себя? Он меня ждет.

И, не дождавшись ответа, сразу же подошел к следующей двери, обитой такой же кожей, но почище и посвежее. Блестящая латунная табличка уведомляла:

МосГИУ

социологический факультет

декан

ПРИЗОРОВ

Сергей Олегович

Профессор

С ненавистью взглянув на эту пластинку, Алексей невольно поморщился, повернул прохладноватую бронзовую ручку, отшлифованную до блеска бесчисленными дланями, и вошел в кабинет декана, аккуратно прикрыв за собою дверь.

— Заходи, присаживайся, — в качестве приветствия сказал Лунькову полнеющий мужчина с глубокими залысинами выше лба. — Ты как? Наверное, уже знаешь, мы понесли тяжелую утрату…

Декан был чуть ниже среднего роста, лет тридцати пяти. Уже начинающий хорошо лысеть, с маленькими черными глазками, бегающими из стороны в сторону, небольшой черной бородкой и усиками, как у Митча Силпа в роли Дэвида Блейна[7]. После тридцати лет, от неукротимой любви к пиву и курению, Сергей Олегович сделался обладателем очень хорошо заметного живота, желтых зубов и достаточно грубого с хрипотцой голоса. Сейчас он казался каким-то растерянным, подавленным и помятым. Его обычно уверенная манера общения куда-то исчезла. Время от времени он «зависал», как плохо отлаженный компьютер, переставал реагировать на внешние раздражители, а его взгляд неподвижно фиксировался на чем-то невидимом для посторонних глаз.

— Сергей, я уже читал некролог, — не выдержал Луньков. — Давай прямо, мы не на собрании. Сразу к делу, и не тяни, умоляю тебя. У меня еще вечерняя пара сегодня.

Изменения в своем давнем знакомом, Алексей приписал стрессу после неожиданного известия о гибели Карпова. С деканом факультета они когда-то учились вместе на одном курсе, и в неофициальной обстановке обращались друг к другу по имени и на «ты». Это только на ученых советах и всяких заседаниях включалось официальное «вы» и имя-отчество. В свое время, став профессором, на очередное обращение к себе — «Сережа», Призоров немного скривился и убедительным тоном сказал Лунькову: «Вообще-то меня зовут Сергей, и прошу впредь именовать меня именно так. А на людях — Сергей Олегович, желательно на “Вы”, но это уж как будет удобнее». С тех пор наедине со своим бывшим однокашником Алексей чувствовал себя неловко — тот вон уже профессор и декан, а он, Луньков, только доцент и заведующий кафедрой, да и то неизвестно — надолго ли?

Наконец декан немного собрался и перешел к самому главному, к тому, из-за чего собственно и вызвал Лунькова:

— Ну, что ж, к делу, так к делу. Ты вроде бы не совсем ладил с Карповым, да? Не надо, не отвечай. Я в курсе… — сказав это, декан снова «завис».

— Ну и?.. — неопределенно спросил Луньков, когда надоело ждать продолжения. Ему захотелось нажать «reset» и перезагрузить Призорова.

— Значит так, — продолжил пришедший в себя декан, — принято решение, что ты, Алексей, возглавишь комиссию по организации похорон, поминок и разных связанных с этим дел. Возражений нет? Вот и отлично. Привлеки к делу нашу незаменимую Наталью Николаевну, она все умеет и все знает, как надо и как положено. Она у нас во всех похоронных комиссиях всегда состоит. Я тоже буду в этой комиссии, но возглавишь ее ты! Кроме траурных мероприятий, нужно подумать об издании посмертного сборника трудов Антона Михайловича. У него же остались неопубликованные работы? Вот. Деньги на это мы найдем, не проблема, а сам сборник выйдет под моей редакцией. Подготовкой издания займется Коля Латников под твоим непосредственным и чутким руководством, а я помогу. Я надеюсь, ты теперь сделаешься его руководителем, как диссертанта? — Алексей кивнул. — Вот и отлично! Антон Михайлович говорил, что Коля — дельный малый и там получится хорошая работа. Я видел некоторые его статьи, вполне на уровне, вполне. А ты-то когда свою защитишь? Докторскую? Среди народа упорные слухи ходят, что ты уже давно все написал. Так чего тянешь? Шлифуешь стиль? Пора, пора уже… Ладно, сейчас иди, у всех у нас куча дел, а вечером загляни ко мне, надо серьезно поговорить. Я позвоню.