— Я только руки сполосну… Весь день с химикалиями… Мы с Димдой вместе работали, он даже в какой-то мере был моим учителем… Такого хорошего фотографа этой яме уже не видать! Мы все фотографируем, но по сравнению с Рудольфом это младенческий лепет.

Парень охотно рассказал, что у них с Рудольфом было даже что-то вроде дружбы, хотя он ручается, что ни одного настоящего друга у Димды не было.

— Он типичный одиночка, и, как только кто приблизится, он прикидывается этаким весельчаком.

— Ну, от женщин он не особенно шарахался, — возразил Конрад.

— Бывало, что иной раз и прижмет какую-нибудь, а кто не прижимает?

— Я, например.

— Ну, вы уже человек старый. — Парень открыл бутылку с минеральной водой и наполнил стакан. — Минеральной не желаете? Ничего лучше нет, я ведь спиртного не признаю. Наше поколение вообще алкоголь не признает. Разумеется, за исключением дегенератов. Какой смысл притуплять удовольствие водкой?

— Боржом? — спросил Конрад, выпив предложенный стакан.

— Нарзан… Если кого Рудольф и любил по-настоящему, так это свою дочурку. Он очень переживал, что его бывшая жена настраивает девочку против него. Это уж действительно свинство!

— Вы знаете его жену?

— А чего там знать. Сорок лет, все ясно.

— Не понимаю…

— Сексуальные ножницы! Потребность в мужчине стремительно нарастает, готова на любые глупости, поиски партнера значительно моложе… Вы что, не читали? Об этом везде пишут, было бы время, я бы вам все графически продемонстрировал, с диаграммами… К счастью, период нимфомании у них непродолжительный, потом секс сходит до нуля — и можно уже звать бабушкой.

— Кого из подружек Рудольфа Димды вы знаете?

— А вы знаете, чем отличается северянин от южанина? Южанин о своих любовных похождениях кричит на весь мир, да еще приукрашивает, а северянин ничего не рассказывает. Рудольф ничего не рассказывал.

— Но ведь кто-то же к нему сюда приходил?

— Неправда! Звонить звонили. Да и то редко, так как телефон у нас в том конце, людей много и начальник неохотно зовет.

— Сегодня не звонили?

— Не знаю. Я даже думаю, что романов у него было не особенно много. Пожалуй, только с той, которую он сфотографировал подле убитого кабана. Фантастическая комбинация — обнаженное женское тело и кабан!

— Не знаете, как ее зовут?

— Сразу не вспомнить. Мирового класса снимок! Она работает в магазине, только не знаю где. Мне к другу на свадьбу, а сорочки модной нет, ну, Рудольф через нее раздобыл. Импортную. Первый сорт, на прилавках такие не появляются.

Конрад спросил, где у Димды находятся его вещи. Парень кивнул на вешалку, где висели темно-серые замызганные халаты.

— Вы знаете, меня очень интересует его записная книжка, — спокойно сказал Конрад. — Там я бы смог найти адреса и телефоны… Это нам может пригодиться…

Парень широко улыбнулся, подошел к одному из халатов и стал обшаривать карманы.

— Я вас правильно понял? — хитро спросил он. — Сами не смеете?

— Смею или не смею, но это заняло бы много времени. Закон требует соответствующих формальностей. Вы на редкость сообразительны.

— Ничего. Совершенно пустые карманы. — Он пошел к своему месту, но по дороге спохватился: — Может быть, в письменном столе?

Действовал он весьма бесцеремонно и как будто даже ждал, что Конрад оценит его ловкость. Ключа от стола Димды у него, конечно, не было, но парня это не смутило. Он раздобыл большую отвертку, сунул в щель между ящиком и столешницей, налег на ручку — поверхность поднялась, язычок замка выскочил из паза, и ящик можно было выдвинуть. Совершенно пустой ящик.

— Так я и думал, — сказал парень. — Что-нибудь существенное здесь нельзя хранить, разве какую-нибудь документацию в связи с заказом или готовые снимки… Вы знаете… Может быть, это вас заинтересует… Все, как один, утверждали, что Рудольф ушел обедать в очень приподнятом настроении… Странно, верно?

— А больше у него здесь ничего нет?

— Только халат и ящик. Нас много, а места нет.

— А если бы ему понадобилось оставить здесь деньги? Куда бы он их положил?

— Пойдемте посмотрим!

Парень повел Конрада по коридору, потом открыл одну из многих дверей.

Видимо, это была бухгалтерия, так как на столах стояли счетные машины и валялись типографские бланки — чистые и заполненные. В углу громоздился тяжелый приземистый коричневый сейф.

Вновь пустив в ход отвертку, парень проник в закрытый ящик письменного стола и под грудой документов отыскал ключ от сейфа.

Сейф был вместительный, но пустой. Парень достал несколько конвертов. На них были написаны фамилии и суммы. Парень вытряхнул содержимое конвертов на стол, пересчитал и вложил обратно.

— Ничего лишнего нет! Для надежности позвоните завтра нашей секретарше, я вам дам телефон… — Парень написал на клочке шестизначное число и подал Конраду. Потом спрятал обратно ключ от сейфа и сказал: — Из-за денег Рудольфа убивать не стали бы, мы здесь не такие деньги зарабатываем, чтобы из-за них убивать.

— Обычно в таких случаях все допытываются, как да почему это случилось, а вы необычно сдержанны, — сказал на прощание Конрад.

— У меня девушка учится на юридическом…

— Ну и?..

— Следствие еще не закончилось, вы все равно ответите уклончиво и правду не скажете… Судя по вопросам, вы и сами еще не много знаете… А Рудольфу, к сожалению, уже все равно. Я могу спросить у наших, может быть, кто-нибудь знает о его романах побольше, только сомневаюсь.

По дороге в магазин, где работала Цилда, Конрад попытался установить связь между записной книжкой и пропавшими деньгами. Он почему-то решил, что записная книжка скорее могла явиться поводом для убийства Димды, а деньги прихватили лишь для отвода глаз. Но как преступник мог завладеть своей добычей? На лестнице и после выстрела он это сделать не мог. Значит, до обеда или по дороге домой, но это никак не вяжется с приподнятым настроением Димды. Надо еще раз побеседовать с Цилдой, узнать, что она сказала по телефону и что ответил Димда.

В магазине он прошел вдоль прилавка, но Цилду нигде не увидел. В отделе, где продавали зубную пасту, одеколон и сигареты, торговала другая женщина. Конрад спросил заведующего, и она ушла позвать его.

— Кто спрашивает? — Завмаг сегодня выглядел очень нервным.

— Не знаю.

Завмаг через приоткрытую дверь испытующе пригляделся к Конраду, который топтался в другом конце зала, и задумался. Потом достал из бумажника триста рублей, свернул, чтобы пачечка стала как можно меньше, и сунул в карман халата продавщицы.

— Положишь в кассу, Но так, чтобы никто не видел!

Продавщица кивнула и вернулась к своему прилавку. И тут же за нею последовал завмаг.

— Кто меня здесь спрашивает? — осведомился он, напряженно вытянув шею, точно отыскивая в толпе знакомого.

Конрад подошел к нему и тихо произнес:

— Я из милиции.

Когда он сунул руку за удостоверением, завмаг удержал его.

— Не надо, не надо… Я верю… Может быть, пройдем в мой кабинет, там будет удобнее разговаривать… Сюда, пожалуйста…

— Ах, какое ужасное происшествие, — сказал завмаг, когда они уселись. — Целая трагедия… Хотя они давно уже разошлись, Цилда страшно переживает. Я отпустил ее домой, в таком состоянии нельзя стоять за прилавком! Ребенок лишился отца… Ужасно! Вы уже напали на след убийцы? Цилда полагает, что это сделал какой-нибудь ревнивый муж. Рудольф… если я правильно помню, его звали Рудольфом… он ведь был порядочный бабник…

— Цилда сказала мне, что вы утром слышали ее разговор по телефону с Рудольфом Димдой,

— Частично, только частично, — покачал головой завмаг. — Вот по этому самому телефону она и говорила, но я не знаю с кем… Я во время разговора выходил, на склад вроде бы… Сейчас мне кажется, что да, со своим бывшим мужем, потому что упоминалась дочь… Цилда сказала, что он должен чаще встречаться с дочерью.

— А насчет денег? Что она сказала про деньги?

— О деньгах речи не было! — подпрыгнул завмаг. — О деньгах определенно не говорилось, это я поклясться могу! Она еще сказала, что он был прав, но о деньгах ни слова. И мы о деньгах никогда не говорили, касса у нее всегда в порядке, она вообще очень сознательный и старательный работник, разве что немного нервная…