Один человек спросил своего приятеля:

– Что у тебя на ужин?

– Ровно ничего.

– Это еще неплохо, приятель! А могло бы быть и хуже. Вот у меня тоже нет ничего, но зато есть гость.

Один человек навестил своего друга, но, не застав его дома, написал на двери: «Осел». На другой день они встретились.

– Я вчера заходил, но не застал тебя дома, – сказал первый.

– Я так и подумал, – ответил его друг, – ведь ты на двери оставил свою подпись.

Однажды учитель Муришу был в большом городе и, когда вернулся, не смог сдержать ликования: «О, я переполнен радостью, я переполнен! Это было так замечательно!»

Тогда его ученик подумал: «Там был восторг, там была радость! Я должен пойти и посмотреть, смогу ли я найти их».

Он пошел через весь город, вернулся и сказал:

– Как ужасен мир! Все готовы перегрызть друг другу горло; вот что я видел. И я не чувствую ничего, кроме подавленности, злости и тоски.

– Да, – сказал Учитель. – Ты прав.

– Но объясни мне, – негодовал ученик, – почему ты так восторгался, после того как вернулся, а я разрываюсь на части?

– Просто ты шел не в том ритме, в котором шел через город я, – сказал Муришу.

Мулла Насреддин встретил своего приятеля. У того в подоле было двадцать яиц.

– Если отгадаешь, что у меня в подоле, – предложил приятель, – то я отдам тебе десять из них, и ты сможешь изжарить себе яичницу.

Мулла задумался, а потом спросил:

– Можешь ли назвать какие-нибудь приметы того, что у тебя в подоле?

– Это белые большие орехи овальной формы, а внутри них – желтые ядрышки.

– Понял! – закричал Насреддин. – Это белые репки – их выдолбили, а внутрь положили морковную начинку.

Рубашка Насреддина сохла на крыше. Подул ветер, и она слетела на землю.

– Жена! – провозгласил мулла. – Мы обязаны совершить жертвоприношение! Зарежем-ка пару овец.

– Но во имя чего? – удивилась жена Насреддина.

– Во имя того, что меня не случилось в той рубашке.

Один человек утверждал, что он Бог. Халиф, желая попугать его, сказал:

– Знаешь ли ты, что в прошлом году один такой же мерзавец объявил себя пророком, и я велел казнить его!?

– И правильно сделал, – похвалил человек халифа. – Он был самозванцем! Ведь я не посылал его.

Один скромный человек утверждал, что он Бог.

Падишах, возмущенный такой наглостью, приказал бросить человека в темницу, а через несколько дней спросил его:

– Какой же ты Бог, если оказался в темнице и не можешь вызволить себя отсюда?!

– Бог вездесущ, – смиренно ответил заключенный.

Пожаловался Куинь владетельному князю, что двор возле его дома тесен, даже просушить книги негде.* [* Из-за влажного климата книги во Вьетнаме регулярно просушивают. ] Просил Высокоученый князя закрыть на три дня рынок, потому что только там он сможет разложить свои книги. Князь согласился. А народ, прослышав, что Высокоученый Куинь выставил на просушку свои книги, валом повалил к рынку. Однако ни одной книги там не оказалось. Куинь расстелил посреди рынка циновку и разлегся на ней, выставив голый живот.

– Скажите, Высокоученый, – спросили его, – почему это вы лежите на солнцепеке посреди рынка?

– Книги сушу, чтобы плесень не заводилась, – отвечал Куинь.

– А где же книги?

Куинь провел рукой по голове, по животу, по груди.

– Во мне книги, здесь они, – отвечал он.

Некий человек был очень уважаем за свое благочестие и проявляемые добродетели. Всегда, когда кто-нибудь спрашивал его, каким образом он достиг такой святости, он отвечал:

– Я знаю, что в Коране.

Однажды он только что дал такой ответ спросившему в кофейне, тогда какой-то кретин спросил:

– Хорошо, так что же есть в Коране?

– В Коране, – сказал благочестивый, – находятся два засушенных цветка и письмо от моего друга Абдулы.

Жил-был еврейский крестьянин по имени Иосиф. Был он очень философствующим. Ему было очень трудно что-либо делать, так как думы отнимали все его время, и к тому моменту, когда он был готов, возможность бывала утеряна.

Однажды, уезжая на базар, чтобы продать пшеницу, он сказал жене: «Сразу же, как я продам пшеницу, я пошлю тебе телеграмму».

Он продал пшеницу с большой выгодой и отправился на почту. В бланке он написал: «Пшеница продана выгодно. Приезжаю завтра. Люблю и целую. Иосиф.»

Затем он начал размышлять: «Моя жена подумает, что я сошел с ума. Почему „выгодно“? Я что, собирался продать пшеницу с убытком?» Поэтому он вычеркнул слово «выгодно». Дальше он стал внимательнее: ведь если он написал неверное слово, он мог сделать и другие ошибки, поэтому он начал думать над каждым словом.

И он сказал себе: «Почему „приезжаю завтра?“ Я что, собирался приехать в следующем месяце? Или на будущий год? Моя жена знает, что я приеду, как только продам пшеницу». Поэтому он вычеркнул слова «приезжаю завтра».

Далее он подумал: «Моя жена знает, что я поехал продавать пшеницу, так зачем писать, что пшеница продана»? И это он вычеркнул. Потом засмеялся: «Я пишу своей жене, зачем же мне писать „люблю и целую“? Я что, пишу чьей-то чужой жене?» Он и это вычеркнул.

Теперь осталось только имя «Иосиф» Он подумал: «Иосиф, ты что с ума сошел? Твоя жена уже знает, как тебя зовут». Поэтому он порвал телеграмму и счастливый, что сэкономил много денег и избежал глупости, ушел с почты.

При посадке на корабль у путника украли кошель с золотом. Все возмутились, но пострадавший улыбнулся и сказал: «Кто знает?»

Случилась буря, и корабль погиб. Лишь один наш путник был выброшен на берег.

Когда островитяне посчитали его спасение чудом, он опять улыбнулся и сказал: «Просто я заплатил дороже других за проезд».

Перевозя некоего педанта через бурную реку, паромщик сказал что-то такое, что показалось тому грамматически неправильным.

– Разве ты никогда не изучал грамматику? – спросил ученый.

– Нет.

– Бедняга! Ты потерял полжизни.

Через некоторое время поднялся сильный ветер, и паромщик обратился к своему пассажиру:

– Учился ли ты когда-нибудь плавать?

– Нет, а что?

– Бедняга! Ты потерял всю жизнь – мы тонем!

Набожный монах сидел в первом ряду на воскресной службе. Вдруг он качнулся и принялся снимать ботинок. Эта необычная процедура во время службы заставила видевших это улыбнуться и несколько отвлечься от богослужения. Вслед за этим монах принялся стягивать носок. Это вызвало уже такой беспорядок, что священнослужитель прервал службу и спросил нечестивца, не случилось ли с ним чего.

– Нет, – ответил тот, – я просто заметил, что у меня один носок надет наизнанку.

– Хорошо, брат, – улыбнулся священник, – но не мог ли ты подождать и сделать это потом?

– Нет, батюшка. Если я вижу, что у меня что-то не в порядке, я начинаю исправлять это тут же.