Не вставая с коленей, Олег обернулся и грязно выругался при виде толпы старшеклассников. Он встал, отряхнул брюки и, ни на кого не глядя, пошел в класс через торопливо расступающихся ребят. Приятели поспешили за ним, перед этим один из них наклонился и подобрал выбитый зуб. Ольга тоже пошла в класс, ловя на себе восхищенные и испуганные взгляды. Свидетели избиения одного из школьных кумиров увлеченно рассказывали о происшествии тем, кто подошел позже.

— Ну, ты даешь! — восторженно зашептала Ленка. — Я уже несколько лет мечтаю его отдубасить, не хочется только связываться. Его отец, может быть, и не станет раздувать скандал, но не мать. Знаешь, какая она мегера? А у Олега много знакомых среди городской верхушки. Ты, подруга, качественно влипла!

— Посмотрим, — так же тихо ответила Ольга. — Не подкладываться же под этого придурка.

— А что тут такого? — удивилась Ленка. — Он не урод, а на даче у них действительно весело. Тебя ведь туда приглашали?

— А ты, значит, там была?

— Там многие побывали, не одна я, — немного смутилась Ленка. — Не все же такие крутые, чтобы корчить из себя недотрогу. И почему не съездить? Мне, например, понравилось.

Зашла классная, и все разговоры прекратились.

— Дробышева, — обратилась она к Ольге. — Сергей Павлович хотел с тобой поговорить. А мы начинаем урок!

— Так, — сказал директор, с интересом рассматривая девушку, словно видел ее впервые. — Опять за старое? Ты знаешь, с каким говном связалась? Если честно, я получил немалое удовольствие, так этот говнюк достал за последнее время. Но неприятностей ты себе заработала выше крыши. Я тебя, конечно, постараюсь прикрыть, тем более что было много свидетелей, но у него очень влиятельные родители, и жизнь не ограничивается школой. Даже не знаю, что тебе посоветовать.

— Не беспокойтесь, Сергей Павлович, — сказала она, глядя ему в глаза. — У меня тоже есть довольно влиятельный человек, который сумеет найти управу на Ханиных.

— Ну если так, тогда иди на урок и постарайся хотя бы в ближайшее время вести себя потише.

— Что будем делать? — спросил Игорь, меряя шагами кухню. — Да перестань ты уплетать свои бутерброды!

— Не могу, — ответила она с полным ртом. — Дай девушке поесть! На меня в это время почему–то нападает жор, а тут еще переволновалась.

— Может быть, сразу задействовать мэра, чтобы он воздействовал на своего зама?

— Нет, это будет слабый ход. Они на время затихнут, а потом найдут возможность на мне отыграться, причем так, чтобы мэр не смог помешать.

— А ты что предлагаешь делать?

— А ничего. Дадим им действовать первым. Мне даже интересно, что они придумают. Наверняка завтра в школу явится госпожа Ханина, чтобы расправиться со мной силами педсовета, но директор принял меры, и ей ничего не обломится. А вот после этого нужно ожидать наезда. Скорее всего, привлекут кого–нибудь не слишком щепетильного из полицейских шишек, того же Самохина, например. И хорошо, если именно его.

— Почему?

— А потому что и мы, и Ханины проживаем не в его районе, и его вмешательство будет незаконным. Если же учесть, что меня там попробуют прессовать, то компромата на господина полковника будет, как выражается наш директор, выше крыши. А я, кроме мобильника, возьму с собой диктофон.

— Хочешь все записать, а потом держать его на крючке?

— Конечно. Скрытая запись не признается в качестве доказательства, но карьеру может испортить. Только давай договоримся так. Я со своего аппарата звоню тебе, а уже ты потом созваниваешься с мэром и вводишь его в курс дела. Вряд ли у меня там будет возможность долго болтать без контроля, а если увидят второй мобильник, наверняка обыщут и отберут диктофон. Если вдруг долго не буду выходить на связь, звони мэру, и пусть он тогда своими силами ищет меня по кутузкам.

— Как думаешь, когда все произойдет?

— Думаю, что Ханины не будут тянуть. Мамаша точно появится с утра, а вот успеют ли подготовить наезд до конца занятий — это вопрос. В субботу мы заканчиваем раньше, а психологически выгоднее загрести меня по пути к дому или даже на выходе из школы, чтобы видели учащиеся, а не из дома, где будут родственники. Так у полиции больше простора для маневра, а я оказываюсь без связи и поддержки родных. Будь я действительно шестнадцатилетней соплей, точно запаниковала бы, а так их ждет сюрприз. Если хочешь, можешь прийти к школе и следовать за мной в некотором отдалении.

— Так и сделаю.

В субботу первым уроком был ОБЖ в специализированном классе, а когда после его окончания все толпой направились в кабинет биологии, Ольгу перехватила завуч.

— Дробышева! Пошли со мной. Приехала мать Ханина, будем разбирать твои художества.

— Я сейчас подойду, Елена Дмитриевна, только положу портфель.

— Иди с портфелем. Чем быстрее разберемся, тем лучше. Из–за тебя и так придется задержать урок.

В учительской, помимо директора и четырех преподавателей, присутствовала красивая женщина лет тридцати пяти, с надменным выражением на лице сидевшая в кресле у окна.

— Все в сборе, — сказал директор и повернулся к завучу: — Кто проведет разбирательство, вы или я?

— Давайте вы, Сергей Павлович, — решила Сланько. — Только надо все проделать быстро, мы не можем надолго задерживать преподавателей.

— Конечно, конечно, — директор повернулся к гостье. — Итак, ваши претензии к нашей ученице?

— Она избила моего сына, и я буду требовать самого серьезного наказания. Ее исключение из школы устроит нашу семью.

— А ты что скажешь, Дробышева? — спросил директор у Ольги.

— Если мне делают предложения сексуального характера, а когда я пытаюсь уйти, применяют силу, я считаю себя вправе ответить силой. Слов в таких случаях не понимают.

— Что именно предлагал тебе Олег Ханин?

— Быть его девушкой на вечеринке на их даче, после чего там же с ним и заночевать. И не нужно так вскидываться, я вам хоть сейчас назову имена нескольких девиц, с которыми он уже такое проделывал. Это ничего, что они еще несовершеннолетние? Или вы планировали, что и в случае со мной ваш муж отмажет сынка от ответственности? Свидетелей этого разговора было достаточно.

— Ты его ударила именно за это?

— Вот еще! Охота была пачкаться! Он схватил меня за руку, довольно больно, кстати, а когда я попросила отпустить, начал ее выкручивать, за что и получил.

— Ты потом ударила его вторично, когда уже освободилась?

— Конечно. Любая женщина врежет подонку, который обещает ее во все дырки…

— Хватит! — поспешно прервал ее директор. — Уважаемая, Анна Анатольевна, к моему величайшему сожалению, все сказанное здесь нашей ученицей в отношении вашего сына соответствует действительности. Я опросил многих из учащихся, которые были свидетелями драки, и все они рассказывают одно и то же. Так что ваши претензии и к нам, и к Ольге Дробышевой совершенно безосновательны. Рекомендую вам обратить самое пристальное внимание на воспитание вашего сына. На этом вынужден закончить, так как больше не могу задерживать уроки. У кого–нибудь, кроме госпожи Ханиной, есть что возразить или добавить? Нет? Тогда все свободны. Ты, Дробышева, тоже.

К концу последнего урока вся школа каким–то образом узнала, что педсовет отклонил жалобу Ханиных и оправдал Ольгу, с чем ее открыто и поздравляли. Некоторые при этом советовали быть осторожнее и даже предлагали проводить до дома, но она поблагодарила и отказалась.

Взяли ее в двух шагах от дома, подъехав на патрульной полицейской машине.

— Девушка, вы должны сесть в машину и проехать в участок! — категоричным тоном заявил ей один из двух сидящих в машине полицейских. — Вы ведь Ольга Дробышева?

Она успела заметить, как он бросил в бардачок фотографию. В последнее время ее в школе часто снимали мобильниками, так что Ханиным было нетрудно достать фото.

— А в чем меня обвиняют?

— Это вам скажут в участке. Оттуда же сможете связаться с родными.

— Тогда поехали. Мне куда сесть?