В августе 1943 года на Квебекской конференции Рузвельт и Черчилль подтвердили принятое ими раньше решение о подготовке вторжения англо-американских войск на Европейский континент через Ла-Манш и отодвинули открытие второго фронта к маю 1944 года. В строго секретном личном послании президента США Рузвельта и премьер-министра Уинстона Черчилля маршалу И. В. Сталину 19 августа 1943 года было сообщено о согласованных планах подписания с генералом Кастельяно «кратких условий» капитуляции Италии, о переговорах с Португалией по Азорским островам и усилении борьбы с германскими подводными лодками. Но в том «строго секретном» послании не было ни слова о том, что американский президент и британский премьер-министр в это же время заключили между собой еще одно секретное соглашение о сотрудничестве в области создания и применения ядерного оружия. Рузвельт и Черчилль разработали следующие положения:
— каждая из сторон никогда не будет использовать атомные бомбы друг против друга;
— использование атомного оружия против третьей стороны возможно только с согласия обеих договаривающихся сторон;
— США и Англия без взаимного согласия не будут сообщать какую-либо информацию по атомной бомбе третьей стороне.
Третьей стороной оказался Советский Союз.
Было решено сделать исключение только для Канады. На ее территории действительно, как и писал в 1939 году А. Эйнштейн в письме Ф. Рузвельту, располагались огромные запасы урановой руды, которая была нужна для производства атомных бомб…
Основной центр по созданию атомного оружия планировалось создать на территории США.
4 сентября 1943 года Соня сообщила в Центр данные о результатах совещания в Квебеке, о том, что военный министр США Г. Стимсон, его первый заместитель — начальник штаба армии генерал Д. Маршалл и некоторые другие члены американской делегации были против привлечения англичан к американскому атомному проекту. Тем не менее Ф. Рузвельт подписал соглашение о сотрудничестве двух стран в области создания атомного оружия.
Информация Сони о секретном соглашении между США и Великобританией имела большое значение. Военно-политическое руководство СССР, возможно, впервые получило сведения о том, что США и Великобритания тайно от Москвы объединяют усилия для создания принципиально нового и очень мощного оружия — атомной бомбы. Это был первый шаг по пути создания атомного военного союза двух крупнейших государств мира, менее всего пострадавших во Второй мировой войне.
До начала 1943 года в СССР, несмотря на добываемые разведкой данные о планах США и Великобритании по созданию атомного оружия, никаких практических работ в этой области не велось.
Некоторые советские ученые еще в 1942 году настойчиво пытались убедить И. Сталина начать работы по созданию атомной бомбы. Одним из них был молодой физик Г. Флеров, специалист по ядерным реакциям, который до войны вместе с К. А. Петржаком под руководством И. В. Курчатова открыл явление самопроизвольного, спонтанного деления ядер урана.
В середине 1942 года, находясь на фронте, Г. Флеров, будущий академик, написал личное письмо И. Сталину. Оно уникально по содержанию и смелости обращения к главе государства рядового физика по важнейшей проблеме.
«Дорогой Иосиф Виссарионович! — писал Г. Флеров. — Вот уже 10 месяцев прошло с начала войны, и все это время я чувствую себя в положении человека, пытающегося головой прошибить каменную стену.
В чем я ошибаюсь?
Переоцениваю ли значение «проблемы урана»? Нет, это не верно. Единственное, что делает урановые проекты фантастическими, это слишком большая перспективность в случае удачного решения задачи. Мне приходится с самого начала оговориться. Может быть, я не прав — в научной работе всегда есть элемент риска, а в случае урана он больше, чем в каком-либо другом… Однако представим на минуту, что с ураном «вышло». Правда, революцию в технике это не произведет — уверенность в этом дают работы последних довоенных месяцев, но зато в военной технике произойдет самая настоящая революция.
Произойдет она без нашего участия, и все это только потому, что в научном мире сейчас, как и раньше, процветает косность.
Знаете ли Вы, Иосиф Виссарионович, какой главный довод выставляется против? «Слишком здорово было бы, если бы задачу удалось решить. Природа редко балует человека». Может быть, находясь на фронте, я потерял всякую перспективу того, чем должна заниматься наука в настоящее время, и проблемные задачи, подобные урановой, должны быть отложены на после войны. Мне кажется, мы совершаем большую ошибку. Самые большие глупости делаются с лучшими намерениями.
…Мне очень тяжело писать, зная, что ко мне с полным правом может быть применен «трезвый» подход. Ну что там бушует Флеров? Занимался наукой, попал в армию, хочет выкарабкаться оттуда, ну и, используя уран, засыпает письмами всех и вся, неодобрительно отзывается об академиках… делая все это из самых эгоистических личных соображений.
Так вот, считаю необходимым для решения вопроса созвать совещание в составе академиков Иоффе, Ферсмана, Вавилова, Хлопина, Капицы, Лейпунского, профессоров Ландау, Алиханова, Арцимовича, Френкеля, Курчатова, Харитона, Зельдовича, докторов наук Мигдаля, Гуревича, Петржака.
Прошу для доклада 1 час 30 минут. Очень желательно, Иосиф Виссарионович, Ваше присутствие — явное или неявное.
Вообще говоря, сейчас не время устраивать подобные научные турниры, но я лично вижу в этом единственный способ доказать свою правоту — право заниматься ураном, так как иные способы — личные переговоры с А. Ф. Иоффе, письма к т. Кафтанову — все это не приводит к цели, а просто замалчивается. На письмо и пять телеграмм тов. С. В. Кафтанову ответа не получил. При обсуждении плана Академии наук говорилось, вероятно, о чем угодно, но только не об уране.
Это и есть та стена молчания, которую, я надеюсь, Вы мне поможете пробить, так как это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда удастся решить задачу в Германии, Англии и США. Результаты будут настолько огромны, что будет не до того, чтобы определять, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили эту работу. Вдобавок делается это все настолько искусно, что формальных оснований против кого-нибудь у нас не будет. Никогда, нигде, никто не говорил, что ядерная бомба неосуществима, и однако создается мнение, что эта задача из области фантастики…»
Привлекло ли письмо Г. Флерова внимание И. В. Сталина к урановой проблеме — сказать трудно. 1942–1943 годы были самым тяжелым периодом Великой Отечественной войны. Сталину было не до атомной бомбы. Экономические возможности страны были на пределе. Сначала нужна была победа над Германией.
В середине февраля 1943 года была завершена величайшая Сталинградская битва. В ходе этого сражения германские войска потерпели сокрушительное поражение. Немцы потеряли убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести около 1,5 миллиона человек, то есть около четвертой части сил, действовавших на советско-германском фронте.
Поражение гитлеровцев под Сталинградом привело к достижению коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны. Победа советских войск под Сталинградом подорвала доверие к Германии со стороны ее союзников. Япония была вынуждена временно отказаться от планов активных действий против СССР. В Турции усилилось стремление сохранить нейтралитет. Через полгода Ф. Рузвельт и У. Черчилль подпишут в Квебеке секретное соглашение о сотрудничестве США и Великобритании в области создания атомной бомбы. Для каких целей?
Соне удалось добыть информацию о конкретных задачах английских ученых Фукса, Пайерлса, Чедвика, Симона и Олифанта, выехавших в США для совместной работы с американскими физиками.
«Часть работы, которую будет выполнять в США Отто, планируется производить в секретном изолированном лагере без связи с внешним миром, — докладывала Соня в Центр в сентябре 1943 года. — Поэтому Отто дает нам адрес его сестры, которая проживает в США».
Далее разведчица сообщала, что США «повсюду закупают урановую руду. Имеются сведения, что в США уже произведено три килограмма вещества «94» (плутония).