Заговаривать со мной по поводу заступничества перед дядей она уже не пыталась, чем бесконечно сильно радовала. С каждым прожитым днем я чувствовала себя все более несчастной и совершенно потеряла способность сочувствовать другим. Супруг присылал послания раз в два дня, стараясь не волновать больше необходимого, но я все равно не находила места от беспокойства.

      Мужа не было две недели. Две недели он подвергал себя опасности. А я даже не могла ничем помочь,и последнее мучило меня невероятно сильно.

      – Полно, хозяйка, – однажды не выдержала Шарлотта, которую мое состояние, кажется, удручало больше всех в доме. - Не стоит так себя терзать, ничего с хозяином не сделается, черт бы его побрал.

      Манеры моей горничной ни капли не улучшились, но, по крайней мере, теперь она обучилась премудростям слуҗанок,и я перестала бояться подпускать юную ведьму к своим волосам. Да и нрав у нее несколько смягчился.

      «Черт побрал». Да как можно было сказать такое?! Да еще и о том, кто сейчас находится в страшной, смертельной опасности!

      – Шарлотта, не стоит так отзываться о лорде Дарроу, который так много сделал для тебя и твоей семьи.

      Вздорная девчонка рассмеялась.

      – Да я могу что угодно языком молоть, разве от этого что-то переменится? Моя сила против его так, пшик. Вернется хозяин. Куда он денется от жены и ребенка-то?

      Мои руки в защитном жесте легли на живот, пока еще совершенно плоский.

      – Ты что, знала?! – ужаснулась я.

      Шарлотта поҗала плечами, словно в этом не было ничего особенного. Вероятно, для нее, обладающей колдовским даром от рождения, все действительно касалось обыденным делом.

      – Знала. Как не знать? - хмыкнула горничная, принимаясь готовить мое платье для ужина. - Такие, как я, сразу подмечают. Тем более, ребеночек-то будет непростым, в отца пойдет. Вот поэтому и хорошо, что вы никуда носа не кажете. Любой, кто по-особому смотреть умеет, разглядит. Хозяин, конечно, накинул морок,и хороший морок, да только не знаю, сколько он продержится за пределами дома.

      Создатель милосердный, убереги меня и мое дитя от всяческих опасностей.

      Мои сестры Энн и Эмили искренне считали, что став женой богатого и влиятельного человека, я получила одни только преимущества. Каждое их письмо содержало завуалированный намек на то, что неплохо бы мне было обеспокоиться их будущностью и вывести младших в свет в столице.

      Но как мне заботиться о судьбе моих родных, когда сама могу погибнуть в любой момент?!

      – А еще вокруг дома бродят чужаки, хозяйка, - продолжила как ни в чем не бывало моя горничная, помогая мне переодеться. – Явно замыслили дурное. Так что даже молодым господам стоит по сторонам смотреть .

      Я уставилась на нее. Теперь понемногу становилось понятно, почему муж наотрез отказывается удалять Шарлотту из дома, даже несмотря на то, что пару раз я категорически на этом настаивала. Пожалуй, мисс Уилкинс отличалась крайней полезностью для дома.

      – И как давно ты заметила этих людей, Шарлотта? - осведомилась я, стараясь, что бы голос не дрожал.

      Нельзя показывать собственную слабость, в особенности перед юной ведьмой, которая понимала только язык силы.

      – Да второй день, хозяйка, - ответила горничная безо всякого волнения.

      Она, очевидно, не видела в чужаках большой беды, пока они не вломились в дом. Невероятно практичная особа моя служанка.

      – Вчера еще думала, померещилась, а сегодня уже точно ясно – по вашу душу явились. Ведьме старой вы жить спокойно не даете. И если она прознает про ребеночка – выйдет совсем худо.

      Я кивнула.

      – Поэтому о моем положении не должна знать ни одна душа, – произнесла я и на всякий случай уточнила. - Ни живая, ни мертвая.

      Горничная кивнула.

      – Да уж понятно, хозяйка, - ответила Шарлотта. - И я за домом присматриваю, как хозяин велел. Все славно сложится, хозяин сильный колдун, он с ведьмой сладит.

