- Что с тобой. Иржик? - испуганно спросила она.

- Ничего, - сказал он, убаюканный. - Заходила Тильда.

- Тильда! - ужаснулась Ружена и, помолчав, сказала: Пусти!.. А что она говорила?

- Ничего.

- А обо мне говорила? Плохое что-нибудь?

- Так, кое-что...

Ружена разразилась злыми слезами.

- Подлая женщина! От нее хорошего не жди! Виновата я разве, что им плохо живется? Она наверняка разнюхала, что ты мне помог. Вот и притащилась! Живи они лучше, Тильда и не вспомнила бы о тебе! Как это низко! Все только для себя... и для своих противных детей...

- Хватит об этом! - попросил Иржи.

Но Ружена не унималась.

- Ей хочется испортить мне жизнь! - плакалась она. Только-только все стало налаживаться... а эта Тильда тут как тут, поносит меня и хочет все отнять... Скажи, ты веришь тому, что она наболтала?

- Нет.

- Ведь я решительно ничего не хочу, кроме свободы. Разве у меня нет права хоть на капельку счастья? Мне так мало нужно, я тут так счастлива, и вот является она и...

- Не бойся, - сказал он, вставая, чтобы зажечь лампу.

Ружена тотчас перестала плакать. Брат пристально глядел на нее, словно видел впервые. Потупленный взгляд, вздрагивающие губы... Но как она молода и прелестна! Новое платье, шелковые чулки, перчатки туго обтягивают руки... Маленькие нервные пальцы перебирают бахрому рваного чехла на кушетке.

- Извини, - сказал Иржи со вздохом, - мне надо работать.

Ружена послушно встала.

- Ах, Иржи... - начала она и замолкла, не зная, что сказать. Прижав руки к груди, она стояла, как олицетворение испуга; губы у нее побелели, в бегающем взгляде было страдание.

- Не беспокойся, - лаконично сказал Иржи и взялся за перо.

На следующий день он до темноты сидел над бумагами. Он заставлял себя работать быстрее, но с каждой минутой в сознании нарастала мучительная тревога, рабочее настроение падало.

Пришла Ружена.

- Пиши, пиши, - шепнула она. - Я тебе не помешаю.

Она тихонько села на кушетку, но Иржи все время чувствовал на себе пристальный, беспокойный взгляд сестры.

- Что ж ты не зашел ко мне? - внезапно спросила она. Я сегодня весь день была дома.

Иржи угадал в этом признание, которое тронуло его. И, положив перо, повернулся к сестре. Она была в черном платье, похожая на кающуюся грешницу. Лицо ее казалось бледнее обычного, и даже издалека было заметно, как озябли робко сложенные на коленях руки.

- У меня довольно холодно, - виноватым тоном проворчал он и попытался разговаривать с сестрой спокойно, не вспоминая о вчерашнем. Ружена отвечала покорно и нежно, тоном благодарной девочки.

- Ох, уж эта Тильда! - неожиданно вырвалось у нее. - Им потому не везет, что муж у нее просто идиот. Поручился за чужого человека, а потом пришлось за него платить. Сам виноват, надо было подумать о своей семье. Но что поделаешь, если он ничего не понимает! Держал коммивояжера, а тот его обобрал, и вообще он доверяет первому встречному... Ты знаешь, что его обвиняют в умышленном банкротстве?

- Я ничего не знаю, - уклонился от ответа Иржи.

Он понял, что она всю ночь обдумывала это, и ему стало как-то стыдно. Но Ружена не почувствовала тихого протеста брата: она разошлась, раскраснелась и принялась выкладывать свои главные козыри.

- Они просили моего мужа помочь им. Но он навел справки и поднял их на смех... Дать им деньги, говорит, - все равно что выбросить. У них триста тысяч пассива... Дурак будет тот, кто вложит в их дело хоть геллер: все вылетит в трубу!

- Зачем ты говоришь это мне?

- Чтобы ты знал. - Она старалась говорить непринужденно. - Ведь ты такой добряк, чего доброго, дашь еще обобрать себя до нитки...

- Ты хорошая, - сказал он, не сводя с нее глаз.

Ружена напряглась, как натянутый лук. Ей, видно, очень хотелось сказать еще что- то, но смущал пристальный взгляд брата; побоявшись переборщить, она перевела разговор на другое и стала просить найти ей какую-нибудь работу, потому что она никому, никому не хочет быть в тягость. Она ограничит себя во всем, ей не нужна такая дорогая квартира...

"Вот сейчас, сейчас она, может быть, предложит вести у меня хозяйство..." Иржи ждал с бьющимся сердцем, но Ружена отвела взгляд к окну и переменила тему.

Через день пришло письмо от Тильды.

"Милый Иржи,

жаль, что мы расстались, так и не поняв друг друга. Если бы ты знал все, я уверена, ты по-другому отнесся бы и к этому письму. Мы в отчаянном положении. Но если мы сумеем заплатить сейчас 50 000, мы будем спасены, потому что у нашего дела надежное будущее и года через два оно будет приносить доход. Мы готовы дать тебе все гарантии на будущее, если ты нам сейчас одолжишь эту сумму. Ты стал бы нашим компаньоном и получал бы долю с прибылей, как только они будут. Приезжай поглядеть на наше предприятие и убедись своими глазами, что это верное дело. Познакомься с нашими детьми, увидишь, какие они милые и послушные, как прилежно учатся, и твое сердце не позволит тебе погубить их будущее. Помоги нам хотя бы ради них, ведь мы кровная родня, а Карел уже большой и смышленый, он многого достигнет в жизни. Извини, что я так пишу, мы все очень волнуемся и верим, что ты спасешь нас и будешь любить наших детей, ведь у тебя доброе сердце. Приезжай обязательно. Тильдочка, когда вырастет, охотно пойдет к тебе в экономки, вот увидишь, какая она славная. Если ты нам не поможешь, мой муж не переживет этого, и дети останутся нищими.

Привет тебе, дорогой Иржи, от твоей несчастной сестры Тильды.

Р. S. Насчет Ружены ты говорил, что я вру. Мой муж будет в Праге и покажет тебе доказательства.

Ружена не заслуживает твоей великодушной поддержки, она позорит нас всех. Пусть лучше вернется к своему мужу, он ее простит, и пусть она не отнимает хлеб у невинных детей".

Иржи отшвырнул письмо. Ему было горько и противно. От работы, разложенной на столе, веяло отчаянной пустотой, душу переполняло отвращение. Он бросил все и пошел к Ружене, но уже на лестнице, у дверей, остановился, махнул рукой и отправился бродить по улицам. Увидя вдалеке молодую женщину в мехах, под руку с офицером, он, как ревнивец, побежал за ней, но оказалось, что это не Ружена. Иржи шел, заглядывая в ясные женские глаза, слышал смех, видел счастливых женщин, овеянных радостью и красотой.