Звонок в дверь заставил вздрогнуть. Вот уже и нервы сдают. Кто там ещё? Я спрятала открытку в карман платья и пошла в прихожую. Если честно, было страшно. Настолько, что впервые за последние месяцы я воспользовалась настоятельной бабушкиной рекомендацией и посмотрела в глазок. На лестничной площадке стоял полицейский. Его лицо показалось знакомым. Капитан Синицын, кажется, если его ещё не повысили или не разжаловали.

— Добрый день. Гражданка Мелихова? — Он представился, показал удостоверение и, заметив, рассыпанные в прихожей розы смерил меня очень странным взглядом. — Это ваши цветы?

— Нет. То есть да. Подарили. А вы по какому поводу, Михаил Владимирович?

— Вам знакома некая Анна Репина?

Память услужливо выдала образ бледной, измождённой, рыжеволосой, веснушчатой девушки за каких-то полтора года превратившейся в старуху. В свои двадцать три Аня была наркоманкой со стажем. Но её бедная мама не теряла надежды исцелить дочь от зависимости и несколько раз приводила ко мне. К сожалению, сама Анна от терапии категорически отказывалась, поэтому я только снимала интоксикацию и отпускала её до следующей «ломки».

— Да, немного. Что с ней?

— Погибла прошлой ночью. В её кармане нашлась записка с вашим адресом и номером телефона, вот я и зашёл задать пару дежурных вопросов. Но думаю, в участке нам будет удобнее. Можете поехать со мной?

— Зачем? — я растерялась. — Чем я могу помочь?

Он вздохнул и снова недобро покосился на розы.

— Когда вы видели её в последний раз?

— Встретила вчера вечером в магазине (Аня выпрашивала у меня деньги, по её словам, исключительно на пиво. На улицу мы вышли вместе). А что именно с ней случилось? Наркотики?

— Зарезана, — лаконично бросил он, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Скажите, что вы делали вчера с 21 до 24 часов ночи?

— Дома была.

— Это кто-то может подтвердить?

— Нет. Вы меня допрашиваете?

— Это стандартные вопросы.

— Но вы ведь их не всем Аниным знакомым задаёте?

— Не всем. Похоже, вы последняя, кто видел её живой. К тому же на теле девушки лежали точно такие же розы.

Он брезгливо поддел носком ботинка один из цветов, а я с трудом поборола желание вскрикнуть — громко, испуганно, отчаянно, как в детстве.

— Так вы согласны проехать в участок?

— Да, конечно, едем! — мне просто необходимо увидеть это самой.

В участке у меня сняли отпечатки пальцев. По словам Синицына, чтобы исключить из списка подозреваемых: рядом с телом нашли нож с «пальчиками». Очень не хотелось соглашаться на дактилоскопию, но отказ вызвал бы подозрение и затянул общение с представителями правоохранительных органов.

В морг меня, естественно, не пустили. Настаивать не стала, вполне хватило просмотра «фотосессии» с места преступления. Настолько, что от шока я отходила очень долго. Фотографии убитой Анны один в один повторяли снимки жертв моего отца. И характер нанесения ран, и эти розы. Кто-то очень скрупулёзно воспроизвёл трагедию шестнадцатилетней давности в мельчайших подробностях! Кто же так постарался?!

Единственная возможность оперативно это выяснить — найти что-нибудь, содержащее частичку Ани. Возможно, она видела своего убийцу. Только где искать? В морг не попасть. Её мамы дома нет — на опознании той стало плохо, и «скорая» увезла несчастную женщину в больницу. Да и дома Аня практически не жила. Большую часть времени она скиталась по посёлку в поисках очередной «дозы», а ночевала у «друга по кайфу» Максима Ходакова.

Дом парня находился на другом конце посёлка. Как только Синицын отпустил, поехала туда на маршрутке. Ветхое покосившее здание, стены с облупившейся известью, рассохшаяся дверь и частично отсутствующие оконные стёкла, закупоренные подушками и старым тряпьём, вызывали грустные ассоциации. Со слов Аниной мамы, родители Максима давно спились. Вырастила его бабушка, сама периодически злоупотребляющая алкоголем. После её смерти, парень сначала продолжал «семейную традицию», а потом перешёл на наркотики.

