— Тогда все было по-другому, Тьямад. Мы думали, что мы неприкосновенные и неуязвимые.

И снова он. Индиго. В последние дни никто не произносил его имени или упрекал ее, и все-таки Саммер чувствовала, как все Зоря в помещении повернулись к ней. Вина снова грузом легла на ее душу.

— Я знаю, — четко и ясно произнесла она, переводя взгляд с одного лица на другое. У некоторых из них они были застекленевшие как у Леди, у других похожие на человеческие, и лишь крылья выдавали их. Были и такие, у кого лица менялись то в одну, то в другую сторону, совмещая в себе черты обоих видов. Но среди Зоря не было никого с враждебным лицом, со злостью во взгляде. Наоборот, они окружили ее сочувствием, отчего ей стало стыдно. В глазах снова зажгло от температуры, и Бельен положив руки на ее плечи и медленно надавливая на них, заставила ее сесть на камень.

— Отдыхай и выздоравливай. Леди Мар хочет, чтобы ты пришла в себя и залечила раны. А там видно будет.

Саммер удрученно кивнула и легла на бок. Было так приятно прикоснуться горячей щекой к холодному камню.

— А сколько нас, Бельен? — пробормотала она. — Я насчитала семьдесят. Но ведь умирает столько людей, каждый день, каждый час...

Своим вопросом ей удалось рассмешить Бельен. Неодобрительно щелкнув языком, как будто Саммер была непонятливым ребенком, ее подруга покачала головой.

— Тогда бы у нас действительно было много работы! Конечно, здесь находятся не все Зоря. И даже не небольшая их часть! Нас бесчисленное количество. Сколько, знает лишь Леди. Большинство просыпаются ради одного единственного поцелуя смерти и потом снова угасают. Другие существуют дольше и следуют зову нескольких смертей. Лишь немногим Леди Мар дарует бессмертное существование. Мы здесь, — она обвела рукой присутствующих в комнате, — принадлежим к окружению Леди Мар. Она охотно находится среди людей, вместе с нами бывает в гостях у королей и лордов, иногда у торговцев или даже в домах бедняков. Иногда ее сопровождают десять Зоря, иногда сто.

— Где мы еще живем?

— Где хотим. Везде и нигде. На золотой барке. Во всем мире. Среди времен. В секундах и минутах. Не могу сказать тебе точно, я с давних пор была с Леди Мар в мире людей. Также как и ты.

Она наклонилась к Саммер и обняла ее.

— Я так рада, что она простила тебя. Мне было страшно за тебя, знаешь?

Саммер закрыла глаза. «Тебе стало бы еще страшнее, если бы ты знала, что у меня по-прежнему есть тайна».

В первые дни с температурой она постоянно видела во сне крылатые плащи других, как будто вторая реальность просвечивала сквозь ее веки. Но в эту ночь она увидела себя во сне прямо...

«... в снегу. Он был таким глубоким, что ее платье промокло до колен, а подол и вовсе замерз. Она была наполовину погребена под снегом, ощущала снег меж лопаток, так же и как учащенное биение сердца. Она задыхалась от только что прекратившегося смеха и борьбы. Ее холодные губы горели от горячего поцелуя, от прижатых к ее губам губ. Поцелуй был грубым и страстным, рука, лежавшая на ее бедре, была такой горячей, что кожа в этом месте пульсировала.

Когда она сдалась и приоткрыла губы, поцелуй стал нежнее. Ей с трудом удавалось не поддаваться искушению. Она открыла глаза, шаловливо высвободилась из его рук, оттолкнула мужчину, лежащего наполовину на ней, наполовину в снегу. Небо над ними было как ультрамариновое стекло, страшно холодное, готовое вот-вот треснуть. И на фоне этой голубизны – его лицо. Ее похититель с символом в виде лилии. Кровавый Мужчина. Нет, хоть он и выглядел также и был таким же молодым как Кровавый Мужчина, может быть семнадцати или восемнадцати лет. Но он еще не был палачом из ее сна. Он еще был простым человеком, который любил ее и скорее готов был отдать свою руку на отсечение, чем причинить ей боль.

