Северные чжурчэни, видимо, являются предками нескольких небольших народностей, населяющих долину Амура. Большинство из них живет на территории нашей страны и говорит на языках: ульчском, орочском, орокском удэгейском, нанайском, близких к маньчжурскому; ульчи, численность которых по последней переписи населения около 2000 человек, живут в Хабаровском крае, где для них выделен особый Ульчский район. Часть орочей живет на побережье Татарского пролива, а часть — неподалеку от Комсомольска-на-Амуре (орочский язык считают родным менее 500 человек). Ороки, численность которых еще меньше, чем орочей (около 350 человек), живут на Сахалине. Удэгейцы живут на Амуре. Хотя писатель А. Фадеев и создал книгу «Последний из удэге», на самом деле численность этого народа превышает тысячу человек. Наконец, самой многочисленной из этих малых народностей являются нанайцы, или гольды, их около 10 000. В годы Советской власти была создана нанайская письменность. Остальные из названных народностей хорошо знают русский язык и своей письменности не имеют. Правда, для удэге ученые пытались создать свое письмо, но оно не вошло в обиход — слишком уж мало удэгейцев.

Перечисленные языки относятся к особой семье; тунгусо-маньчжурской, состоящей из трех ветвей. Первая, маньчжурская, состоит из древнего чжурчэньского и маньчжурского языков; вторая, амурская, — из нанайского, удэгейского, орочского, орокского, ульчского. Есть и третья ветвь — тунгусская, представленная четырьмя языками: негидальским (язык небольшой народности в Хабаровском крае), солонским (в КНР, по правому берегу Амура), эвенским (на северо-востоке Сибири, до Охотского моря) и эвенкийским.

До 1917 года эвенки были известны как «тунгусы». Отсюда и пошли названия великих сибирских рек — притоков Енисея: Нижняя Тунгуска, Подкаменная Тунгуска и Верхняя Тунгуска (Ангара).

Фритьоф Нансен, великий исследователь Севера, впервые столкнувшись с эвенками, был поражен их смелостью, отвагой, выносливостью, поразительным знанием окружающей природы. Он сравнил их с индейцами Северной Америки и пожалел, что не нашлось сибирского Фенимора Купера, который бы смог прославить эвенков так же, как Купер прославил ирокезов или делаваров. Не только Нансен, но и многие другие путешественники и ученые, сталкивавшиеся с эвенками, давали им самые лестные характеристики. «Мужеством и человечеством и смыслом тунгусы всех кочующих и в юртах живущих превосходят», — писал русский мореход XVIII века лейтенант Харитон Лаптев. «Они обладают известной выправкой, исполнены приличия, ловки, предприимчивы до отваги, живы, откровенны, самолюбивы, охотники наряжаться, а вместе с тем закалены физически», — писал известный путешественник XIX века академик А. Ф. Миддендорф. А у знаменитого исследователя народов и языков Севера В. И. Иохельсона мы читаем: «Преданные и услужливые до раболепства, тунгусы умеют сохранять собственное достоинство и быть гордыми без чванства. Они презирают ложь и могут служить образцом честности». Другие очевидцы сообщают о том, что эвенк может обходиться, даже во время жестоких морозов, несколько дней без пищи, сохраняя при этом энергию и бодрость, он «сохраняет веселость в нищете и не унывает ни перед какими бедами и невзгодами» с открытым, добродушным и беспечным лицом.

Таковы личные качества эвенков. И этот народ совершил великий подвиг, открыв и освоив колоссальные просторы сибирской тундры и тайги от берегов Тихого океана до Енисея, а быть может, и вплоть до Уральского хребта (если правильна гипотеза о том, что название «Урал» происходит из языка эвенков). Вооруженные луком, на оленях или просто пешком, эвенки проникли в самые глухие уголки Сибири в поисках новых мест, богатых дичью и пушниной. «Раз тронувшись в путь, тунгусы обыкновенно не скоро останавливались, и часто движение, начатое в известном направлении отдельными лицами или семьями, продолжается целые годы и десятки лет, охватывая все большую и большую часть тунгусов известной местности», — свидетельствует русский этнограф С. Патканов.

Но не только богатство новых мест влекло эвенков в странствия. «Кочевки — это поэзия тунгусов» — эти слова очень точно определяют тот стимул, который заставлял эвенков сниматься с обжитых мест и уходить в неизведанный мир тайги.

Откуда же двинулись эвенки в свой великий путь освоения таежного океана? И когда они его начали? Академик Миллер, первый историк Сибири, считал «тунгусов первыми обитателями тех стран, которые они занимают поныне». Другие ученые полагали, что родина эвенков в Китае, Монголии, Приамурье.

Интересную гипотезу о происхождении эвенков выдвинула советская исследовательница Глафира Макарьевна Василевич, около четырех десятков лет жизни посвятившая изучению эвенков. По ее мнению, около пяти тысяч лет назад в районах горной тайги, в окрестностях Байкала, появились охотничьи племена, облик которых был близок облику эвенков. Это и были их далекие прапрапредки. В первых веках новой эры в Прибайкалье появляются куруканы — народ, который Г. М. Василевич считает тюрко-язычным. «Вполне возможно, — пишет она в монографии “Эвенки”, — что выход тюркоязычных групп к Байкалу дал первый толчок к расселению тунгусоязычных охотников по тайге на запад и восток от Байкала и на север по Лене».

Второй толчок дало переселение монголов. В начале XIII века монголы объединились и создали государство, превратившееся затем в гигантскую империю Чингисхана. В Прибайкалье появились предки бурят, а предки современных якутов двинулись вниз по Лене, на север, в Якутию, которая уже была заселена эвенками. «У живущих на реке Лене тунгусов есть предание, унаследованное от своих предков, что когда якуты прибыли в те места, предки их оказали сильное сопротивление непрошеным гостям и не хотели их пустить, но были побеждены», — пишет академик Миллер в «Истории Сибири». Эвенкам пришлось отойти дальше на север, по Лене, на восток, вплоть до Тихого океана, и на запад, за Енисей.

Наконец, третий толчок «тунгусской одиссее» был дан появлением русских в Сибири. Долины Енисея, Лены, Ангары стали осваиваться крестьянами и перестали быть охотничьими угодьями. Эвенки отошли от больших рек и двинулись в глубь тайги, в малодоступные места, где дичь была непугана. А так как и в ряде этих мест со второй половины прошлого века стали открываться золотые прииски, то эвенки ушли уже в совсем недоступные и дикие места, пройдя практически весь «океан» великой сибирской тайги.

Итак, вплоть до первых веков нашей эры предки эвенков, маньчжуров и других родственных им малых народов жили вместе, вероятно, в районе Прибайкалья. Появление древних тюрков, а затем племен, говоривших на монгольских языках, заставило эвенков уйти в бескрайние просторы тайги и покорить их. Похоже, что район Прибайкалья, таким образом, является «точкой пересечения» народов, говорящих на языках трех семей: тюркской, монгольской и тунгусо-маньчжурской. За время многовекового соседства в этих языках появились общие слова, так же как и общие элементы в культуре, быту, хозяйстве.

Проникая все глубже в историю, добираясь до основных пластов языка, обращаясь к тем словам, которые, как правило, не заимствуются, ученые установили, что тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские языки обнаруживают несомненное сходство. Лингвисты, сравнивая различные тюркские языки, смогли реконструировать древние корни и грамматику пратюркского языка. То же самое было сделано и для тунгусо-маньчжурских, и для монгольских языков. Сравнение же пратюркского, прамонгольского и пратунгусского языков показало, что они во многом близки друг другу.

Сравните пратюркский корень дюль со значением «полдень», прамонгольский дюли («середина; полдень, полночь») и пратунгусский дулын («середина, половина») или слово «волна» (пратюркское далга, прамонгольское долгиган, пратунгусское далган). Список подобных совпадений можно было бы продолжить. Но ясно и так: сопоставляемые слова очень близки друг к другу. И что самое важное, сходство обнаруживают не просто отдельные языки, а праязыки, древние формы языка.