— Я не помню даже половины того, что она говорила.

— Это не ответ.

— Я думаю, кое-какие ответы мы получим завтра. В этом мире все очень сложно. А самая сложная штука — человек.

— Не могу сказать, что вы успокоили меня.

— Это и не входило в мою задачу.

Он допил виски и медленно встал.

— Вам надо отдохнуть, а я пойду позвоню. Спасибо за виски. — Он повернул ручку двери. — И за разговор.

— Не за что. Собираешься звонить отцу?

— Нет. Я решил не делать этого.

Я почувствовал странное удовлетворение. По возрасту я вполне годился ему в отцы, собственного сына у меня не было, так что, наверное, мое чувство было как-то связано с этим обстоятельством.

— Прости, а кому ты собираешься звонить, или тебе не хочется говорить об этом?

— Долли попросила меня связаться с ее тетей Алисой. Я никак не мог собраться с духом, просто не знал, что ей сказать. Я ведь даже не знал о ее существовании до сегодняшнего вечера.

— Она упоминала о ней. А когда Долли попросила тебя позвонить ей?

— Уже в больнице, перед самым моим уходом. Она хочет, чтобы та к ней приехала. Не знаю, насколько это разумно.

— Это зависит от того, что собой представляет тетя. Она живет здесь, в городе?

— Нет, в Индиан-Спрингс. Долли сказала, что она входит в руководство округа. Мисс Алиса Дженкс.

— Давай попробуем.

Я нашел имя и номер в телефонном справочнике, набрал код и передал трубку Алексу. Он взял ее и посмотрел на нее так, как будто видел впервые в жизни.

— Что мне ей сказать?

— Сообразишь по ходу дела. А когда закончишь, передай трубку мне.

Из трубки раздался раздраженный голос:

— Да, кто это?

— Я — Алекс Кинкейд. Это мисс Дженкс?.. Мисс Дженкс, мы незнакомы с вами, но дело в том, что я недавно женился на вашей племяннице... На вашей племяннице, Долли Макги... Да, всего несколько недель тому назад, а сейчас она серьезно заболела... Нет, это связано с психикой... У нее сильный стресс, и она хотела бы увидеть вас. Она в Пасифик-Пойнт, в Уитморской больнице. Ею занимается доктор Годвин.

Он замолчал. Пот выступил у него на лбу. На другом конце провода что-то говорили.

— Она говорит, что не может приехать завтра, — наконец произнес он, прикрыв трубку рукой. — Может быть, в воскресенье?.. Да, хорошо... Я остановился в мотеле. Алекс Кинкейд. До встречи.

— Передай мне трубку, — напомнил я.

— Минуточку, мисс Дженкс. Тут со мной один джентльмен, мистер Арчер, он хотел бы поговорить с вами. — Он передал мне трубку.

— Здравствуйте, мисс Дженкс.

— Здравствуйте, мистер Арчер. Простите, а могу я поинтересоваться, по какому праву вы звоните мне в час ночи? — Это был не простой вопрос. Голос был одновременно взволнованным и раздраженным, хотя она явно умела владеть собой.

— Я частный детектив. Очень сожалею, что нарушил ваш сон, но дело в том, что все не ограничивается обычным эмоциональным стрессом. Убита женщина.

Она охнула, но не промолвила ни слова.

— Ваша племянница является свидетельницей убийства. Возможно, зайдет речь и о ее соучастии. Как бы там ни было, она нуждается в серьезной помощи. Насколько мне известно, вы ее единственная родственница, за исключением отца...

— Можете не упоминать о нем. Он не имеет к ней никакого отношения. И никогда не имел. — Она говорила резким, холодным тоном. — Кто убит?

— Научный руководитель и подруга вашей племянницы, профессор Элен Хагерти.

— Никогда о ней не слышала, — произнесла она нетерпеливо и одновременно с некоторым облегчением.

— У вас еще будет возможность узнать о ней много интересного, если вас волнует судьба собственной племянницы. Вы были близки с Долли?

— Да, пока она жила со мной. Я вырастила ее после смерти матери. — Она снова заговорила холодным тоном. — Том Макги имеет к этому убийству какое-нибудь отношение?

— Возможно. Он здесь, в городе, или, по крайней мере, был здесь.

