Некогда я уже побывал в неолите с иным племенем охотников-собирателей далеко от этой бесконечной, однообразной равнины, в холмистом краю близ Арарата. В другой раз я выводил отряд отчаявшихся солдат из снегов ледникового периода после кровавой битвы с неандертальцами.

Аня всегда оказывалась рядом со мной, часто в обличье обыкновенной женщины того времени и той местности, где я находился, и всегда была готова защитить меня, даже рискуя вызвать неудовольствие остальных творцов.

Теперь же мы шагали в Рай - быть может, представлявший собой всего лишь полузабытую легенду, - убегая от дьявольских чудовищ, скорее всего захвативших полный контроль над здешним отрезком континуума. И Аня столь же беспомощна, как остальные.

Иногда по ночам мы занимались любовью - спаривались, как наши полудикие спутники, на земле, в темноте, украдкой и молча, будто совершали нечто постыдное. Наша близость быстро оканчивалась, не успокоив ни души, ни тела.

Лишь на четвертую или пятую ночь я заметил, что мать, спасенная мной от наказания, повадилась спать рядом со мной. На первой ночевке она с ребенком находилась в нескольких шагах от меня, но с каждым разом подбиралась все ближе. Аня тоже это заметила и ласково с ней переговорила.

- Ее зовут Рива, - сообщила мне Аня утром, когда мы двинулись в путь. Ее муж был забит насмерть ящерами-охранниками за попытку утащить немного пищи, чтобы она могла вскормить ребенка.

- Но зачем...

- Ты защитил ее. Ты спас ее и малыша. Она весьма застенчива, но пытается набраться смелости, чтобы сказать, что будет твоей второй женщиной, если ты примешь ее.

Меня это не удивило, а привело в замешательство.

- Но мне не нужна другая женщина!

- Тс-с-с! - одернула меня Аня, хотя мы и говорили на языке, непонятном этим людям. - Ты не должен открыто отвергать ее. Она нуждается в покровителе для ребенка и готова в благодарности за защиту предложить свое тело.

Я исподволь бросил взгляд на Риву - на вид ей было не больше четырнадцати - пятнадцати лет; худая как щепка, покрытая многодневным слоем въевшейся в кожу грязи, с длинными нечесаными волосами, сбившимися в сальные космы, она выглядела ужасно. Неся спящего ребенка на костлявом бедре, она молча, без единой жалобы следовала за всеми.

Аню, купавшуюся всякий раз, когда нам удавалось найти достаточно много воды и уединенное место, сложившаяся ситуация ничуть не смутила, а вроде бы даже позабавила.

- Не можешь ли ты дать Риве понять, - чуть ли не взмолился я, - что я из кожи вон лезу, чтобы защитить всех нас? И что я не нуждаюсь в ее... нежностях.

Моя богиня лишь ухмыльнулась, не отозвавшись ни словом.

И каждую ночь на нас взирала незнакомая пугающая звезда, пламеневшая в небесах, - достаточно яркая, чтобы в ее свете предметы отбрасывали на землю тень; яркостью она даже превосходила полную луну. Она не угасала даже с восходом солнца и сияла в небесах, пока не скрывалась за горизонтом. Не будучи ни одной из ведомых мне планет, ни искусственным спутником, она просто захватила место на небосклоне среди прочих звезд, леденя душу своим немигающим, зловещим свечением.

Однажды ночью я поинтересовался у Ани, не знает ли она, что это за звезда.

Моя подруга устремила на небо долгий взгляд; ее очаровательное лицо показалось в сумрачных лучах каким-то угрюмым и землистым. Потом глаза ее наполнились слезами.

- Не знаю, - тряхнув головой, прошептала Аня, и слова ее были полны невыразимой муки. - Я уже _ничего_ не знаю!

Она попыталась сдержать слезы, но не сумела и, всхлипнув, припала лицом к моему плечу, чтобы остальные не услышали ее рыданий. Я крепко прижал ее к себе, чувствуя растерянность и тревогу - мне еще ни разу не доводилось видеть плачущую богиню.

По моим расчетам, шел уже одиннадцатый день странствий, когда юный Крон стрелой подлетел ко мне, радостно улыбаясь.

- Пойдем на холм! Я видел деревья! Много деревьев!

Юноша занимался разведкой, двигаясь чуть впереди отряда. Несмотря на утомительный марш и гнавший нас вперед страх, теперь племя выглядело не в пример лучше, чем при нашей первой встрече. Сказалось то, что теперь они регулярно питались. Тощий Крон явно поправился и стал куда бодрее, чем всего десять дней назад. Ребра его уже не выпирали, как прежде.

Поднявшись с ним на вершину бугра, я действительно убедился, что ровный травяной ковер уже не простирается до самого горизонта, вдали зубчатой стеной вставал лес. Вершины деревьев призывно раскачивались, словно маня нас к себе.

- Рай! - воскликнул, останавливаясь рядом со мной, подошедший Нох. Голос его дрожал от радостного предвкушения долгожданной безопасности.

Мы изо всех сил устремились к лесу и, хотя потратили на дорогу весь день, все-таки вошли под его прохладную сень и устало повалились на мох.

Нас окружали кряжистые дубы и величественные сосны, ели и кедры. Пунктирными прочерками выделялись на фоне сочной зелени белоствольные красавицы березки. Земля совершенно скрылась под мягким ковром мха и перистыми ветвями папоротника. Цветы изящно покачивали головками на ласковом ветерке, а между могучих корней древнего дуба прятались грибы.

Нас переполняло чувство безмерного облегчения, полнейшей безопасности, избавления от гнетущего ужаса, гнавшего нас вперед, а теперь бесследно рассеявшегося и мгновенно забытого. Птицы распевали среди осенявших нас ветвей ликующую песнь, будто приветствуя нас в Раю.

Я сел и набрал полную грудь чистого, сладостного воздуха, напоенного ароматами сосен, диких роз и корицы. Даже Аня казалась счастливой. Где-то поблизости журчал ручей, скрытый от нас кустами и молодой порослью, плотной стеной стоявшей среди крепких стволов деревьев.

Из кустов грациозно выступила лань; она мгновение разглядывала нас своими огромными, влажно поблескивающими карими глазами, затем развернулась и умчалась прочь.

- Ну, Орион, что я говорил?! - Нох буквально лучился от счастья. - Это Рай!

В тот же вечер мужчины племени, использовав приобретенные у меня начатки охотничьего искусства, сумели загнать в западню и убить дикую свинью, пришедшую к ручью на водопой. Поскольку у них было больше энтузиазма, чем умения, животное с визгом и верещанием едва не улизнуло от охотников, пока они не ухитрились добить ее своими самодельными копьями. В ту ночь мы пировали допоздна, прежде чем разошлись спать.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: