- Какое уж там! - вздохнул тот тоскливо. - Просто Сатана мне ее хорошо описал - ошибиться было невозможно. И район тот же. Я ей как сказал, что меня Игорем зовут, у нее аж лицо вытянулось. Она, думаю. Вот только скажет ли она нам теперь что-нибудь? Девчонка-то крепкая, по всему видать...
- Не волнуйся, - усмехнулся Рома, - я сам за нее возьмусь. Пусть только очнется, я ей такое устрою, что пожалеет, что не умерла сразу. Любаша у меня свое дело знает, слава Богу, всю жизнь в химлаборатории КГБ проработала, а там у них информацию из людей вытаскивать умеют...
Он еще что-то с садистским наслаждением рассказывал про специальные лекарства, которые подмешивают в пищу, и люди после этого начинают сходить с ума от боли или болтать все напропалую, а я лежала ни жива ни мертва и думала, что теперь мое благополучие находится лишь в моих собственных руках. Если я очнусь, то мучения продолжатся, только на этот раз еще более изощренные, если верить этому Роме. Они накормят меня, подсыпав в еду секретных препаратов, и я начну сходить с ума. А если откажусь от пищи, то наверняка у них тут приготовлено что-то и на этот случай. Недаром же они так спокойны и уверены, что я с ними ничего не сделаю, когда приду в себя, хотя уже знают от Сатаны, что приближаться ко мне опасно для здоровья. Нет, мои дорогие, не дождетесь! Если Рома говорит, что я потом пожалею, что не умерла сейчас, то мне ничего не остается, как избавить себя от запоздалых раскаяний.
И я решила умереть, не приходя в сознание. Широко открыв глаза, я дернулась в предсмертной конвульсии, вскрикнула, и тело мое застыло, недвижимое и бездыханное, на белоснежном покрове постели. А сама я пристроилась около плакатика под потолком, чтобы удобнее было любоваться своими прелестями. До чего же все-таки красивое у меня тело! Большие изумрудные глаза с неразрешимой тайной в глубине, изумительной прелести золотистые волосы, длинными волнистыми локонами обрамляющие нежные черты лица, которым позавидовали бы все Елены, Лауры и Беатриче, вместе взятые, и волнующие, даже саму меня иногда, формы стройного и гибкого тела, в котором таилась необычайная сила. Правда, сила эта бралась не из мышц, а из внутренней энергетики, которой я свободно владела и могла направлять ее в любое место по своему желанию. Вот как сейчас, когда я просто взяла и вывела ее из тела. Всему этому научил нас Акира...
- О, очнулась! - радостно воскликнул тучный, пожилой уже, лысоватый мужчина, одетый в клетчатый пиджак и светлые брюки. Это и был Рома. Он склонился надо мной, отставив сигарету, и заглянул в открытые глаза. - Что это с ней? - обеспокоенно проговорил он и взволнованно крикнул: - Любовь Борисовна!
Вадим стоял по другую сторону кровати, и на красивом лице его кривилась виновато-озадаченная улыбка. Тут же в дверь влетела пожилая женщина в белом халате, с крашеными волосами и яркой помадой на губах. В руках у нее поблескивал шприц.
- Что, очухалась, родненькая? - ласково проворковала она, быстро подходя ко мне. И тут лицо ее начало вытягиваться. Бросив шприц на кровать, она схватила мою руку и начала лихорадочно искать то, чего найти там уже было нельзя. - Господи, миленькая, да что же ты делаешь с нами? - бормотала она, похлопывая свободной рукой по моим щекам. - Ну давай, возвращайся к нам, ласковая моя, мы тебя любим...
- Ну, что с ней? - сипло спросил Рома. Женщина выронила мою остывающую руку, прижалась ухом к моей высокой груди, послушала, отстранилась и безжизненным голосом произнесла:
- Кранты, мальчики. Эта стерва сбежала от нас. Из-под самого носа ушла, можно сказать...
- Ах ты сука! - скривившись, прорычал Рома и, присев на постель, начал яростно хлестать обеими руками по моим щекам. - Оживай, тварь! Гадина, гадина! Вот тебе, дерьмоглотка собачья! Воровка! Дрянь...
Будучи не в силах смотреть на такое извращение, устав уже от вида людской жестокости, я вернулась в тело и отключилась, оставив лишь слух. Там было темно, тепло, спокойно и уютно. Пусть теперь изгаляются, как хотят, но видеть этого я решительно не желаю.
Выплеснув свою злость, Рома вскочил и забегал по спальне, как я поняла по быстро перемещающемуся голосу:
- А все ты виноват, Вадим! Это была последняя наша ниточка!
Чья-то рука закрыла мне глаза, и я услышала грустный голос Вадима:
- Спи спокойно, Мария.
- Что ты тут сантименты разводишь! - прохрипел Рома. - Еще в лоб ее чмокни, поганку!
- Не кипятись. Может, у тебя уже и не стоит, а я еще могу оценить женскую красоту.
- Скажи еще, что глаз положил, - презрительно бросил Рома.
- Не знаю, - задумчиво проговорил тот. - Но уверен, что, встреть я ее при других обстоятельствах, все бы отдал, чтобы иметь около себя эту девчонку. Знаешь, когда видишь такую, становится понятно, что не деньги главное в жизни. И потом, она ведь не только красивая, она еще и дерется, как зверь, совсем как пантера. Этот Корыто голыми руками людей убивал, его вся московская братва боялась, а она его...
- Да перестань! Лучше подумай, что теперь делать будем. Слушай, Люба, а оживить ее уже никак нельзя?
- Если бы! - убитым голосом ответила та. - Я уж сама настроилась, препараты приготовила, конспектики свои перечитала, чтобы память освежить, а тут на тебе. - Она вздохнула. - Стерва и есть стерва, что там говорить. Весь кайф обломала.
- Да ты не плачь, - успокоил бедняжку Рома. - Мы тебе скоро еще кого-нибудь привезем. Твои знания невостребованными не останутся.
- Делать будем вот что, - твердо проговорил Вадим. - Сатана сказал, что у него ее сумочка осталась с паспортом. Надо посмотреть, где она живет, и съездить туда. Может, кого найдем, мало ли. Привезем сюда, отдадим в заботливые Любины руки и что-нибудь да вытянем. Других вариантов нет.
Уже начавшая было зарождаться во мне симпатия к Вадиму сразу же обратилась в жгучую ненависть. Судя по всему, Валентина, которую босс отправил домой, должна сейчас быть там. Родион наверняка безвылазно сидит в своей башне, ожидая нападения и не подозревая, что его давно считают убитым, и Валентину близко к себе не подпустит. А если эти подонки доберутся до нее и начнут пытать препаратами, только я одна буду в этом виновата. Но не оживать же сейчас, в конце концов! Единственное, что мне оставалось, это побыстрее улизнуть отсюда и предупредить подругу.