РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «Однажды, придя домой, адмирал застал там курьера с собственноручным приказом Керенского - немедленно отбыть в Соединенные Штаты Америки и донести, отчего он до сего времени не выехал.

27 июля 1917 года адмирал Колчак отбыл за границу».

Это свидетельство принадлежит ближайшему помощнику и другу Колчака, от которого у него не было секретов с гардемаринских времен, - контр-адмиралу Михаилу Смирнову.

Интересно, от кого Керенский получил приказ о фактической высылке адмирала из России - от американских сенаторов? От британских лордов? От великого гроссмейстера?

Ясно одно: союзники активно выводили Россию из войны, чей исход уже был в 1917 году предопределен в пользу Антанты. Более всего в этом были заинтересованы Британия и Америка. Меньше всего это было нужно французам, которые вели свою очередную войну с бошами не на жизнь, а на смерть, и не помышляли ослаблять натиск на Германию с востока ради каких бы то ни было будущих резонов. Резон был один - не пустить немцев в Париж, как это случилось в последнюю франко-прусскую войну.

Но на берегах Темзы и Потомака были всерьез обеспокоены тем, что Россия ввиду несомненного разгрома германо-турецкого, австро-венгерского блока получит то, что было обещано ей в пылу вспыхнувшей европейской войны, - босфоро-дарданелльский выход в Средиземноморье. Чем ближе была победа с грядущим разделом пирога, тем меньше нужна была в пошедшей на спад войне Россия. В генеральных штабах Британии и Америки уже просчитали раскладку сил на европейском театре и сделали безошибочный вывод: восточный фронт, который держали русские войска, оттягивая на себя силы рейхсвера, уже не нужен. Германия обречена. Они и в самом деле не ошиблись. Как показали события следующего года, Антанте удалось повергнуть противника не только без участия России, но даже с мощнейшей топливно-продовольственной помощью Германии из России, захваченной большевиками.

Да, развязка с ликвидацией восточного фронта была оттянута до осени 1918 года, когда капитуляция кайзера могла состояться уже весной. Да, были понесены лишние человеческие жертвы. Но что стоили головы нескольких тысяч британских, французских солдат в сравнении с тем, что третий ключ от Средиземного моря был выбит из рук России?

Американским банкирам и «спонсору» революционных беспорядков в Петрограде Якобу Шиффу, в частности, равно как и британским адмиралам, становилось не по себе при мысли о выходе России в Средиземное море. Это бы означало, что и без того дешевое российское зерно (воистину, хлеб всему голова, даже международным интригам) хлынуло бы кратчайшим потоком на европейский рынок, путем куда более коротким, чем трансатлантические поставки того же магната-зерноторговца Шиффа. Это бы означало, что все прочие российские товары беспрепятственно ринулись на бездонный афро-азиатский рынок, который уже давно контролировался «владычицей морей». Это означало бы, что в недальней перспективе и бакинская нефть могла бы прийти в Европу не через трубопроводы американских и британских картелей, а через сливные шланги русских танкеров. Это означало бы полный переворот в мировой экономике, сложившейся на базе фунта стерлингов.

Русская овчинка стоила американо-британской выделки.

Вывод России из войны состоялся классическим образом: парализацией центральной власти, центральной нервной системы. Императора не свергли! Небывалый случай в российской истории - его УГОВОРИЛИ отречься от престола. УГОВОРИЛИ и Михаила, в чью пользу отрекся Николай. Главноуговаривающим прозвали Керенского в войсках и в обществе - и была в том ирония со скрытым вторым дном. Загадка царского отречения до сих пор остается тайной истории, покрытой архивным мраком.

В окружении верных ему большей частью людей, во всяком случае послушных монаршей воле, среди верных ему не взбулгаченных пока никем и ничем войск, охранявших Ставку, он, самодержец российский, сам слагает с себя корону. Заметим, что речь не идет о крушении монархии, и Николай верит в то, что Михаил, брат, окажется более счастливым царем, верит в то, что династия Романовых продолжится… Крушение самодержавия произойдет несколькими днями позже, когда думские краснобаи уговорят отречься и Михаила.