Я нервно огляделась. Не могла не думать, что прямо сейчас за мной наблюдает тот, кто прислал букет, но ощущения слежки не было. Постучала в дверь. Никто не отозвался. Повторила попытку более настойчиво. От прикосновения дверь гостеприимно приоткрылась, протяжно скрипнув.

Я вошла в полутёмное помещение и невольно зажала нос. После свежего морозного воздуха запах затхлости, испортившихся продуктов, немытых тел и ещё целой смеси малоприятных ароматов действовал не хуже ядовитых газов.

Максима дома не оказалось, но задачу это не облегчило. Здесь почти каждый вечер собирались местные наркоманы, многие оставались на ночь. Отыскать именно Анины волосы оказалось непросто. И всё же мне повезло: из найденных на грязной засаленной подушке нескольких рыжих волосков два принадлежали погибшей.

Увы, на этом везение закончилось. Напавшего Анна не видела. Простившись со мной, она в поисках очередной дозы отправилась в ночной клуб «Тайна», а чтобы срезать путь, пошла через парковую зону. К ней подкрались сзади и зажали нос тряпкой, предположительно пропитанной хлороформом. На этом просмотр видео завершился — девушка отключилась! А дальше кто-то тщательно подготовил мне подарок ко дню рождения. Вот только с какой целью: просто напугать или предупредить, что я следующая на очереди? Чего именно он добивается?

Ответ на этот вопрос я узнала через несколько часов, когда Синицын вернулся снова и пригласил меня в участок уже официально.

— Вы меня арестовываете? — уточнила, с трудом сохраняя спокойствие. За это время столько всего передумала и нафантазировала — нервы были взвинчены до предела.

— Нет, пока просто задерживаю до выяснения обстоятельств дела, — вежливо объяснил капитан. — По закону я имею право задержать вас на 48 часов.

— На каком основании?

— На орудие убийства обнаружены отпечатки ваших пальцев, — вежливости в голосе полицейского значительно поубавилось, взгляд стал строгим и осуждающим.

А вот я даже не удивилась. Кусочки пазла, наконец, сложились. Три недели назад у бабушки были приступы почечной колики. Я практически жила у неё — снимала боль, лечила, а когда вернулась домой, недосчиталась одного из кухонных ножей. Кто-то всё продумал и очень неплохо организовал. Я почти физически ощутила, как вокруг сжимаются тиски капкана. Стало страшно и горько. За что?!

— Полагаю, бесполезно убеждать вас в своей невиновности?

— Мы разберёмся, Злата Романовна. Но пока факты складываются не в вашу пользу, у вас нет алиби. Извольте поехать со мной.

— Хорошо. Можно сделать пару звонков, пока я ещё не задержана?

Синицын милостиво кивнул и вышел в коридор, оставив дверь приоткрытой. Сначала я позвонила бабушке — просто убедиться, что у неё всё в порядке. О сложившейся ситуации распространяться не стала. Незачем пугать её раньше времени, всё равно ничем не поможет, только паниковать начнёт. Пусть лучше спокойно едет к подруге, я сама разберусь. Впрочем, поддержка не помешает. Только к кому за ней обратиться?

К Громову? Не смотря на наше продолжающееся «сотрудничество» (он по-прежнему привозил мне волосы жертв и преступников на проверку), доверять «оборотню» нельзя. Он не станет помогать просто так, а всю полученную информацию в любой момент и без зазрения совести использует против меня. Дарину впутывать не хотелось. Об отце-маньяке она не знает, я же пока не готова делиться такими подробностями биографии с новой подругой. А вот один человек был в курсе всех моих секретов и однажды сам предложил помощь в случае необходимости.

Поколебавшись, я набрала номер Алана Войнича. Мы не виделись и не общались почти полгода. Эсэмэски без слов — не в счёт. К тому же последнее сообщение от него пришло в ноябре, потом — тишина. Приезжавший в начале января Громов обмолвился, что у нашего общего знакомого серьёзные проблемы с бизнесом. Так что ему сейчас не до меня. С другой стороны, если подробности смерти Анны просочатся в прессу (а они, скорее всего, просочатся, да ещё с моим фото в роли главной подозреваемой), он сам примчится «с шашкой наголо». Пусть уж лучше от меня дурные новости узнает.