      Интересно, когда-нибудь моя горничная перестанет говорить, как дитя улиц? Что–то мне подсказывало, что нет… Впрочем , если она и дальше останется такой же полезной, как сейчас, то, думаю, мне не оставит особого труда простить Шарлотте явный недостаток манер.

      К ужину спустились все, внезапно даже мисс Оуэн решила забыть о своем постоянном «нездоровье».

      – Рада, что вы поправились, Эбигэйл, - с улыбкой кивнула я подруге и заняла свое место за столом. Высказывать ей хоть какое–то неудовольствие из-за дурного поведения в последние дни показалось излишним. Сейчас, когда мой муж отсутствовал, мне не хотелось еще больше нагнетать и без того напряженную обстановку.

      Подруга посмотрела на меня как-то потерянно.

      – Мне стоит попросить прощения у вас всех, Кэтрин, Роберт, Чарльз. Я вела себя в высшей мере эгоистично, упиваясь собственным горестями, – пробормотала она,и потупилась, не имея, вероятно, душевных сил посмотреть нам в глаза.

      – Мы все понимаем твои чувства, дорогая, – мягко обратился к сестре мистер Оуэн, кажется, обрадованный тем, что Эбигэйл решила повиниться. – И все мы пытаемся помочь тебе в меру наших сил. Однако никто не равен по силам Создателю, Эбби. И никто не может противостоять воле дяди Николаса.

      Подруга еле слышно всхлипнула, но не стала вновь заводить разговор о своей любви к мистеру Грею. У нас появилась надежда на избавление от страданий мисс Оуэн хотя бы ненадолго.

      – Какие вести о дяде, дорогая Кэтрин? – спросила у меня Эбигэйл, всем видом своим выражая смирение и раскаяние.

      Я пожала плечами.

      – Послания его милости скупы на подробности, мне известно лишь то, что он все ещё жив.

      Эбби не знала о большей части истории с Тшилабой и леди Уайтберри. Муж не пожелал рассказывать подобное любимой племяннице, опасаясь, что она не вынесет всех ужасов, выпавших на долю нашей семьи. Я поддерживала супруга в этом мнении, как и мистер Уиллоби и мистер Оуэн. Молодые люди же знали все. Разве что о беременности я продолжала молчать .

      – Дядя сумеет справиться со всеми затруднениями, Кэтрин,иначе бы он не был лордом Дарроу, перед которым все трепещут, – мягко произнес мистер Уиллоби с абсолютной уверенностью в правдивости собственных слов.

      Легко ему говорить, право слово, ведь не ему довелось видеть, как Тшилаба едва не сломила своего внука, настолько велика оказалась ее колдовская сила. Разумеется, ничего этого я не сказала, согласившись, что его милость способен справиться, с чем угодно.

      Ночью сон ко мне не шел. Я металась на постели, пытаясь найти хоть какое-то успокоение от тяжелых дум. Но все не удавалось. Тревога снедала мою душу, наполняла ее беспричинной тоской. Вдруг зеркало, которое я перестала завешивать на ночь, замерцало. Я потянулась за освященным распятием из железа, которое специально для меня заказал лорд Дарроу. С этим предметом я не расставалась никогда.

      – Успокойтесь, Кэтрин, я пришел исключительно с миром, – раздался в комнате голос шута Благой королевы фэйри.

      Мне давно стоило примириться с мыслью, что нечисть вряд ли оставит меня в покое до конца моих дней. Слишком велика та сила, вместилищем которой мне довелось стать.

      – Не стану лгать, будто рада вашему появлению, - произнесла я, не скрывая того волнения, которое испытывала при появлении фэйри.

       Нечисть появилась, наконец, в зеркале, а потом и вовсе вынырнула наружу, представ передо мною. Сейчас шут почти напоминал человеқа, но это «почти» пугало, пожалуй, больше, чем если бы передо мной предстало чудище с рогами и копытами.

      – Всегда ценил вашу исключительную правдивость, мисс… прошу прощения, леди Дарроу, - склонился в шутливом поклоне фэйри. – Вижу, замужество пошло вам исключительно на пользу.

      Я с подозрением посмотрела в глаза незваному гостю.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: