Надо было или не резать его вообще, или не промахиваться. Потому что Конопля на рожу свою разорванную никакого внимания не обратил, а технично залепил мне ногой по башке...
Афганистан, Баграм, батальон специального назначения
Очнулся я уже в городке. Как в "вертушке" на базу летели, как разгружались - убейте, не помню. Голова гудит, колени дрожат. Глаза открываю:
Конопля передо мной. Не улыбается. На рожу у него швы наложены. И двое солдат рядом. Конвойные. На гауптвахту меня.
Отсидел в камере сутки. На допрос вызывают. Пока через весь городок к штабу вели, пацаны шепнули, что майор-особист по мою душу аж из Кабула прилетел.
- Представьтесь, - говорит майор.
- Гвардии младший сержант Козаков, - говорю -- Евгений Иванович.
-Понятно, - говорит майор. - Откуда?
-Из Ленинграда.
-Город революции позоришь! - говорит майор.
-Да этот Коноплин! Он же мародер! - кричу я.
-Да ну?! - удивляется майор.
-Точно!
-А мы убеждены в другом, - говорит майор.
-В чем? - спрашиваю.
-Что ты мародер, наркоман и нечисть, - и улыбается майор точно так же, как Витек Конопля улыбается. - Читай! - протягивает мне лист бумаги. Читаю:
"Начальнику
Особого отдела КГБ СССР войсковой части №... полковнику Гордееву В. К.
От командира взвода специального назначения гвардии лейтенанта Коноплина Виктора Николаевича
РАПОРТ
Настоящим довожу до вашего сведения:
во время выполнения боевой задачи по перехвату и ликвидации каравана с оружием, следовавшего из Пакистана на территорию Республики Афганистан, мною, гвардии лейтенантом В. Коноплиным, пресечена попытка мародерства со стороны гвардии младшего сержанта Е.Козакова, а также хищение им а попытка сокрытия пакета (приблизительно пятьдесят граммов) белого порошка, внешне напоминающего героин..."
И так далее и тому подобное. В цветах и красках расписано, как я нашел в одном из тюков "на караване" пакет с героином. Как спрятал его в свой РД. Как отважный гвардии лейтенант попытался изъять у меня наркотик. Как я потом оказал сопротивление и чуть не заколол его штык-ножом.
Наши пацаны из взвода ничего толком особисту объяснить не смогли. Во-первых, после захвата каравана никому ни до чего дела не было. А во-вторых, все, как и я сам, на трупы, в которых Конопля ковырялся, старались не глазеть приятного мало. Ну, видели, как у меня с летёхой потасовка вышла. А из-за чего? Хрен его знает!
- Не было такого! - кричу майору.
А он мне:
- Кому я больше поверю - тебе, салабон, или офицеру?..
Афганистан, Кабул, гарнизонная комендатура, гауптвахта
Сижу в камере, жду борта на Тузель. Жара - офигеть! Жрать не дают плевать, пусть сами в такое пекло давятся. А вот пить охота.
- Земляк! - зову солдата из комендантского взвода, проходящего по коридору мимо. Я его в дверной глазок увидал. - Слышь, земляк!
- Чего тебе? - спрашивает, сплевывая сквозь зубы.
- Дай воды, а? Пить хочется.
- Я те щас по зубам надаю! Уёжище, - и пошел дальше.
- Выводной! - кричу я и долблю изо всех сил до обшитой железом двери ПКТ.
-Что случилось? - перед окошком появляется заспанное хлебало солдата.
- В сортир хочу,- говорю ему.- Выведи, а то камеру обделаю, до дембеля мыть будешь.
- Ладно,- соглашается тот.- Выходи. Руки за спину! Пошел вперед!
Выводит меня во двор. А я глазами по сторонам зыркаю. Может, думаю, где кран с водой нарисуется. Крана нет. Зато чуть в сторонке две девчонки-пра-порщицы медицинской службы сидят в тени. А перед ними фляжка комбинированная на земле. Нового образца, пластмассовая. Я шаг замедлил и кричу:
- Сестрички! Водичка есть?
- Есть! - отвечает одна. И из фляжки в чеплыжку наливает доверху. Объясняю: чеплыжка - это верхняя крышка комбинированной фляги. Вместо кружки солдату. Вмещается в нее ровно триста тридцать граммов. Во, думаю, класс! Щас водицы глотну. Прапорщица тем временем подходит ближе. А выводной почему-то не дергает меня, не запрещает ей подойти. Только молча кривится.
Беру я чеплыжку и одним глотком ее - шарах! Ё-моё! Честно скажу, чуть не сдох. В чеплыжке неразведенный медицинский спирт оказался - девяносто шесть градусов. А температура воздуха во дворе - плюс сорок шесть. И не жрал я ни крошки два дня. И воды не пил сутки почти. Короче говоря, отрубился на месте.
Прихожу в сознание в камере оттого, что кто-то бьет меня ногами. Больно выть хочется. И не могу. Во рту все пересохло. Глянул: это Конопля, сволочь, избивает меня. Молча. Изо всех сил.
Я как очнулся, так снова и отключился. Конопля мне по башке заехал полуботинком. Потом солдаты из караула пару ведер воды на меня вылили. Откачали. Конопля говорит:
- Это тебе на дорожку было. Поднимайся, пьянь. В Ташкент летим.
Наручники на меня - шарах. Затем на самолете в Ташкент. Конопля сопровождал меня. Лучшего сопровождающего не нашлось. Козлы!
Я у Конопли уже в Ташкенте, перед тем как в следственный изолятор отправиться, спрашиваю:
- На фига наркоту подкинул? Это ж тюрьма!
- Это,- говорит,- "контрольный", чтоб наверняка сел.
И улыбнуться хочет. Да не может. Харю я ему классно пропорол.
Дальше мы с ним разными дорогами пошли. Конопля в отпуск по ранению, в Москву поехал, к папочке-генералу, фронтовые раны залечивать. Наверняка, паскуда, телкам рассказывать будет, как свирепый душман в рукопашной схватке пасть ему разодрал. Я - после суда и вынесения приговора - по этапу в Учкудук. Зона там есть, уран добывают. "Учкудук! Три колодца!" Слыхали песенку? Вот это он и есть.
Скрывать не стану, здорово я на Коноплю тогда разобиделся. Нет, ну правда! Надавали друг другу по рожам. Пусть я солдат, а ты офицер. Отправь меня в дисбат, как все нормальные люди делают. Но в зону-то зачем? Это уже перебор, по-моему.
Когда по этапу меня переправляли, конвойщики посмеивались:
- Учкудук, говоришь? Веселись - стоять не будет! Кстати говоря, трепались. Бог миловал. В этом я не раз после отсидки убеждался. Но то было после, через пять лет, которые мне еще предстояло отмантулить , как папе Карло. И при всем при том умудриться никуда не залететь, что с моим характером практически невозможно. Я ж непременно в какое-нибудь дерьмо вляпаюсь!