Она смотрела на него с той же нежностью, что и он на нее. Его темно-коричневые волосы, запорошенные снегом, были намного длиннее и придавали его ауре еще больше дерзости. Затененные ресницами глаза на фоне неба выглядели скорее серыми, чем зелеными. Она впервые увидела, как он смеется. Это был красивый, задорный смех, придававший его лицу одновременно и мягкость и грубость. Отстранившись от него, она задела рукой холодный металл. Рядом с ней в снегу лежала шпага. Они фехтовали, но, конечно же, не выдержали борьбы на разных сторонах. Когда он обезоружил Саммер, она повалила его на землю. Ей почти удалось уложить его на лопатки.

— Ну, что?— спросил он.— Ты, наконец, сдаешься?

Она покачала головой, и он снова набросился на нее, пытаясь побороть ее в снегу, чтобы еще раз урвать поцелуй. Его рука, забравшаяся под платье, гладила ее талию и спину. Его губы были с привкусом снега и чего-то мрачного, пылающего, желанного, со вкусом упоительных ночей, проведенных вместе. Она обхватила руками его шею и грудь, прижалась к нему, чувствуя как от ее поцелуя его сердце забилось быстрее. Где-то поблизости шумело море и...

Они застыли в поцелуе и прислушались.

... Крик. Лошадиный топот.

Оба испугались.

— Он не должен нас увидеть, — прошептал он ей.

Они лихорадочно подскочили, выбрались из снежной ямы и, держась за руки, побежали между цветущими зимними деревьями к белой лошади. Над ними кружила чайка, с любопытством глядя вниз на убегающую пару.

Ее любовник схватил поводья, но когда она дотронулась до шкуры и попыталась забраться в стремя, белая лошадь испугалась и вырвалась. Им ничего не оставалось, как наблюдать за тем как она убегает, подбрасывая копытами снег.

Он выругался и побледнел. Игра закончилась.

— Позади цветочного дома разделимся. Ты возьмешь окно!

Она кивнула, и они вновь побежали по снегу. Бросив загнанный взгляд через плечо, она увидела следы: отпечатки его сапог рядом со следами ее маленьких, голых ног. Последний, быстрый поцелуй, и вот он уже снова должен покинуть ее.

— Подожди!— прошептала она. Но он не услышал тихо произнесенного слова. Прежде чем он скрылся, она открыла рот, чтобы тихо позвать его по имени и...»

... и не сделала этого, а вместо этого проснулась с до боли сжатыми губами и сердцем, бьющимся так быстро, словно она и вправду бежала. Индиго? Его имя вспыхнуло так быстро, что ей не сразу удалось снова толкнуть его обратно в темноту. Постепенно она осознала, где находится. Не в снегу и ни в кровати из слоновой кости, которую она так часто видела во сне, а на каменной глыбе, ставшей ее ложем. Ощущения из сна было не так-то просто прогнать. Тоска и одновременно радость. Она поняла, что все, что она испытывала или думала, что испытывает к Финну или Анжею, на самом деле было робким поиском любви. Любви из ее прежней жизни. «Я подарила ему вечность, потому что любила его?» Она закрыла глаза и снова представила себе снег, убегающую, белую лошадь. Постепенно она расслабилась и нашла...

«... огонь. Теплая комната без окон. Стены покрыты искусно разрисованными кожаными обоями темно-синего цвета. Кожа мерцала в свете камина, единственного источника света в помещении. В этот раз Саммер лежала в кровати из слоновой кости, в изголовье которой восседали две лебединых скульптуры. Нет... она сидела на кровати, поджав ноги, рядом с молодым человеком, с которым фехтовала несколько часов назад. Он спал, вытянувшись во весь рост. Серо-черные шкуры тюленей, на которых они оба лежали, придавали его лицу более светлый оттенок, чем на самом деле.

Одеяла из подбитого ватой шелка прикрывали его ноги и живот, руки и грудь были обнажены. Его волосы, длинные как у всех северян того времени, перемешались с ее рыжевато-белокурыми волнами. Его веки слегка подергивались, ресницы отбрасывали тени. Брови насупились, как будто он боролся и во сне. Она бесконечно любила наблюдать за ним, пока он спал, в те немногие, запретные часы, которые у них оставались. Однако эта ночь была другой. Сегодня она не разбудила его поцелуями, а только наблюдала за ним с такой холодностью, от которой его знобило. По его рукам и груди пробежали мурашки. Она медленно подняла руку и расправила над ними обоими свой крылатый плащ.