— Может быть…

— Голубое, я сказал! — перебил ее герцог. — Не изводи меня!

— Не кричите на меня, пожалуйста. Вы ведете себя непозволительно, герцог! — выговорила ему Грейс.

— Тебе помочь переодеться? Я готов. С удовольствием! — не обращая внимания на ее обиду, продолжал подгонять герцог.

— Не смейте! — вскричала девушка почти в слезах.

— Вспомни про папочку и поторопись! — ухмыльнулся, успокоившись, Хавьер.

— Это шантаж! — заявила Грейс.

— В ответ на воровство, — насмешливо напомнил он. — Две минуты, Грейс. Даю тебе две минуты! — кинул ей вслед герцог. Буквально тотчас Грейс снова появилась в дверях с несчастным выражением лица, переодетая в дымчато-голубой шелк.

— Доволен? — дерзко спросила она, приблизившись небрежно-ленивой походкой.

— Категорически нет! — грозно сообщил он. — Немедленно убери эту скорбную мину со своего лица, иначе от моего великодушия ничего не останется. Я уже растратил на тебя львиную долю моего терпения, красавица, которое тебе стоило бы ценить, — сказал Хавьер и больно ухватил ее за подбородок.

— Я ценю, — процедила Грейс. — Все, кроме этого прикосновения, — добавила она, и герцог убрал свою руку. — Неужели так необходимо быть грубым? — спросила она, опустив глаза. — Боитесь не почувствовать удовлетворение, если не будете унижать меня?

— Я знаю, с кем и как обращаться. Ты понимаешь только окрики. Твоя поза жертвы несправедливости мне порядком надоела. Помни это.

— Когда наш брак подойдет к концу, я верну вам все до последнего оскорбления, герцог! — зло пообещала ему девушка, прищурив глаза.

— Почему-то меня это не удивляет, Грейс. Однако я менее уязвим, чем ты. Не думаю, что тебе это удастся. В любом случае, зная о твоих намерениях, я приму меры… На столике сапфировые украшения. Надень их, пташка. Пусть люди думают, что ты хрупка и невинна, как и положено невесте герцога, — с издевкой произнес он.

— Я гораздо сильнее, чем вам кажется. У вас еще будет возможность убедиться в этом, сеньор!

— Золотые слова, девочка! Нам пора, не мешкай.

— Мы подъезжаем, — объявил Хавьер Эррера. — Улыбайся, женщина! Приготовься предстать перед объективами светских репортеров. В наше время и это входит в обязанности герцогини…

— Я не уверена, что справлюсь, — испуганно пролепетала юная англичанка.

— Уж постарайся, — шутливо пригрозил ей герцог.

— Как я могу улыбаться, когда вся моя жизнь рушится! — воскликнула девушка.

— Я не понимаю твоих жалоб, Грейс. И не принимаю их. Ты вот-вот станешь женой миллионера и аристократа. И ты не смеешь выглядеть уныло накануне свадьбы. Иначе я расценю это как грубое нарушение условий сделки!

— Вот именно, что сделки. Каждому ясно, почему вы идете на это. Тогда зачем же от меня требовать искреннего счастья?

— Никто ничего не должен знать, Грейс. Это известно только тебе, мне и поверенному деда, Рамону Агулару, который изложил условия завещания, — заговорщически проговорил Хавьер Эррера.

— Почему ваш дед поставил такое условие? — поинтересовалась Грейс.

— Не самое подходящее время для доверительной беседы, — недовольно бросил Хавьер.

— Почему он просто не завещал вам руководство банком? — настаивала девушка.

— Стариковские стереотипы… Дед, консерватор по природе, считал, что человек семейный более надежен в финансовом отношении, нежели холостяк. А поскольку в его глазах я являл крайнее воплощение холостяцкой разнузданности, то женитьбу он счел наиэффективнейшей пилюлей, — терпеливо разъяснил Хавьер.

Грейс внимательно его выслушала и переспросила:

— Что значит, «крайнее воплощение холостяцкой разнузданности»?

— Неутолимые сексуальные аппетиты… — бесстрастно сказал он. — Карлосу не нравился мой образ жизни. Вот он и решил заставить меня изменить его.

— И из-за этого он не верил в ваши деловые способности?

— Из-за этого и еще по одной причине… — нехотя произнес Хавьер.

— Вы совершили ошибку?