Таким образом, царь не был свергнут, как нас учили, да и сейчас учат в школах; не штыков восставших полков, не ворвавшихся во дворец толп испугался он. Все сделали слова,уговоры… Как они, думские краснобаи, это сотворили, на какие душевные струны воздействовали, какие психологические уловки применили - знают только те, кто вынудил Государя поставить свою подпись под роковым актом… Во всяком случае, императрица так и не верила до конца, что здесь все было чисто. Весьма показательна ее фраза, зафиксированная особым представителем московского ЦИКа Яковлевым. Его прислали в Тобольск для того, чтобы уговорить отрекшегося императора санкционировать своей подписью Брестский договор. Юридический нонсенс, но этого требовали немцы, не очень-то доверяя большевистским словам, подписям и печатям. Для них рескрипт даже низложенного царя был авторитетнее ленинского росчерка.

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «Николай… обернувшись к Александре, горько сказал: «Они хотят заставить меня подписать Брест-Литовский договор. Но я скорее отрублю себе правую руку, чем подпишу такой договор». Императрица согласилась с ним, вспомнив отречение, и с чувством заявила: «Я тоже поеду! Если меня там не будет, они вынудят его что-нибудь сделать точно таким же путем, как и раньше».

Каким «таким же путем»? Что имела в виду Александра? Вопросы без вразумительных ответов…

Правда, можно предполагать, и не без оснований, что отречение было поставлено как условие сохранения жизни царской семьи. То есть был применен самый вульгарный шантаж. Ведь не зря же Шульгин всю жизнь помнил ту, быть может, самую роковую фразу во всей этой истории: «Ваше Императорское Величество, я не смогу поручиться за благополучие вашей семьи, если манифест об отречении не будет подписан». И Александра Федоровна, и наследник, и все дочери - все они оказались в руках тех, кто уже захватил власть в столице. И Николай понимал, что любая попытка освободить их силой приведет к ужасным последствиям. Самых близких ему людей сделали заложниками.

Это были самые первые заложники в грядущей диктатуре - царская семья.

Через год Шульгин потеряет своего сына-юнкера (он погибнет в уличных боях в Киеве). В тот самый год, когда будут расстреляны царственные заложники.

Великолепный аналитик генерал Данилов просчитал потом дьявольскую шахматную комбинацию: императора уговорили сместить Николая Николаевича, занять его пост, для того чтобы удалить царя из столицы хотя бы на некоторое время. А затем - так все и произошло - захватить его семью в его отсутствие и диктовать правила отречения.

Итак, отречение русского царя, добытое каким-то темным путем, состоялось. И первой же страной, которая признала Временное правительство, были Соединенные Штаты Америки, чей чрезвычайный посол сенатор Рут так настойчиво зазывал адмирала Колчака за океан перед стратегической операцией на Босфоре, которую русский флот и русские войска, не разложенные пока до конца большевиками, еще в состоянии были провести летом семнадцатого. И Керенский, и его зарубежные кукловоды уже угадывали в Колчаке будущего российского вождя - Верховного правителя России. Колчак и Корнилов в глазах Керенского - самые вероятные военные диктаторы, и самые опасные политические соперники. Он так боялся обоих, что едва не попал в лапы третьей силы - большевиков. Прежде всего он спровадил Колчака - подальше, в Америку, а в августе подставил и второго соперника - генерала Корнилова, спровоцировав так называемый военный путч.

Деньги германского генштаба и их невольного союзника Якоба Шиффа не были брошены на ветер, как не осталась втуне и деятельность британских спецслужб под крышей английского посольства.

Россия с международным позором была выведена из войны для того, чтобы быть ввергнутой в другую, не менее кровопролитную и долгую войну, названную историками «гражданской». Хороша «гражданская», когда на территории бывшей империи действовали регулярные войска ВОСЬМИ держав, не считая национальных формирований из чехов, поляков, латышей, финнов, мадьяр, китайцев, сербов… После трех лет русского сопротивления, усобиц и кровавых раздоров Россия была не только отброшена от черноморских проливов, но и начисто лишена Черноморского флота, да и выход-то в Балтийское море едва не потеряла, чудом сохранив за собой обрубленную щель Финского залива. Да и границу ее с Европой прочертили так, как хотели это в Лондоне, - по линии Керзона, лишив претендентку на Средиземноморье всех петровских приобретений, отгородив ее от участия в европейских делах так называемым «санитарным кордоном».