— Так я и знала! — торжествующе воскликнула она. — Они не имели права выпускать его. Они должны были "отправить его в газовую камеру за то, что он сделал с моей сестрой.

Она задохнулась от неожиданного взрыва гнева. Я подождал молча и, поскольку она не намерена была продолжать, сказал:

— Мне нужно срочно обсудить с вами все подробности того дела, но я думаю, что не по телефону. Я был бы вам очень признателен, если бы вы завтра смогли приехать сюда.

— Это исключено. И не надо меня провоцировать. Завтра днем у меня чрезвычайно важное заседание, которое продлится, вероятно, до вечера. Будут представители из Сакраменто.

— А как насчет утра?

— Утром мне нужно будет подготовиться к заседанию. Мы планируем обсуждение новой программы соцобеспечения округа. — В ее голосе появились истерические нотки, столь свойственные старым девам, когда их ставят перед необходимостью каких-либо внезапных перемен. — Если я не выступлю по этому проекту, я могу лишиться места.

— Ну что вы, мисс Дженкс, этого нельзя допустить. Насколько далеко вы находитесь от Пасифик-Пойнт?

— Семьдесят миль, но я уже вам сказала, что не смогу приехать.

— Я приеду сам. Не уделите ли вы мне часик утром, ну, скажем, около одиннадцати?

Она заколебалась:

— Да, если это так важно. Я встану на час раньше, чтобы все успеть. Буду дома в одиннадцать. Вы знаете адрес? Центральная улица.

Я поблагодарил ее, распрощался с Алексом и улегся в постель, внушив себе проснуться в половине седьмого.

Когда я утром собрался уходить, Алекс еще спал. Я не стал будить его отчасти из эгоистических соображений, отчасти потому, что пробуждение не принесло бы ему радости.

Туман на улице был все таким же густым. Его волны затопили Пасифик-Пойнт, превратив город в какой-то придаток океана. Я выехал за ворота мотеля в серый безрадостный мир, съехал вниз на шоссе и направился к больнице, лавируя между фарами, проплывавшими мимо, словно глубоководные рыбы. Незаметно для себя я пересек почти весь город с запада на восток и остановился на грузовой стоянке.

Я никогда не имел дела с людьми, которые по долгу службы должны уметь хорошо говорить. Как приятно было сидеть за стойкой рабочего ресторанчика, где слова произносились только в случае необходимости или для того, чтобы пошутить с официанткой, чем я с удовольствием и занялся. Кстати, ее звали Стелла, и она работала с такой скоростью, что, казалось, могла соперничать с автоматом.

Она расцвела в улыбке и сообщила, что это цель ее жизни.

Конечный пункт моего путешествия располагался неподалеку от шоссе, на оживленной улице, застроенной в основном новыми жилыми домами. Их изысканные пастельные цвета вперемежку с редко рассаженными пальмами выглядели в тумане тусклыми и невыразительными.

Больница располагалась в бежевом одноэтажном здании, украшенном лепкой, и занимала довольно большой участок. Я позвонил в дверь ровно в восемь. По-видимому, доктор Годвин уже ждал меня, так быстро он распахнул дверь.

— А вы, оказывается, пунктуальны, мистер Арчер.

Сегодня его глаза были столь же непроницаемыми, как само утро. Когда он повернулся, чтобы закрыть за нами дверь, я обратил внимание на то, что он постоянно сутулится. На нем был свежий халат.

— Садитесь. Поговорим здесь.

Мы находились в небольшом помещении — приемной или холле. Я сел в одно из старых, потрепанных кресел, стоявших полукругом у телевизора. Через закрытую дверь из глубины больницы доносился звон посуды и бодрые голоса медсестер, для которых начинался новый рабочий день.

— Вы здесь работаете, доктор?

— Не совсем. Хотя здесь лежат в основном мои пациенты. Вот только что провел несколько сеансов шоковой терапии. — Он разгладил складки халата. — Наверное, я не чувствовал бы себя таким шарлатаном, если бы понимал, почему после электрошока больным становится лучше. Все-таки и в нашей науке, и в искусстве мы подчас находимся на уровне чисто эмпирических знаний. Но им действительно становится лучше. — Он вдруг усмехнулся, но эта усмешка коснулась только рта, глаза его были по-прежнему внимательными и выжидающими.