— Да, я совершил ошибку по имени Ангус Бересфорд! — произнес он, недовольный ее настойчивыми расспросами. — Это я утвердил твоего отца на должность управляющего филиалом. Это я убедил деда, что Ангус заслуживает доверия. Это я оказался слеп. Из-за меня пострадала репутация не только нашего британского филиала, но и «Эль Банко де Эррера» в целом. Именно меня упрекнул Карлос, когда вскрылись хищения. Тогда он без обиняков заявил, что я не усвоил его уроки. Я ответил на твой вопрос, Грейс? И еще дед сказал, что если бы не моя бурная личная жизнь, то я больше времени и сил уделял бы семейному делу и не прохлопал бы растратчика. Таковы были его обвинения.

— Иными словами, ваш дед возложил на вас часть вины за проступок моего отца… — задумчиво произнесла Грейс.

— Феноменальная догадливость! — ехидно заметил герцог. — А теперь захлопни свой болтливый ротик и внимательно выслушай меня! — нагло потребовал он. — Никто, ни одна живая душа не должна узнать об обстоятельствах нашего соглашения. Я выполню свои условия сделки только в том случае, если все уверуют в искренность наших чувств, приведших к свадьбе. Мы — старомодная романтическая пара влюбленных голубков. Ни у кого не должно возникнуть ни единого подозрения. Только в этом случае твой папочка сможет вздохнуть свободно.

— Это месть? Правильно? — прямо спросила Грейс.

— Месть? О чем ты говоришь, девочка? — бурно возмутился Хавьер.

— Да, месть. Вы мстите ему за то, что он не оправдал вашего доверия. За то, что вы больше не можете слыть проницательным бизнесменом. Теперь вы такой же, как и все — со своими удачами и поражениями. Вам нестерпимо думать, что существуют люди, способные провести вас. Вы уязвимы и небезупречны и за это тоже мстите моему отцу и мне заодно, — выдала Грейс.

— Очень любопытное суждение. Я бы обдумал его на досуге, если бы не одно существенное «но», которое ты все время упускаешь из виду, девочка. Каковы бы ни были смягчающие обстоятельства, именно твой отец совершил преступление. Он не оправдал мое доверие и покусился на деньги, которые ему не принадлежали. Кроме того, совершив гнусное воровство, он еще и вероломно воспользовался служебным положением, за что и должен понести справедливое наказание. Но я великодушен и снисходителен. Я готов отказаться от судебного преследования и сделать его дочь герцогиней. А вместо благодарности вынужден выслушивать эти нелепые обвинения, — беззлобно проговорил герцог, с удовольствием наблюдая, как сникла Грейс.

Девушка потупилась, глядя в окно. Хавьер улыбнулся своим мыслям и дерзко положил ладонь на девичью грудь со словами:

— Платье чудесно скроено, не находишь? Ты так пылко говорила про месть, я даже завелся. Так разрумянилась, словно мы только-только из постели… Подожди два-три часа, мы вернемся домой и даже свет не будем включать… С порога я…

— Не смейте! — гневно оттолкнула его Грейс.

— Где ненависть, там страсть. Это весьма притягательно! — смаковал, он, глядя, как от волнения вздымается ее грудь.

Шофер остановил лимузин у отеля.

— Улыбайся, будущая герцогиня де Эррера. Порази фотографов своей статью. Будь хоть на что-то способна, — поддразнил ее Хавьер, выходя из машины и подавая невесте руку. — В завтрашних газетах информация о нашей помолвке станет центральной темой. Потому твоя любовь ко мне должна быть очевидной и несомненной.

— Любовь?!

— Любовь! Игра началась!

Грейс, словно Алиса в Зазеркалье, очутилась в неведомом ей мире. Море надменных лиц, паутина ничего не значащих слов, глубокомысленные взгляды, многозначительные жесты. Богемная атмосфера антикварных салонов и привычная среда любителей дорогостоящей старины не имели ничего общего с этой «тусовкой» великосветских львов и львиц, политиков, общественных деятелей, дипломатов. За изысканностью форм девушка не угадывала содержания.

Она растерялась не на шутку, когда в толпе этих незнакомых людей герцог де Эррера полностью переменил отношение к ней. Хавьер повел себя в высшей степени галантно, представляя свою спутницу важным персонам. Он подчеркивал свое уважение жестами, взглядами, не раз проникновенно целовал ей руку, касался губами щеки, отчего она всякий раз вздрагивала, как после оплеухи… Он нежно держал Грейс за руку, обнимал за талию, гладил по обнаженной спине, томно заглядывал в ее глаза, двусмысленно улыбаясь.