Разведчик С. Кремер уже длительное время находился в Великобритании. В Разведуправлении Красной Армии он имел оперативное имя Барч. На встрече, которая состоялась в последних числах декабря 1940 года, Кремер представился Фуксу как Джонсон. Ученый согласился подготовить для Джонсона краткую справку о возможностях использования атомной энергии. Он уже хорошо знал, какие бедствия принес Европе германский фашизм. В душе его еще свежи были воспоминания о бесправной жизни в холодных казематах Шербрукского концлагеря. Он надеялся, что далекой России, строящей новое социальное общество, основанное на принципах справедливости и равенства, его сведения могут быть полезны.

Возможно, что первая встреча с Кремером и обещания поделиться с представителем России научной информацией так бы и остались благими намерениями. Но вскоре в жизни Фукса произошло событие, которое предопределило всю его дальнейшую жизнь.

Весной 1941 года в Эдинбург, где Фукс жил после возвращения из Канады, пришло письмо от профессора Рудольфа Пайерлса, который пригласил молодого ученого принять участие в интересных исследованиях «особого характера» в лаборатории Бирмингемского университета и предлагал зарплату в 275 фунтов стерлингов в год.

Фукс знал этого талантливого исследователя. Р. Пайерлс был уроженцем Берлина. В Геттингенской школе физики Макса Борна он был одним из лучших студентов. В 1929 году он переехал из Германии в Цюрих, работал в университете, где преподавал профессор Гельбау. Весной 1933 год Пайерлс получил место в Кембриджском университете, выехал в Великобританию, где и стал одним из основных специалистов в области ядерной физики.

Чем конкретно занимался Пайерлс в 1941 году, Клаус Фукс не знал, но был удивлен тем, что его, только что освобожденного из Шербрука, приглашают принять участие в каком-то «особом проекте». Не долго раздумывая, Клаус Фукс выехал в Бирмингем.

В Бирмингемском университете Р. Пайерлс руководил работами, в ходе которых реализовывалась часть программы по атомной бомбе. Он не случайно пригласил К. Фукса в свою лабораторию. Пайерлс встречал этого молодого ученого один или два раза на научных конференциях, запомнил его научные работы, которые были опубликованы в «Научных записках Королевского общества». Эти работы произвели на Рудольфа Пайерлса сильное впечатление. Когда же он прочел рекомендательные письма хорошо известных ему профессоров Н. Мотта и М. Борна, то принял окончательное решение о привлечении Фукса к работе в секретной программе создания атомной бомбы.

Трудно сказать, как Фуксу удалось пройти проверку на благонадежность, поскольку он был немцем, представителем страны, которая вела войну против Великобритании. Кое-что спецслужбе было известно и о его левых политических взглядах. Тем не менее разрешение на работу в Бирмингемской лаборатории он получил с ограниченным правом «иметь доступ к той закрытой информации, которая связана только с выполнением его функциональных обязанностей».

Так Фукс оказался участником работ, конечной целью которых было создание урановой бомбы.

Первое время К. Фукс не имел финансовых средств, необходимых для аренды квартиры в Бирмингеме. Поэтому Пайерлс, отправивший своих детей в США и живший с женой в приличном трехэтажном доме, предложил Клаусу Фуксу поселиться в одной из комнат его коттеджа. Фукс согласился.

Женой Р. Пайерлса была Евгения Николаевна Канегиссер, с которой он познакомился в Ленинграде в 1933 году, когда принимал участие в работе Первой Всесоюзной конференции по ядерной физике. Фукс отдал Евгении Николаевне свою продуктовую карточку и питался вместе с Пайерлсами.

Несмотря на то, что Фукс быстро стал ведущим сотрудником Бирмингемской исследовательской группы, юридически он продолжал быть «враждебным иностранцем». Длительное время британская контрразведка МИ-5 проверяла и перепроверяла все связи Фукса, пытаясь определить степень его благонадежности. В конце концов, учитывая то, что вклад Фукса в создание британской урановой бомбы оказался реальным и значительным, ограничения были сняты, и он получил доступ ко всем секретным материалам.

Когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз, Фукс вспомнил о знакомом «Джонсоне» из советского посольства. Он уже многое знал о британском атомном проекте и решил передать эти сведения представителю России, на которую навалилась вся военная мощь фашистского третьего рейха…

Вторая встреча Барча с Фуксом состоялась 8 августа 1941 года. Фукс передал Барчу первую справку на шести листах об основных направлениях работы британских физиков. Когда разведчик доложил о встрече с ученым генерал-майору Ивану Склярову, тот приказал немедленно подготовить радиограмму в Центр. 10 августа 1941 года было отправлено следующее донесение:

«Директору.

Барон[2] провел встречу с германским физиком Фуксом, который сообщил, что он работает в составе специальной группы в физической лаборатории университета в Бирмингеме над теоретической частью создания ураниевой[3] бомбы. Группа ученых при Оксфордском университете работает над практической частью проекта. Окончание работ предполагается через три месяца и тогда все материалы будут направлены в Канаду для промышленного производства. Знакомый дал краткий доклад о принципах использования урана для этих целей. При реализации хотя бы 1 % энергии 10-килограммовой бомбы урана взрывное действие будет равно 1000 тонн динамита. Доклад высылаю оказией. Брион».

В 1941 году радиотехническая разведка США смогла перехватить эту радиограмму, но расшифровали ее американцы только через тридцать лет…

Несмотря на тяжелую обстановку на советско-германском фронте и огромную потребность Ставки Верховного Главнокомандования в чисто военной информации, начальник Разведуправления Красной Армии 11 августа 1941 года направил указание в Лондон резиденту Бриону:

«Примите все меры для получения материалов по урановой бомбе. Директор».

Так началась «карьера» Клауса Фукса в советской разведке. Она длилась более двух лет, успешно развивалась и была исключительно важной для РУ Красной Армии.

5-му отделу Разведуправления Генерального штаба Красной Армии в задании на 1942 год по Великобритании указывалось: «Установить, какие работы ведутся над проблемой взрывной реакции урана в британских университетах». Выполнение этого задания находилось под личным контролем начальника Разведуправления. Несмотря на особую секретность, которой была окружена вся работа британских научных центров, военным разведчикам удавалось получать сведения о ходе научных исследований по урановой проблеме. Работники Центра своевременно давали оценки поступавшим материалам, нацеливали разведчиков на добывание данных по конкретным вопросам, уточняли задачи на каждый период работы, которые, как теперь стало известно, определялись лично академиком И. В. Курчатовым и передавались в Разведуправление через М. Первухина.

Сотрудничество И. В. Курчатова с военной разведкой началось в 1942 году. В то время он был еще профессором и находился в Казани, где размещался эвакуированный из Ленинграда ЛФТИ.

В октябре 1942 года уполномоченный ГКО С. Кафтанов пригласил И. Курчатова в Москву. Для него в столице был забронирован номер в гостинице «Москва», в котором он жил около двух месяцев, работая в Кремле с документами военной разведки. Курчатов получил эти секретные документы из рук С. Кафтанова, который попросил физика изучить материалы о работах по урановой проблеме из Великобритании и подготовить свое заключение по их содержанию.

Документы находились в трех папках. В первой из них было 138 листов материалов, полученных из Разведуправления 17 августа 1942 года. Во второй — 139 листов, присланных военной разведкой 17 и 25 августа. И наконец, в третьей лежали 11 листов, поступивших из Разведуправления 2 сентября. Курчатов тщательно изучил материалы, раскрывающие работу британских ученых по цепной реакции в уране. То, что он прочитал, повергло его в смятение. Он был хорошо осведомлен о состоянии дел в этой области в отечественной науке и понял, что нападение фашистской Германии на Советский Союз, сорвавшее выполнение плана научно-исследовательских работ по проблеме урана в СССР на 1940–1941 годы, позволило британцам уйти вперед.