— Я... хочу пробыть на Севере всего пару недель. Я сопровождаю друга. В течение нескольких лет мы вместе работали сезонными рабочими в прибрежных городах. Он долго жил на юге и теперь, естественно, беспокоится о своей семье.

— А кто же нет, — пробормотал Фаррин. — Где живет его семья?

— Поблизости Меловой гавани, — неопределенно ответила она. — Я забыла название деревни, но уверена, что он напомнит мне. Откуда ты родом?

— Балин.

— Это где—то недалеко от Торьяна?

Фаррин снова поморщился, и Саммер в который раз пожалела о своей болтовне.

— Я совсем ничего не знаю о Севере, — сказала она, извиняясь. — Это было очень спонтанное решение сопровождать моего друга. Но мне нравится, что он рассказывает о своей родине. Он говорил, там существуют целые деревни, которые висят на скалах во фьордах. И магические водопады.

Фаррин недовольно сдвинул брови.

— Это всё, что он рассказал о Севере? Чудесные истории о воде ведьм и народах утесов, из которых делают представления на ваших ярмарках? Он ничего не рассказывал о городах? О грузовых портах в Рексае? У нас есть города и гавани, в сравнении с ваши южными крепостями, словно грубо укрепленные пляжи. И рассказывал ли он тебе о леди Малавинсе, живущей в Кристаллической пещере посреди моря? Об обсерватории в Сейнесе? Нет? Могу себе представить. Так вот поэтому мы и остаемся в ваших глазах дикарями, которые в лесах танцуют вокруг огня.

Её представление о них повергло его, скорее в мрачное удивление, чем заставило обидеться.

— Мой друг любит свою родину, — сказала Саммер. — Он сказал, что это очень красивая страна.

По свету, вспыхнувшему в его глазах, она поняла, что затронула не только правильную струну, но и нашла мелодию Фаррина.

— Только красивая? Нет, это самая прекрасная страна из всех, — сказал он с уверенностью. — Говорят, когда-то Бог северного ветра собрал самое прекрасное и самое опасное, что нашел в других странах, и перенес через небо. Волки, такие же большие как лошади, хищные кошки, которые имитируют человеческие голоса, чтобы привлечь добычу. Кристально—зеленые реки, горы, наполненные золотыми жилами и алмазами. Обширные леса — и, конечно же, Звериные бегуны. Это люди с двойным естеством диких животных и опасных воинов, которые живут очень скрытно. Для того, чтобы их поймать, он должен был использовать всю свою хитрость. Наконец, он нашел даже деревья, которые цветут только зимой. Всё это Он брал в других странах и доставлял на далекий Север. Там Он собирал свои сокровища и создавал из этого всего нашу страну.

— Звериные бегуны, — задумчиво повторила она. — Деревья, которые цветут зимой. — И спустя ещё мгновение она добавила: — Синие цветки, которые напоминают звезды, и плоды, которые пожинают в конце февраля, такие маленькие как виноград. И их мякоть тоже синяя и тает на языке, словно сладкий снег…

«Это воспоминание?» — Саммер сглотнула и пристально посмотрела на своё отражение в вине. — «Или Анжей рассказал мне это? Или Финн? Или Мия?»

Фаррин просиял.

— И каждый путешественник или посол отдают целое состояние за семена и саженцы. И не понимают, что это дерево способно уродиться только у нас. Если вы решите остаться до зимы, то ты обязательно должна попробовать эти плоды, Тая. Ты будешь поражена.

— Я… попробую их. Расскажи мне ещё что-нибудь? Я… знаю так мало об этой стране. Честно говоря, я даже не знаю, как выглядит Север на географической карте.

Эта открытость, кажется, обезоружила и одновременно удивила его. Он снова в сомнении сморщил лоб, но всё же уселся на пол, и к неожиданности, Саммер пролил немного вина на доски. Тогда он жестом показал ей присоединиться к нему, и она тоже опустилась рядом с ним на колени.

— Представь себе, что вся страна выглядит похожей на отпечаток человеческой ноги, у которого есть только четыре пальца. Только верхняя часть ноги, вероятнее всего напоминает отпечаток лапки ящерицы — с острыми когтями вместо пальцев ног.

Пальцем он протянул жидкость до тех пор, пока лужа не приняла форму и контур изрезанной ущельями страны, которая действительно отдаленно напоминала отпечаток ноги. — Внизу на изгибе пятки лежит Меловая гавань. Если продвинуться дальше, вдоль внешней кромки ноги, посередине по направлению к маленькому пальцу ноги, можно оказаться в гавани поменьше, перед городом Карс. Здесь проходит внешняя граница Империи лорда Термеса. И ровно посередине ноги находится моя родина — Балин. Как ты видишь, он расположен далеко от моря.

— А Цитаделль? — спросила Саммер.

— Ты даже этого не знаешь? — Фаррин ткнул указательным пальцем на самое северное место — вершину самого большого когтя.

— Торьян — это полуостров? — вырвалось у Саммер само собой.

Её настроение в сию же секунду испортилось. «Намеренно ли умолчал Анжей, что они должны будут путешествовать по всей стране? «Серьезно? О чём ты все-таки думаешь? О том, что вор говорит правду?» Сейчас голос новой жизни звучал злорадно.

Фаррин кивнул.

— Самый большой полуостров. Последнее королевство. Король Берас управлял самой северной частью страны, то есть всем Торьяном. Его белая Цитадель была символом непреодолимости. Высокие здания со стенами, которые настолько гладкие, что в них отражается море. Со стороны гор город окружают крутые склоны скал, которые тянуться до самого моря. Около Торьяна море — это котел, наполненный утесами, вихрями, отмелями и бесчисленными скалами, которые возвышаются как зубы акулы над водой. Поэтому часто полуостров называют «Акулья пасть». Захватить Цитадель с морской стороны фактически невозможно.

— Однако черной Леди это удалось, — заметила Саммер.

Лицо Фаррина помрачнело. Он допил остатки вина и со стуком опустил бокал на пол так, что тот треснул.

— Один из добровольцев сказал, что она — княгиня, — осторожно добавила Саммер. — Весь Анаканд боится её. От трактира к трактиру вокруг неё блуждают авантюрные истории. Говорят, в нескольких лордах она нашла сильных союзников.

Фаррин фыркнул.

— Слишком много, — пробормотал он.

Саммер надеялась, что он расскажет ей что—то ещё, но молодой офицер молчал.

— Может быть такое, что она и вовсе не существует? — спросила она. — Вероятно, она — только страшная сказка, потому что нет ничего страшнее невидимого врага?

В сумерках раннего утра она увидела, что его хищные глаза имели янтарный оттенок. Они были мрачными, будто Фаррин — воин пережил немало бессонных ночей.

— Было бы лучше, чтобы ты поверила в неё, — прорычал он. — И обдумать хорошо, на чьей ты стороне, когда с ней встретишься.

Саммер вздрогнула. Это было слишком наивно, как, если бы она своим вопросом нарушила безопасную почву невинной беседы. Теперь она балансирует на тонкой грани между недоверием и дружбой. Его взгляд был настолько пронзителен, что она не решалась отвернуться.

— Что ты хочешь этим сказать? — тихо спросила она.

— То, что мы знаем нашего врага, — отвечал он. — Даже слишком хорошо. То, что мы нуждаемся в каждом мужчине и женщине. Потому, что мы должны победить её. А потом уже ничего не будет таким, как раньше. Ничего, Тая.

— Ты хочешь нанять меня? И убедить меня, чтобы я позволила наколоть себе липовый лист на руку? Чтобы я поверила в волшебство и не думала, что этот самый липовый лист служит только для того, чтобы отличить своих мертвецов на поле сражения? — ещё до того, как она произнесла эту фразу, она поняла, что зашла слишком далеко. — Я не много в этом понимаю, — смягчилась она. — Как я уже говорила, для меня это только короткая поездка. И при этом я определенно не буду становиться на чью-то сторону.

— Пока ещё нет, Тая, — мрачно ответил Фаррин. — Но если ты когда-нибудь попадешь в затруднительное положение, вспомни мои слова. И убегай до тех пор, пока ты ещё можешь.

Саммер выдавила из себя улыбку, которая впрочем не особенно хорошо ей удалась.

— Я… подумаю об этом.

Фаррин встал и протянул руку, чтобы помочь. Саммер сделала вид, что не заметила этот жест, и встала сама, не допуская прикосновения.