Он поднялся этажом выше и стал ждать, прислонившись к стене. Минут через десять он достал носовой платок, постелил на ступеньку, поддернул брюки и сел, положив подбородок на руки. Спустя еще некоторое время он встал, передвинул платок, снова сел и привалился к стене. Сердце выскакивает из груди, дышать нечем, и со вчерашнего дня ни крошки во рту. Часы показывали пять минут третьего. Он дал себе слово, что подождет до трех и ни секундой дольше.

В три сорок, когда он решил, что уйдет в четыре, снизу донесся резкий звук. Он вскочил и попятился. На втором этаже открылась дверь, потом закрылась, щелкнул замок, и кто-то стал спускаться вниз по лестнице. Брунетти вытянул шею и глянул в пролет. В полумраке он смог разглядеть удаляющегося высокого мужчину в темном костюме с портфелем. На площадке мужчина повернулся в профиль, но Брунетти не сумел разглядеть его лица. Он неслышно двинулся следом. Дойдя до двери офиса, он снова заглянул в замочную скважину: теперь внутри было темно.

Внизу хлопнула входная дверь. Брунетти в два прыжка преодолел последние ступеньки, чуть помедлив у двери, распахнул ее и выскочил на улицу. В первую секунду солнце ослепило его, и пришлось прикрыть глаза ладонью. Когда глаза привыкли к свету, он стал оглядывать площадь, но повсюду виднелись только короткие юбки, светлые шорты и майки. Тогда он ринулся направо, в калле делла Бисса, но мужчины в темном костюме там не было. Он перебежал на другую сторону кампо и заглянул в другой переулок, но и там никого не оказалось. Тут до него дошло, что пока он будет рыскать по всем проулкам, незнакомец, конечно, успеет скрыться. Тогда он решил бежать на embarcadero [26] к Риальто: может быть, там он сел на катер. Расталкивая запрудивших набережную туристов, он пробрался к лестнице и помчался вверх на причал. Когда он добрался доверху, катер уже отходил. Он должен был пройти мимо Брунетти, держа путь на Сан-Маркуола и потом к вокзалу. Пробившись сквозь толпу японцев, он встал на самой кромке канала. Катер поравнялся с ним. На палубе и в салоне было полно пассажиров, и все в легкой летней одежде. Наконец Брунетти увидал среди них человека в темном костюме и белой рубашке, который закурил и, отвернувшись, швырнул спичку в воду. Он стоял на носу, но очень далеко, у другого борта. Спина как будто была та же. Впрочем, легко было ошибиться. Потом человек повернулся, и Брунетти впился взглядом в его профиль, стараясь его запомнить. Затем катер нырнул под мост Риальто, и незнакомец исчез из виду.

Потерпев неудачу, Брунетти поступил так, как поступил бы на его месте любой разумный мужчина: он вернулся домой и позвонил жене. Портье соединил его с номером Паолы, трубку сняла Кьяра.

— О, папа, чао! — закричала она. — Жалко, что ты с нами не поехал! В Виченце мы застряли на два часа. Сначала никто не знал, что случилось, но потом пришел проводник и объяснил, он сказал, что какая-то женщина бросилась под поезд между Винченцей и Вероной! Мы сидели и все ждали и ждали. Наверное, там надо было все убрать, да? Потом мы поехали. А я всю дорогу до Вероны смотрела в окно, но так ничего и не увидела. Думаешь, они успели убрать так быстро?

— Наверное, cara [27]. Где мама?

— Да здесь она, папа. Но может быть, я смотрела в одну сторону, а тело лежало на другой стороне. Думаешь, так могло получиться?

— Думаю, да, Кьяра. Можно я поговорю с мамой?

— Сейчас. Вот она тут сидит. А почему люди бросаются под поезд, папа?

— Наверное, из-за того, что им не дают поговорить с тем, с кем они хотят.

— Ну папа, какие у тебя глупые шутки. Вот она.

Глупые шутки? Шутки? А ему-то казалось, что он говорит совершенно серьезно.

— Чао, Гвидо, — сказала Паола. — Ты слышал? У тебя не ребенок, а вурдалак.

— Когда вы приехали?

— Полтора часа назад. Обедать пришлось в поезде. Ужасно. Что ты делаешь? Ты нашел insalata di calamari [28]?

— Нет, я только вернулся.

— Из Местре? А ты хоть пообедал?

— Нет, некогда было.

— Салат — в холодильнике. Съешь его сегодня или завтра, долго он не продержится на такой жаре. Ты приедешь завтра?

— Нет, не могу. Мы идентифицировали тело.

— Кто же это?

— Маскари, Леонардо. Директор местного филиала Банка Вероны. Ты его знаешь?

— Первый раз слышу. А он из Венеции?

— Должно быть. Жена у него венецианка.

Раздался требовательный возглас Кьяры. Паола отошла и вернулась довольно нескоро.

— Извини, Гвидо. Кьяра собралась погулять и никак не может найти свой свитер. — От одного слова «свитер» Брунетти бросило в жар.

— Паола, ты не помнишь номер телефона Падовани? В справочнике его нет. — Зная, что она не снизойдет до вопроса, зачем ему понадобился Падовани, он объяснил: — Я хочу, чтобы он рассказал мне о венецианских гомосексуалистах.

— Он уже сто лет как переехал в Рим, Гвидо.

— Я знаю. Но у него здесь остался дом. И семья у него тут живет. Раз в два месяца он приезжает на выставки, когда ему заказывают статьи.

— Ну, может быть, ты и прав, — нарочито скептическим тоном произнесла Паола. — Подожди секундочку, я только возьму свою записную книжку. — Ее не было так долго, что можно было подумать, что записная книжка находится в другой комнате, если не в другом здании. Но наконец, она вернулась. — Гвидо, его номер в Венеции — пять два два четыре четыре ноль четыре. Если дозвонишься, передай ему от меня привет.

— Хорошо. А где Раффи?

— Он ускакал куда-то, едва мы успели занести вещи. Его не будет до самого ужина.

— Привет ему. Я еще позвоню на той неделе.

Паола тоже пообещала звонить, еще раз напомнила ему об insalata di calamari и повесила трубку. Брунетти подумал, как странно, что человек, уехав из дому на неделю, ни разу не позвонит жене. Наверное, когда нет детей, такое бывает. Хотя все равно странно.

Когда он набрал номер Падовани, автоответчик сообщил ему, что профессор Падовани в данный момент не может подойти к телефону, но перезвонит в самое ближайшее время. Брунетти оставил ему сообщение и положил трубку.

В кухне он достал из холодильника пресловутый insalata di cadamari, снял пластиковую обертку, пальцами выудил кусок кальмара, сунул в рот и, уже жуя, снова полез в холодильник за бутылкой «Соаве» [29], и так, с салатом в одной руке и с бокалом в другой, отправился на балкон. Там он поставил свою ношу на низенький стеклянный столик и хотел уже приняться за еду, но вспомнил про хлеб. Пришлось опять идти на кухню, где он взял целый батон и, памятуя о завоеваниях цивилизации, прихватил также и вилку.

На балконе он отломил кусок хлеба, положил сверху кусок кальмара и запихнул все это в рот. Да, банковские клерки могут работать и по субботам. А что? Деньги ведь работают без выходных. А если ты пришел на службу в субботу, то ты хочешь побыстрее закончить. Поскольку тебя отвлекают телефонные звонки, то ты отвечаешь, что звонящий набрал неправильный номер, а потом и вовсе не берешь трубку.

В салате, на его вкус, было слишком много сельдерея. Брунетти вилкой отгонял крохотные кубики к краям тарелки. Налив еще вина, он подумал о Библии. Кажется, это в Евангелии от Марка описывалось исчезновение Иисуса по дороге из Иерусалима в Назарет. Мария думала, что он был с Иосифом и другими мужчинами, а Иосиф думал, что мальчик был с матерью и женщинами. И только когда караван встал на ночь и они встретились, то выяснилось, что мальчика нигде нет: он вернулся в Иерусалим и читал проповедь в храме. Банк Вероны думал, что Маскари в Мессине, а офис в Мессине думал, что он еще где-то, иначе они позвонили бы и справились.

С этакими мыслями он пошел в гостиную. На столе, среди россыпи ручек и карандашей, валялся Кьярин блокнот. Ему понравился Микки-Маус на обложке. Брунетти полистал его — блокнот был чистый. Прихватив в придачу одну ручку, он вернулся на балкон.