Он любил женщин и коньяк. И гениально играл в шахматы.

У него почти не было врагов. Мы говорим «почти», ибо кто не имел врагов, тот не был чемпионом мира.

О нем можно написать красивую повесть, но отнюдь не в связи с нашей темой — и это лучший комплимент великому актеру шахматной сцены.

Тогда зачем эта глава, да еще столь короткая? Наши главы символичны, ибо наши герои и есть главы шахматной истории.

И глав этих пока тринадцать…

Конечно, неправильно утверждать, что Ботвинник стал чемпионом мира исключительно благодаря проискам сталинского аппарата. Он — выдающийся шахматист. Но заслуженно ли он носил титул сильнейшего на протяжении долгих тринадцати лет «чистого времени»?

Мы не случайно сравнили послевоенную систему розыгрыша первенства мира с конституционной монархией. Слов нет, система стройная, права и обязанности претендентов и чемпионов строго оговорены. Однако в этой системе слишком уж велики, практически беспрецедентно в практике мирового спорта, привилегии чемпиона. В то время, как претендент выявляется во множестве тяжелейших соревнований, чемпион, ни к чему не обязанный, словно король, восседает на своем троне в течении трех лет в ожидании соперника. И даже когда этот соперник, наконец, определяется, чемпиону, согласно традиции, достаточно свести с ним матч вничью, чтобы остаться на троне. Но и этого шахматному миру казалось недостаточно: через год поверженный (если он проигрывал) чемпион имел право на матч-реванш, а следовательно, прошедшему труднейший отбор претенденту необходимо было фактически выиграть два матча подряд у чемпиона мира, чтобы воцариться на шахматном троне.

В период с 1948 по 1963 год Ботвинник сыграл семь матчей на первенство мира, из которых выиграл два (только реванши!), проиграл три и два свел вничью. И такого отрицательного баланса оказалось достаточно, чтобы в полном соответствии с правилами оставаться все эти годы (лишь с двумя годичными перерывами) чемпионом мира! За этот временной отрезок Ботвинник лишь три раза участвовал в первенствах СССР, причем победил только однажды, редко и не всегда успешно выступал в международных турнирах.

Следует признать, что в «новой истории» проведение матч-реваншей имело известную логику: претендент тогда не выявлялся в результате тяжелого спортивного отбора, а фактически назначался самим чемпионом, да и правила матчей на первенство мира не были строго регламентированы, и матчи порой игрались на слишком короткую дистанцию. Однако в «новейшей истории» автору этих строк не доводилось встречать сколько-нибудь серьезного обоснования практики матч-реваншей.

В 1975 году Ботвинник, вспоминая правила, утвержденные в 1949 году в Париже, писал: «Поверженный чемпион имеет право на реванш (это традиционное право стало (стало!? — В.С.) особо необходимым, ибо чемпион может потерять звание из-за болезни)». А претендент, спросим мы, не может проиграть из-за болезни!? И тогда ему придется снова пройти отбор. А что мешает чемпиону, потерявшему титул случайно, снова пройти отбор?

Всем известно, что Ботвинник порой высказывал, мягко выражаясь, странные мысли. Мы уже говорили, что в ряде случаев готовы поверить в его искренность: вероятно, он действительно был сталинистом и верил в то, что публично провозглашал. Однако, пытаясь обосновать право чемпиона на реванш, он противоречил всякой логике и, очевидно, исходил лишь из собственных интересов.

Похоже, сторонниками матч-реваншей являлись лишь сам Ботвинник и его приверженцы. Но первый советский чемпион мира пользовался в те годы огромным влиянием в Советском Союзе, а следовательно(!) и в ФИДЕ, и практика реваншей просуществовала до 1962 года, когда ее, наконец, отменили на очередном конгрессе. Мы еще увидим как, и при каких грустных обстоятельствах, практика эта в середине семидесятых вновь возродится, и к чему это приведет.

Либерализация советского общества, начавшаяся после смерти Сталина, по вполне понятным причинам не в один день изменила шахматную жизнь. Потребовалось несколько лет, чтобы ослабло влияние Ботвинника, изменились методы у шахматного руководства, а главное — расширились общие контакты Советского Союза с Западом, что неизбежно коснулось и шахмат.

Как это ни парадоксально, широко известный в советское время термин «невыездной» вошел в обиход как следствие положительных перемен в Советском Союзе. Дело в том, что до «оттепели» выезд за границу разрешался лишь очень узкому кругу лиц, и утверждались такие списки в самом высоком кабинете. Да и вообще, как показывают результаты «раскопок» советских архивов, любой мало-мальски важный шахматный документ утверждал сам Сталин.

В начале шестидесятых поездки за границу рядовых гроссмейстеров и даже сильнейших мастеров стали настолько обычными, насколько вообще «обычными» могли стать подобные поездки для советского общества. Тогда-то и возник пресловутый термин «невыездной», и именно Петросян стал первым чемпионом мира, имевшим огромное, почти решающее влияние при распределении поездок. Не будем здесь задерживаться — обо всем этом уже неоднократно писалось, заметим лишь, что Петросян первым ввел в практику такую политику.

Что представлял собой Петросян, как чемпион мира?

Совсем случайным чемпионом его считать нельзя: он входил в мировую элиту очень долго, начиная с 1953 года, когда занял почетное пятое место в турнире претендентов в Цюрихе. С этого момента Петросян, пожалуй, мог выиграть любой из последующих претендентских циклов. Но мог и не выиграть: в те годы всегда имелось несколько в равной мере достойных кандидатов. Судьба улыбнулась Петросяну в 1962 году на Кюрасао.

Упоминание о турнире претендентов на Кюрасао до сих пор вызывает иногда ироническую улыбку у профессионалов и сведущих любителей. Имя этого карибского островка стало нарицательным для обозначения «сплавного» соревнования. Справедливо ли это? Боролись ли на Кюрасао советские сообща против юного Фишера? Объединялись ли против Корчного остальные советские участники? Анализ турнирной таблицы об этом не свидетельствует, но несомненно имела место интенсивная совместная подготовка нескольких советских участников и их секундантов к партиям с Фишером, а также, возможно, с Корчным. Очевидно одно: сама обстановка претендентских турниров при участии в них столь высокого в процентном отношении числа советских гроссмейстеров не располагала к доверию.

Петросян был чемпионом мира шесть лет. Несомненно, он обладал стилем, идеально подходящим для матчевой борьбы — сравнительно редко выигрывал, но еще реже проигрывал. Такой стиль, конечно, в сочетании с достаточно высоким классом, позволил ему устоять в первом матче против Спасского. И все же лишь издержками системы можно объяснить столь долгое пребывание Петросяна на шахматном троне: результаты его в турнирах тех лет были отнюдь не чемпионскими.